Червь - Антон Лагутин
— Бежать? Куда?
Ладно, так просто от неё не отделаться! Девчонка настырная. Упёртая!
Я вскидываю руку и указываю на удаляющееся чёрное пятно.
— Старикан утащил моё ведро! Мама ждёт меня дома, с водой.
Я не знаю, слушает она меня, или ей похер, но вместо того, чтобы меня поддержать, она начинает говорить совсем о другом.
— Что с твоими ладонями?
А что с ними? А, точно, я же их содрал.
— Содрал, — отвечаю я, — Ладно, мне надо бежать…
— Постой!
Она берёт мою руку и вкладывает свою ладонь в мою. Получается очень жаркое рукопожатие. Без преувеличения! Тепло разлилось по моей коже, чуть-чуть покололо, затем стало щекотно и приятно. Она отпустила меня.
Опустив глаза, я не увидел ни ссадин, ни порезов на ладони, что были там буквально пару секунд назад. Охереть!
— Как ты это сделал?
— Побежали! А то останешься без ведра!
Такой энтузиазм я одобряю!
Мы побежали, но не быстро, не могу же я девочку заставить бежать быстро! Да и у самого дыхалка уже охеревает, но об этом мы никому не скажем!
— А что за старик? — спрашивает она.
— Да я ебу… — да ёпты, опять вырвалось, — Не знаю!
Надеюсь, что она и слов таких не знает. Тогда может и не стоит себя сдерживать? А как же воспитание, принципы? Джентльменом нужно оставаться при любых обстоятельствах, даже если тебе разрешают делать всё что угодно!
С минуту мы бежим вдоль глухих заборов, тянущиеся до самого конца дороги, с которой старикан уже сошёл и побрёл куда-то сквозь зелёное поле высокой травы.
Деревня закончилась. Мы подбежали к началу поля и уже вместе увидели уходящую фигуру в лес. На спине старикана лежали седые сосульки длинных волос, достающие до пояса, и когда их увидела Роже, она вдруг остановилась, схватила меня за рукав и начала шептать мне на ухо:
— Отто, погоди! Ты серьёзно? Ты хочешь за ним и дальше бежать?
— На полном серьёзе хочу! А что случилось?
— С тобой точно всё нормально?
Так, начинается! Чую какой-то подвох!
— Да всё со мной нормально! Ведро надо вернуть!
— Ты хочешь пойти за Азуоласом?
Да я и не знаю что он за хер, мне какая разница. Важно одно — у него моя вещь, и я её верну!
Я смотрю старикану вслед и вижу, как подол его мантии прижимает траву, цепляется за длинные стебли. Старик хватается за края своего одеяния и грубо одёргивает его на себя. Нас он не видит, он даже не смотрит назад. Он уверенно двигается в сторону леса, держа моё ведро!
— Забудь о ведре, — говорит Роже. — Маме скажем, что уронили в колодец!
— Нет! Я без него не вернусь! Да что тут такого? Пойдём за ним, и заберём. Что он нам сделает? Запрёт в сарае? Или в подвале? А потом приготовит рагу из детей?
Я улыбнулся, но когда увидел напуганное лицо своей подруги, напрягся. Неужели все, что я сказал — имеет место быть? Да нееее… что за херня! А в прочем, лицо Роже сейчас походило на мимику человека оказавшегося в вагоне метро, когда надавило на клапан так, что и не знаешь, как поступить; на лбу капли пота, глаза бешено бегают со скоростью мыслей.
— Он не отдаст тебе ведро! — она сейчас напоминает мне ботаничку из средней школы, что застукала меня за курением. Любят они читать нотации, изображая из себя саму строгость. — И даже если мы позовём твоего отца — не отдаст! Идём домой!
— Да что с ним не так? Это ж просто старик. Попросим отдать — он и отдаст. Или он не в себе?
— А ты забыл?
Начинается…
— Что забыл? — спрашиваю я.
— Что после потери своего сына, он стал сумасшедшим и к нему никому не разрешают подходить. Забыл?
— Да ты успокойся. Быстро провернём дело и по домам.
— Отто, еще раз прошу: выкинь эти глупости из головы, идём домой!
Ох, как же я любил издеваться над ботаничками!
— Хорошо, идём, — говорю я. Разворачиваюсь в сторону деревни, делаю шаг. Роже выдыхает скопившееся в груди напряжение, уже хочет пойти за мной, но не тут то было! Я снова разворачиваюсь в сторону леса и ехидно улыбаюсь. — Идём за ведром!
Хочу схватить её за руку, но она дёргает её как ошарашенная. Я подхожу ближе. Снова пробую и хватаю её за запястье, не грубо.
— Идём, не бойся! — говорю я.
— Ты слишком смелый стал!
— Привыкай. Ты знаешь, где он живёт?
— Ты и сам знаешь!
— С утра у меня что-то память шалит. Туман в воспоминаниях, понимаешь?
Она заглядывает мне в глаза. Я отпускаю её руку и в этот момент её ладонь, её нежная кожа, покрытая росинками пота, скользит в мою ладонь. Она сжимает пальцы. Я сжимаю свои.
— В ту ночь, когда ты махнула своей ладонью возле моего лица, вот после того момента голова у меня прям не своя, — нагло вру ей, уводя глаза.
— Ага, я вижу. Другие не жалуются… А где сам живёшь — помнишь?
— Помню-помню, вот только подзабыл — где живёт старый пердун.
— Пердун… — она улыбнулась, искренне! Покраснела и опустила глаза. Он точно поняла значение этого слова, но постеснялась в открытую посмеяться.
Я улыбнулся в ответ, и, продолжая держать её за руку, потянул за собой, вперед за стариком.
Разгребая высокие зелёные стебли, и поднимая в воздух столбы пыли из пыльцы, мы ломанулись вперёд через поле. Сбивая саранчу и букашек на землю, она спрашивает:
— Где ты нахватался таких слов? Раньше ты так не говорил.
— Я? Ну… в баре в том, на площади.
— В баре?
— Ладно, забей. Показывай дорогу.
Роже ускорилась. Теперь она бежала впереди, ведя меня за собой по проторенной дорожке, оставленной стариканом. Когда поле закончилась, мы снова вышли на песчаную
