Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – король
Из нашего беспримерного северного похода возвращается уже иная армия, а на границе Бриттии и Варт Генца ее встретит армия под началом Меганвэйла, тоже ничего общего не имеющая с прежней феодальной, строго подчиняющаяся приказам военачальников, никакой вольницы лордов, боеспособная и великолепно обученная.
Я заявлю громко и разошлю манифесты, что а) Мунтвиг повергнут, б) мир восстановлен, в) все живут мирно, г) люди богатеют, д) торговля между королевствами стала беспошлинной, е) Варт Генц и Скарлянды, во избежание уже привычной вражды и столкновений, объединяются в одно королевство, к которому присоединяются земли упраздненного Эбберта, что праздник и повод для ликования и великодержавной гордости Великой Улагорнии…
А это значит, что Ричард Завоеватель милостиво принимает по многочисленным просьбам трудящихся лордов королевскую корону Улагорнии и обязуется блюсти мир и справедливость, а кто захочет покричать о старинных правах лордов лично судить в своих землях по своей прихоти – тот будет объявлен врагом народа, то есть королевства, и будет немедленно милостиво повешен или же, по старинным священным правилам, четвертован, это когда сперва трижды полувешают, потом отрезают мошонку… и так далее.
Сердце стучит, я мысленно спорю с многочисленными оппонентами, повергаю противников и в самом деле развешиваю на стенах этих гадов, что тянут в прошлое… было бы по идейным соображениям, я бы спорил и переубеждал, а то просто хотят быть маленькими королями в своих землях и феодах, судить и наказывать по своей прихоти, пользоваться правом первой брачной ночи, устанавливать свои налоги и ничего не платить государству…
День клонится к закату, небо начинает краснеть, я шел, задумавшись, когда увидел, как впереди со стороны багрового солнца вышла из его оранжевости и золотистости юная девушка, светлая и чистая, с бесконечно милым лицом и добрым ласковым взглядом. Из нее получится идеальная жена, подумал я с непонятной тоской, такие вот делают мужей самыми счастливыми людьми на свете, а бывшие друзья не понимают, почему те оставили воинские забавы и не покидают удаленных имений.
Она взглянула на меня с некоторым испугом и даже робостью, присела, опустив голову.
– Леди Сильвия, – сказал я.
Она прошептала пугливо:
– Ваше высочество…
Я взял ее за подбородок, такой девичьи нежный, приподнял, заглядывая в лицо.
Она пролепетала:
– Ваше высочество?
– Леди Сильвия, – сказал я тихо, – не хотите сегодняшнюю ночь провести в моих покоях?
Она округлила глаза.
– Ваше величество!
– У меня слишком широкая кровать, – объяснил я. – А завтра утром я, скорее всего, уже буду мчаться на верном коне в сторону Варт Генца солнцу и ветру навстречу, расправив широкую грудь. Или упрямую, точно не помню. Как думаете, она у меня широкая или так себе?
Она взмолилась:
– Ваше высочество!.. Возьмите другую! В темноте все женщины одинаковы…
Я засмеялся, убрал руку, но она продолжала смотреть на меня испуганными глазами пойманной газели.
– Встаньте, леди Сильвия, – сказал я. – Вы сказали удивительно точно… Простите, что задержал.
Она поднялась, я поклонился, отпуская ее, она повернулась и торопливо заспешила к двери, но там обернулась, я увидел на ее лице сильнейшее смущение.
– Ваше высочество…
– Да, леди Сильвия?
– У меня подруги… фрейлины ее величества…
Она запнулась, я сказал, уже зная, что последует:
– Да-да, слушаю.
– Они будут счастливы, – договорила она с трудом, – если вы… если вы… Сказать им?
Я покачал головой и сказал горделиво, наслаждаясь своей стойкостью перед примитивными соблазнами:
– Не стоит, леди Сильвия. Это была минутная слабость, рожденная понятным зовом мужской плоти. Увы, но Господь создал нас именно такими, так что часть вины и на нем, потому он понимает нас и достаточно снисходителен в такие моменты. Я в самом деле сожалею… Спокойной ночи, леди Сильвия.
Она прошелестела едва слышно:
– Спокойной ночи, ваше высочество…
Я поспешно отступил и вернулся во дворец, чтобы не заорать вслед, что я передумал, да пошла она эта гордость, Господь в самом деле создал нас такими, с гениталиями, а еще и дал самый первый и самый важный завет «плодитесь и размножайтесь!», так что я не должен так уж смирять себя постоянно, а лишь в тех случаях, когда размножение мешает работе…
Во сне снова был в Храме Истины, но монахи там не живые люди, а лишь тени тех бывших, существуют бессмертно, но сейчас лишь пытаются передать крупицы знаний местным дикарям… Или живые, но только в границах монастыря, а то и вовсе что-то еще чуднее…
Я попытался проникнуть в их тайны, но провалился в чудовищную временную или пространственную воронку, а то и вовсе в черную дыру. Ужас захлестнул меня такой дикий, какой бывает только во сне, но все же я не орал дико «А-а-а-а-а!», как орут все герои в демократическом будущем, я из героев этого времени, а они любые испытания встречают молча, лишь стискивают челюсти и кулаки.
Когда я видел, как они молча и без стонов сами зашивают себе глубокие раны толстой иглой с леской для ловли рыбы, я острее всего ощущал пропасть между миром чести и миром облегченной жизни, но обычно списывал на то, что у нас отросло больше нервных окончаний, потому мы такие, ну, нервные и ранимые.
Проснулся, побывал еще в каких-то подземельях, достали уже, я человек благополучного времени, когда и на поверхности ничего не грозит, а дома и жилища никакая война не стирает с лица земли каждые несколько лет.
Бобик посмотрел на меня мутным взглядом, глаза из багровых стали тепло-коричневыми, значит, ночью со мной в самом деле что-то происходило, повернулся на другой бок и лег, вытянув лапы в сторону.
Надо было, мелькнула мысль, либо затащить ту леди Сильвию в постель, либо согласиться на ее подругу. Или подруг, как она говорила… А то приснится что-то вроде периодической системы элементов, с ума можно рехнуться неподготовленному.
Бобик вскочил, посмотрел на дверь.
Я сказал громко:
– Сэр Гордон, заходите!
Дверь осторожно приоткрылась, он заглянул вполглаза, приятно изумился:
– Вы уже встали?.. Доброе утро, ваше высочество!
– Доброе, – буркнул я.
Он спросил с настороженным изумлением:
– Как вы ощутили, что это я?
– Правитель должен быть толстокожим и чувствительным, – ответил я строго. – И всех вас видеть насквозь!..
Он заулыбался.
– Зачем? А то такое увидите…
Я сказал сурово:
– Улыбайтесь, улыбайтесь!.. Шире всех улыбается, кстати, череп.
Его улыбка тут же погасла, сказал деловито:
– Лорды съезжаются, ваше высочество. К сожалению, большинство все же оказались за городом, приводят загородные дома в порядок, надо готовить к весне, обещают паводок… Но к вечеру все съедутся.
Я сказал с досадой:
– Еще день потерян…
– Ваше высочество, – спросил он с изумлением, – люди годы теряют, не замечая, а вы день потеряли… что день?.. Кстати, вы после Храма Истины еще не ощутили тяги к женщинам? Да, это достойно великого деятеля…
– Барон, – сказал я раздраженно, – не напоминайте. Вчера сдуру отказался, а ночью всякие кошмары из-за этого воздержания. Не представляю, как живут отшельники. Это сперва по ночам снятся голые бабы, а потом начинается вообще…
Он покосился на мое ложе.
– Если вам придется остаться еще на несколько дней, то я, ваше высочество, если правильно понял, посоветовал бы вам обратить свое высокое внимание на леди Туснельду.
– А это кто?
– Фаворитка покойного короля, – ответил он с поклоном.
Я поморщился.
– А что, нет чего-то посвежее?
Он сделал непонимающее лицо.
– В каком смысле?
– Ну, зачем мне поношенную одежду?
Он кивнул.
– Резонно. Вот только если искать среди девственниц…
Я запротестовал:
– Только не среди девственниц!
– Тогда все недевственницы были чьими-то фаворитками, – сказал он рассудительно. – Так лучше же фаворитку короля, чем фаворитку безвестного виконта… У короля выбор все-таки шире, берет лучшее.
– Понятно, – сказал я, но сделал последнюю попытку: – А что насчет леди Сильвии? Она показалась весьма… и у нее все на месте…
– Да, ваше высочество, – сказал он, – вполне одобряю ваш изысканный и нетребовательный вкус. Леди Сильвия очень хороша! И еще не побывала при дворе ни в чьих руках, насколько мне известно…
Я потер ладони.
– Тогда самое то!
– Но она явно побывала в руках, – сказал он трезво, – там, в своей провинции. Но не это важно…
– Ну-ну?
– Леди Туснельда, – сказал он, и я ощутил, что он говорит вполне откровенно, – была фавориткой короля почти год.
– Это много, – согласился я.
– Да, – подтвердил он, – и потому успела нахапать от короля всего-всего. И земель, и титулов для себя и многочисленной родни, многих пристроила ко двору… В общем, ей ничего от вас не понадобится.
