Наши уже не придут (СИ) - RedDetonator
«Все мы умрём», — подумал он. — «Но если у тебя нет в жизни достойной цели, то ты умрёшь бессмысленно».
Он считал, что попытки выцарапать у судьбы лучшее будущее для человечества — это достойная цель.
Да, он лил кровь на полях сражений уже давно бессмысленной войны, но что ещё он мог? Там никто уже ничего не мог. Даже президенты ключевых стран и самые влиятельные революционные вожаки. Было уже слишком поздно.
— А что годится? — заинтересованно спросила она.
— Служба своему Отечеству, — ответил Аркадий.
Выражение лица Марии Константиновны изменилось. С добродушного и снисходительного оно сменилось на безэмоциональную каменную маску.
— Будет лучше, — уверенно заявил Аркадий. — Если приложить все свои силы, если этому отдать всего себя — лучшее будущее настанет. Я верю в это и считаю, что должен был оказаться там, где больше всего нужен.
— Где ты был нужен? — тихо спросила Мария Константиновна.
— Я был нужен в армии, — ответил Аркадий. — Когда настанет нужный час, а он настанет очень скоро, мне нужно находиться в нужном месте. Ради России.
На самом деле, не только ради неё. Возможно, ради всего мира. Только вот Мария Константиновна едва ли оценит его грандиозные планы. За такие планы тут принято докладывать охранке…
— В армии? — переспросила женщина в чёрном. — Но почему?
— Я предчувствую, что в ближайшем будущем это будет нужно, — ответил Аркадий. — В нужное время, армия сыграет определяющую роль в судьбе страны.
Мария Константиновна не поняла, но почувствовала смысл его слов.
Сейчас нет войны, для обычных обывателей сейчас спокойное время, а империя, пока крестьяне дохнут, а высшие классы наслаждаются жизнью, неуклонно падает в пропасть.
Здесь уже нечего спасать.
— Налей мне то, что выпил бы сейчас сам, — попросила женщина в чёрном.
Аркадий поставил на стойку стакан и налил в него чистый американский виски.
Мария Константиновна принюхалась к напитку, поморщилась, после чего залпом опорожнила стакан.
— Кхем, — кашлянула она.
Аркадий продолжил натирать чистый стакан тряпкой, как заправский бармен. Действо его успокаивало и позволяло спокойно размышлять над ситуацией.
Сценарий, в котором он просто дожидается революции и примыкает к большевикам, выглядел откровенно плохим.
Из-за этого вынужденного простоя он упустит множество потрясающих возможностей, о которых ему достоверно известно, а также упустит потрясающие возможности, о которых ещё даже не знает.
Ему только и оставалось, что думать.
«Возможно, подойдёт вариант с менее крупными городами», — подумал Аркадий. — «Ещё не всё потеряно. Можно попытать удачу с какими-нибудь другими училищами, где директорствуют более сговорчивые люди…»
Но время уже потеряно. Он потерял столько времени, а ведь поступать и сдавать экзамены ему нужно сейчас.
Время на подготовку к самим экзаменам тоже уходит, а ведь теперь ему нужно, вдобавок к этому, искать варианты для поступления и сдачи экзаменов экстерном. Он не может позволить себе промедление — время для промедления уже ушло.
Его план предполагал сдачу экзаменов в реальное училище, затем сдачу экзаменов за шесть лет экстерном.
После этого он должен был поступить в юнкерское училище. С полноценным аттестатом зрелости на руках — это сугубо технический вопрос.
Из юнкерского училища он должен был либо идти в войска, либо поступать в военное училище — это сразу же открывает перед ним офицерский уровень, на котором он очень опытен.
А там война…
— Как ты относишься ко всему, что тут видел? — спросила вдруг Мария Константиновна. — Хорошо подумай, прежде чем отвечать.
Терять Аркадию было нечего, поэтому он решил отвечать честно.
— Декадентство, если говорить мягко, — ответил он. — Тотальный упадок «элиты» города. Разврат, алкоголизм, наркомания — с этими людьми уже всё кончено. Нюхают кокаин, колют героин, пьют абсент и предаются свальному греху. С такими нормальную страну, увы, не построить. Даже самые смелые реформы тщетны, пока вот такие, как они, наверху.
— Даже столыпинские? — уточнила женщина в чёрном.
— Столыпин сражается с ветряными мельницами и эти мельницы неожиданно умело дают ему сдачи, — грустно усмехнулся Немиров. — Он заведомо обречён, потому что игра изначально нечестная.
— М-хм… — хмыкнула Мария Константиновна. — Благодарю тебя за честность.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Аркадий. — Честности у меня полно, а ещё и зубы здоровые.
Алексей, к моменту своего фактического растворения в личности Аркадия, не успел угробить свои зубы, хоть и питался, откровенно говоря, отнюдь не разносолами. Грубый хлеб — пища крестьян.
Мария Константиновна улыбнулась, показывая, что оценила шутку.
«Что же делать?» — спросил себя Аркадий. — «Куда ехать?»
— А что, если я скажу тебе, что могу помочь с твоей неразрешимой задачей? — поинтересовалась Мария Константиновна.
Примечания:
1 — О военно-полевых и военно-окружных судах — военно-полевые суды возникли 19 августа (1 сентября по грегорианскому календарю) 1906 года, по инициативе Петра Столыпина (того самого, который эффективный менеджер, спаситель отечества и все дела, по версии хрустобулочников). Потребность в них у него возникла в связи с революцией 1905 года и возросшим революционным террором. Приговоры выносились в случае очевидности преступления, например, если подозреваемого застигли в момент совершения преступления, на месте преступления или во время подготовки к нему — бомбы там мастерил, оружие собирал и так далее. Судебное заседание проводилось очень интересно: судья брал на себя полномочия прокурора, а обвиняемый защищал себя сам. Заседание проводилось закрыто, без свидетелей, приговор должен был выноситься не позже, чем через 48 часов, а казнь в течение 24 часов с момента вынесения приговора. Приговорённые имели право подавать прошение о помиловании, но военное министерство решило, что это слишком роскошно для этих «очевидных преступников», поэтому прошения было приказано оставлять без продвижения. Быстро и надёжно. Всего военно-полевые суды казнили 683 человека. И вот тут могут раздаться хрустобулочные вопли, дескать, ВСЕГО ЛИШЬ 683 человека казнили без полноценного суда и какого-либо следствия. Но дальше-то мы поговорим о военно-окружных судах, куда начали передавать дела после прекращения функционирования судов военно-полевых. Вот эти вот суды приговорили к смерти 5735 человек, из которых казнено было 3741 человек. Но они были более склонны отправлять на каторжные работы, куда отправилось около 66 000 человек. Эта практика бы и дальше продолжалась, с эскалацией политических репрессий, но обер-вешателя прикончили в начале сентября 1911 года, после чего всё это безобразие как-то поутихло. Вероятно, всё это происходило под бдительным контролем Столыпина, а когда бдительный контроль исчез, всё само собой прекратилось, так как реальной мотивации всем этим заниматься у военно-окружных судов, по сути, не было. Машина репрессий склонна к эскалации, это нам известно из исторического опыта. Французские революционеры, принёсшие человечеству прогресс и надежду на будущее, начали с публичных казней разного рода благородий, а закончили адскими колоннами и «Нойадами» (это когда людей сажают на цепи в барже, выводят баржу подальше в реку или озеро, после чего затапливают, а потом баржу вытаскивают тросом). Китайские националисты начали с арестов, а закончили шанхайской резнёй 1927 года. Большевики начали не особо масштабную борьбу с контрреволюцией, а закончили масштабнейшими чистками. Белое движение тоже начало сравнительно безобидно, а вылилось это в полноценный белый террор с Соловками, которые практически эталонный концлагерь. Нацисты тоже начинали с выражения острой неприязни к евреям, а в итоге им в голову пришло «окончательное решение еврейского вопроса». Американцы со своим маккартизмом, тоже не ожидали, что преследование коммунистов превратится в охоту на ведьм и ломку судеб многих тысяч людей. Репрессии — это игрушка дьявола, их легко начать, но очень трудно остановить. У Столыпина намечалась явная тенденция к эскалации репрессий, но, к счастью, он не смог продолжать.
