Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

Начинаю с Печёнкина. Хочу прощупать, что у него за настроение и не строит ли он новые козни. За всеми здесь глаз да глаз нужен.

─ Дружкина Лариса, ─ радостно восклицаю я, появляясь в приёмной начальника областного УВД.

─ О, Брагин, ─ кивает она безо всякого интереса.

─ Ты почему не радуешься моему появлению? ─ строго спрашиваю я.

─ Радуюсь, ─ пожимает она плечами, вероятно давно вычеркнув меня из списка претендентов на своё сердце.

─ Держи. Специально ради тебя в очереди стоял.

Я кладу перед ней пакет с конфетами. Московская карамель. Раковые шейки, Мечта, Москвичка, Московская, Снежок…

Глаза Дружкиной теплеют, а губы расплываются в улыбке.

─ Московская что ли? ─ уточняет она.

─ Ну, разумеется, душа моя. Ешь, тебе можно, ты вон какая худенькая.

Она улыбается ещё теплее, и в глазах вновь зажигается томный кокетливый огонёк:

─ Специально для меня в очередь вставал?

─ Да, ─ соглашаюсь я. ─ Меня Гена твой попросил привезти. Как у вас с ним дела-то?

─ Нормально, ─ делается она чуть более скучной.

─ Целый капитан, всё-таки, да и мужик хороший. Ты смотри, только не пей с ним.

─ Так, ─ вспыхивает она, словно я задеваю больное место. ─ Ты к шефу?

─ Вообще-то к тебе, но раз уж я здесь, решил и к Печкину твоему заглянуть.

─ Ну, иди, заглядывай, пока он один.

─ Злой? ─ уточняю я.

─ Как обычно, ─ пожимает она плечами.

Я подхожу к двери и резко её открываю. Генерал вопросительно поднимает глаза и, увидев меня, поджимает губы.

─ Глеб Антонович, ─ радостно восклицаю я. ─ Ну как, скажите, соскучились по мне?

─ Соскучились, ─ подтверждает он. ─ Я тебя даже во сне видел. Правда, не очень хорошо, но ты выжил.

─ Со мной такое случается, ─ смеюсь я. ─ Как вы тут без меня? Крутитесь? А я вам подарочек привёз. Ценный, между прочим.

Я ставлю перед ним бутылку своего фирменного коньяка.

─ С чего такая щедрость?

─ Давно не виделись, товарищ генерал, ─ хмыкаю я. ─ Не «Луи XIII» конечно, но тоже ничего.

─ Ну, рассказывай, чего там в Москве нового.

─ Всё мечтаете о триумфальном возвращении? ─ спрашиваю я, приподнимая брови.

─ О триумфальном или нет, не знаю, но вернуться было бы неплохо. Ты вон слово не держишь, а сам, говорят, с Чурбановым скорешился. Это тебя Жора к нему подвёл? Да ладно, чего ты заёрзал-то? Дело житейское. Каждый бы отправился туда, где его ждут почести и победы.

Ух-ты! Откуда это информация такая? О моих встречах с Юрием Михайловичем мало кто знает. Откуда же инфа просочилась?

─ Видите, товарищ генерал, вы же дружить не умеете. У вас только страсти да битвы на уме. А зачем мне такой союзник, на которого и положиться нельзя? Я вот думаю выхлопотать вам небольшую ренту на ЛВЗ. Скажите откровенно, готовы ли вы смиренно брать, что дают? Или мстительность и неудовлетворённость и дальше будут вскипать в ваших жилах, в самые ответственные моменты?

─ Брагин, не пойму, ты пришёл красной тряпкой помахать перед глазами?

─ Нет, какая тряпка, я понять вас хочу. С бутылкой пришёл, между прочим. Что было, что будет…

─ Чем сердце успокоится, да? ─ качает он головой.

─ И это тоже, ─ киваю я. ─ Ставьте Баранова начальником управления, Глеб Антонович, и я тоже сделаю шаг навстречу. Пора дружить, а не воевать. Но, если вы, например, меня ненавидите больше, чем себя любите, тут уж ничего не поделать, конечно.

Он молчит, не орёт. Понимает, возможно, что я могу быть полезен. А может, какую-нибудь гадость готовит, как мстительный граф Монте-Кристо. Если бы не кадровый голод, то и хрен бы с ним, с такой ненадёжной жабой, как Печёнкин. Да только сейчас каждый боец на вес золота…

Выхожу из кабинета и вижу приёмную пустой. Где же Лариска? В туалет убежала? Ладно, может быть. Хотел с ней про Гену поговорить, да видно в другой раз теперь. Спускаюсь по лестнице и думаю, откуда он всё-таки узнал про Чурбанова? Кто мог сообщить? Хм… Надо бы выяснить, как только, непонятно.

Оказываюсь на улице и иду к машине, но внезапно останавливаюсь, заметив знакомую шубку Лары Дружкиной. Она стоит в сторонке и курит. Но самое удивительное не это. Удивительно то, что рядом с ней находится… Снежинский. Он берёт её ручку, подносит к губам и целует. А потом улыбаясь во весь рот, вручает коробку конфет, отвешивает небольшой поклон и уходит из поля моего зрения.

При виде этого мрачного и неприятного типа у меня в сердце вспыхивает недобрый огонь, а в голове очень неприятная догадка. Я быстрыми семимильными шагами подскакиваю к Ларисе и схватив за руку, сжимающую коробку конфет, резко поворачиваю к себе. От неожиданности она разжимает руку и шоколадное ассорти падает на холодный асфальт, рассыпаясь маленьким шоколадным фейервеком.

─ Это он тебе сказал про Чурбанова? Созновайся!

17. Хватка сжимается

В глазах Ларисы мелькает страх и непонимание. Она с ужасом смотрит на меня, а потом опускает голову и с не меньшим ужасом рассматривает красивую коробку, сбившуюся золотую тесьму и рассыпавшиеся конфеты.

─ Брагин! — наконец, выдыхает она. — Ты что творишь⁈

─ Что он от тебя хотел? ─ зло и требовательно спрашиваю я. ─ Это он? Он тебе сказал?

─ Брагин, ты с дуба рухнул что ли? Какого хрена! Что ты несёшь вообще? Дурак! Что ты несёшь? Такие конфеты были! Ну, ёлки-палки! Что на тебя нашло? Бешеный…

─ Дружкина! Ты слышишь, что я у тебя спрашиваю? Чего хотел Снежинский?

─ Ты из-за этого тошнотика что ли? Бл*дь! Он хотел опять к шефу на приём попасть!

─ А он был уже у шефа?

─ Ну, да, ─ пожимает она плечами. ─ Был.

─ Когда?

─ Так сегодня и был.

─ А по какому вопросу? ─ хмурюсь я. ─ Чего хотел?

─ Ну, а я-то откуда знаю, чего он хотел? Меня не приглашают обычно на эти посиделки.

─ Блин, ну ты же всё равно в курсе. А сейчас он чего хочет? ─ прищуриваюсь я.

─ Слушай, да ты заманал уже. Хочет новую встречу. Тебе-то что за дело? У меня таких по десять человек в день. Это ты особенный, пинком дверь в кабинет шефа открываешь, а остальные ждут по месяцу.

Она сердится, демонстрируя праведный гнев, и я, честно говоря, даже не понимаю, по-настоящему это или нет…

─ И когда ты в следующий раз Снежинского пустишь в кабинет? ─ не отступаюсь я.

─ Да отстань ты от меня, ты чего привязался?

Ну, да, действительно. Чего…

─ Ларис, слушай, а с Геной у тебя как дела? ─ меняю я тему.

─ Брагин, а тебе не кажется, что ты не в своё дело лезешь?

─ Нет, ну если это такой секрет большой, я конечно выпытывать не буду, но так-то могла бы сказать. Вообще-то это я вас познакомил.

─ Познакомил нас, вообще-то, совсем не ты, а приказ о присвоении званий на День шахтёра. Но, так и быть, я тебе скажу, всё нормально у нас.

В данном случае, приказ ─ это и есть я.

─ Приятно слышать, что всё нормально. Мне Гена всегда нравился, классный он мужик. Целый капитан, к тому же. А Снежинский-то что?

─ Так, всё, давай, не пудри мозги, ─ сердится она. ─ Мне надо возвращаться, а то шеф меня вздрючит.

─ Ларчик, этот Снежинский тот ещё мудила, он и против Гены копать может, вообще против всех, понимаешь? Ты, вот что, если что-нибудь узнаешь, сразу мне сообщи, ладно?

─ Слушай, я тебе на шефа своего стучать должна? Ты в конец охамел?

─ Так скажешь, если что? Про Снежинского?

─ Достал ты, Брагин! Дай пройти!

Не получив сколько-нибудь полезной информации о Снежинском, я еду в горком. Картинка у меня в голове рисуется не слишком красивая. Думать об этом неприятно, но и не думать не получается. Складывается всё так, как если бы Трыня, случайно услышавший, как мы с Платонычем называем фамилию Чурбанова, рассказал об этом Снежинскому.

Мда… И это несмотря на то, что я провёл воспитательную беседу и, как мне показалось, достиг понимания. Это могло произойти, например, если Снежинский сказал Андрюхе, что не будет с ним больше общаться, потому что я ему запретил. Причём, не просто запретил, а с угрозой для жизни.