Повелитель морей - Поселягин Владимир Геннадьевич

Когда на полуторке, летевшей на полевой дороге, поднимая столб пыли, примчался Борисов, батарейцы уже поужинали и хрустели яблоками. Зачем здесь Борисов, все уже были в курсе, я секрета не делал, и батарейцам очень не понравилось, что их пищу собирались отобрать, так что сейчас они насмешливо наблюдали, как снабженец изучал всё вокруг. Термосы я заранее убрал в Хранилище, а то ещё отберут: мол, не числятся за батареей.

Так что Борисов ушёл ни с чем. А когда он вернулся в расположение штаба, его там так построили, что электровеником начал бегать. Уехал куда-то и вернулся со старой полевой кухней на прицепе. Повар сразу стал её мыть и готовить. Вот, умеет же, если правильно мотивировать.

До вечера налётов больше не было, хотя батарея дважды открывала огонь по идущим на высоте бомбардировщикам. И надо же – прямое попадание. От разрыва снаряда внутри кабины произошла детонация бомб, взрыв смёл ещё два самолёта, летевших рядом, и те тоже начали падать. Такие золотые выстрелы редкость, я сам видел такое впервые. И всего два парашюта распустились в небе. Перед темнотой к нам прибыли из штаба корпуса, вынесли благодарность батарее, я тоже в строю стоял, как и положено.

Что касается семей комсостава лётных частей с аэродрома, то Марина договорилась. Берём всех, кто остался. Это чуть больше имеющихся мест, но ничего, три часа и на полу посидят, а по весу мы укладываемся.

После ужина, за два часа до темноты, Марина пришла с капитаном-лётчиком, который представился начальником штаба бомбардировочного полка. Видел я, как они взлетают и возвращаются, причём возвращаются обычно в куда меньшем числе. На СБ летают, уже устаревший бомбардировщик.

Мы обговорили подробности: куда они доставят беженцев, где будет ждать самолёт. Капитан удивился, что я не хочу садиться на их аэродром: полосу ещё латают после прошлых налётов, но ведь можно. Я ответил, что самолёт, скажем так, взят под моё честное слово, без полётного расписания и разрешения. Поэтому высадят всех в десяти километрах от Москвы. На месте будет ждать автобус, довезёт всех до города. Капитана устроило, хотя он и подивился такой организованности.

Когда он уже уходил, я поинтересовался:

– Что-то давно не слышу шума авиационных моторов, лишь недавно звено истребителей поднималось, и всё.

– Топливо закончилось: прямое попадание в подземный резервуар. Уже выгорело всё. А новое топливо только под утро обещали подвезти: дороги забиты.

– Так это он дымил? Сожалею. А с топливом какие проблемы?

– А что, есть? – сразу спросил капитан, приняв охотничью стойку. Никогда не видел я эту стойку, но сразу понял: это она.

– У нас половина танков на авиационном топливе. Думаете, не найду для наших соколов машину-другую с бочками бензина?

– Мы будем очень благодарны, – сразу отреагировал капитан.

– Сами забрать сможете?

– Да, есть трактор с тележкой. Машины, на которых семьи отправили, ещё не вернулись.

– Тогда через полчаса можете выезжать к повороту на хутор пана Казакевича. Там на опушке вас будут ждать бочки с бензином.

Капитан быстрым шагом ушёл на аэродром, ему нужно было решить множество вопросов. А я, проверив, как обстоят дела на батарее, забрал мотоцикл и прокатился до озера, где обменял воду с илом и разбитую бомбёжкой машину на бочки и топливо с запасного склада. У поворота на хутор я чуть углубился в лес и стал расставлять бочки. Сорок семь штук вышло, надеюсь, до утра хватит. Я примерно, на глазок, прикинул объёмы баков и сколько они тратят на вылет, и с запасом оставил. Уверен, что лётчики бомбардировочного полка и с соседями поделятся: у них в одном месте оба штаба находятся.

Я как раз выходил к мотоциклу, отряхиваясь от налипшей паутины, когда послышался рёв моторов. Мимо проходила колонна, и от неё отделился мотоцикл – такой же, как и у меня, М-72, только у меня цвета хаки, а этот чёрный. За рулём сидел боец, за ним – знакомый капитан ВВС, а в коляске – старший политрук, тоже с лётными эмблемами. Они подкатили ко мне, я поздоровался с политруком и объяснил капитану, где находятся топливо и одна бочка с моторным маслом. Капитан быстрым шагом ушёл проверять. А с дороги уже сворачивал колёсный трактор с тележкой, в которой сидели шесть бойцов с винтовками в руках. Петлицы у них тоже голубые были: видимо, они из аэродромной обслуги.

Капитан вернулся с сияющим лицом, так что началась погрузка, а я покатил обратно к своей батарее. Пока ехал, подслушал, о чём говорили оба капитана – начштаба полка и политработник. Они решили устроить ночной налёт на Варшаву, дальность позволяла, и подсчитывали, сколько у них лётчиков с опытом ночных полётов. Выходило, что шесть.

В дороге я раз остановился, обменяв два сгоревших грузовика на новенький автобус ЗИС-16 на запасном складе, нужно же мне пассажиров на чём-то везти в столицу. Или не везти? Что им в ночном городе делать? Переночуют у места посадки, а как рассветёт, сами дойдут? Ладно, это уже пусть сами решают.

Вернувшись в расположение, я спокойно занялся своими делами. А когда начало темнеть, комбат решил лично нас проводить. Он сел за мной на мотоцикл (на нём и вернётся), Марина с дочкой устроились в коляске, и мы поехали, обогнав по дороге трактор, в кузове которого сидели командирские семьи. На поле уже ждали несколько человек, включая командиров. Начштаба полка СБ не было, он командовал подготовкой ночного налёта на железнодорожный узел Варшавы, аж восемь самолётов подготовить смогли.

Пока Хромцев общался с командирами, я отбежал в сторону и достал самолёт. Помигал фонариком, чтобы подходили, голем уже в кабине сидел. И началась погрузка. Чуть позже и трактор подъехал с новыми пассажирами. От лётчиков был сопровождающий, мы это не обговаривали, но я был не против. Сопровождающим был лётчик, лейтенант, с раненой рукой, у него жена с сыном с нами летели.

Времени терять не стали, моторы были запущены, я закрыл дверь и устроился на полу, поставив приклад винтовки на пол: оставлять личное оружие в расположении подразделения я и не думал. Проспали полёт все, включая меня. Куда лететь, голем и так знал, по картам ориентировался, и посадку совершил там же, где и в прошлый раз.

Пока шла высадка, я отбежал в сторону, достал автобус и, светя фарами, подкатил к самолёту. Затем последовала посадка в салон автобуса. Отъехав, я бегом вернулся, убрал самолёт в Хранилище и, снова устроившись за рулём автобуса, покатил к городу.

Да, порядки уже были не как до войны: на подъезде нас остановил патруль. И ничего, показал старшему приказ на вывоз семей комсостава, и пропустили. Липа, конечно, но качественная, не подкопаешься. Так и въехали в город. Мы направлялись в казармы лётного училища, лейтенант показывал дорогу: мол, там нас примут. И действительно, приняли.

Потом я развернул большую, неуклюжую машину, и мы покатили уже ко мне домой. Только Марина с дочкой в салоне остались.

Стучать в ворота пришлось долго. Наконец на крыльцо вышла Ксюша, держа в руках керосиновую лампу, и крикнула:

– Кто там?

– Муж приехал, с гостями. Отворяйте.

– Ой! – радостно воскликнула она и, подбежав к воротам, открыла их.

Хотела было обнять меня, но заметила, что за моей спиной стоит Марина со спящей дочкой на руках, снова ойкнула и сопроводила нас на кухню, где уже ожидала Ольга. Пока они с Мариной обнимались и укладывали девочку на диван, накрывая одеялом, я объяснил Ксюше, что Марина ей потом расскажет, что со мной было и почему понизили в звании.

Марина, кстати, надолго у нас не задержится: у неё немало родных в Ярославле, так что мои жёны помогут ей с одеждой и вещами, соберут и посадят на поезд до Ярославля. Телеграмму родным дадут, встретят их на вокзале.

У меня был всего час, но я успел сводить Ксюшу в сарай на сеновал, пока Ольга с Мариной общались на кухне. Когда мы с Ксюшей вернулись, я сказал Хромцевой:

– Марин, ты черкни мужу письмо: мол, доехали, и всё такое. Ему приятно будет. И поторопись, я уже уезжаю.