Назад в СССР 5 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Ко мне подсел тепленький Быков:

— Андрюх! Выпьем с тобой!

— Это кто? — кивнул я на театрала, наливая запотевшую беленькую в хрусталики стопок и пододвигая тарелку с упругими маринованными груздями.

— А хрен его знает, — отмахнулся Быков.— Кто-то с Лизкиной стороны. Но тосты задвигает - будь здоров. Видишь, как народ веселится? Он уже третий за сегодня толкает. Но жрет, правда, тоже за троих, а выпил столько, что мне за неделю не осилить.

Дзинь! — мы чокнулись, выпили, крякнули и захрустели грибочками, засовывая в рот еще и полукольца лука.

Тем временем усатая звезда вечера вышла на танцплощадку, и многие дамы возраста “когда ягодка опять” зарделись в ожидании приглашения от импозантного гусара. Их пузатенькие мужья уже наклюкались и мирно лопотали что-то, сидя за столом друг с дружкой, смотря друг на друга осоловелыми глазками, полными братской любви и счастья. Им было так хорошо друг с другом, что они совсем забыли про жен, у которых еще было все впереди — и вечер, и танец с гусаром. А тот, прохаживаясь павлином, “где стоят в сторонке”, поглядывал вскользь на потенциальных избранниц и приглашал одну из них на танец. Остальные вздыхали и ждали следующей песни.

— Антошенька, — к нам подскочила Лиза в лебедином платье и повисла сзади на могучей шее Быкова. — Уйми своего родственничка, а то, чувствую, до драки дело дойдет.

— Какого родственничка? — непонимающе сфокусировал Тоха взгляд на гостях.

— Того, что, как петушок, всех курочек захотел перетоптать, — кивнула она на Гусара. — Их мужья, хоть и пьяненькие, если обидятся, перышки ему вмиг повыщипают.

— Так это не мой родственник, а твой, — пробормотал Антон, таращась на невесту.

— Как мой? Никакой он не мой, — всплеснула изящными ручками Лиза. — Я думала, он с твоей стороны.

— Ничего не понимаю, — Антон потряс головой. Еще раз всмотрелся в гусара, даже виски потер, чтобы лучше соображать, но ничего не изменилось. Свадебного генерала он по-прежнему не узнавал.

— Андрюха! — повернулся он ко мне. — А это не с тобой случайно пришел?

— Нет, конечно. Нехорошо на вашу свадьбу чужих звать, с чего ты взял, что я его знаю? Я же только что про него спрашивал у тебя…

— Просто у него выправка, как у военного. Или милиционера. Вот и подумал.

— Так что делать будем? — Лиза озадаченно посмотрела на нас. — Вон дядя Петя уже зло на него косится. Усатый тетю Галю так крутит, что, чую, скоро дядя Петя пойдет в бой – возвращать жену.

— Сейчас разберемся, — я направился к месту, где бессовестно крутили тетю Галю. — Уважаемый, — похлопал я по плечу раздухарившегося гусара. — Я извиняюсь, что прерываю ваши па, но вы не могли бы угостить сигареткой. Вижу, костюмчик на вас солидный, а у других ширпотреб просить не хочу. В такой день табак пробовать хочется сорта высокого, как ваш костюмчик чтобы был.

— Не курю, молодой человек, — театрал мельком глянул на меня и тут же переключился на беззаветно хохотавшую тетю Галю. — И вам не советую. Дольше мужчиной сможете оставаться, так сказать. Вы меня понимаете? — расплылся в лисьей улыбке гусар, не сводя глаз с тети Гали. - И вообще, вы нам мешаете. Прошу освободить площадку, тут место только для танцующих.

— Да, конечно. Прошу прощения, но позвольте полюбопытствовать, вы со стороны невесты или со стороны жениха?

— А вам до этого какое дело, молодой человек? Скажем так, я близок к ним обоим. Идите уже, не путайтесь под ногами. Боюсь, оттопчу вам их.

Дабы не портить момент счастья тете Гале, что кружилась беззаботно в объятиях гасконца, пусть уже не молодого, но, как известно, у настоящих мушкетеров и двадцать лет спустя шпага тверда.

Песня, наконец, стихла. Гусар галантно чмокнул даму в щечку, приобняв ее за талию. Мельком я увидел, как наливается помидорным цветом морда дяди Пети. Решил, что во избежание оказий дальше тянуть никак нельзя. Схватил за руку гусара и коротко, но сильно дернул ее на себя:

— Уважаемый, давайте отойдем, разговор есть.

От рывка рука театрала бессовестным образом соскользнула с талии тети Гали вниз и очутилась на ее широко уважаемой попе.

Такого дядя Петя точно уже стерпеть не смог и вмиг нарисовался рядом с нами. Не думал, что пьяненькие и пузатые могут прыткость такую проявлять.

— Ах ты, гнида! — проревел дядя Петя и зарядил кулаком в гусарский нос.

И быть бы тому носу битым, а усам помятым, но я успел среагировать и выдернуть театрала на себя. Кулак просвистел возле его уха, а на руке дяди Пети вмиг повисла жена и еще какие-то мамки.

Глава 20

Театрал смекнул, что рискует свой холеной физиономией, за которой он, судя по выбритости поверхности и запаху “Шипра”, ухаживал тщательно, и поспешил укрыться в глубине зала.

Но не тут-то было. Дядя Петя, несмотря на вцепившихся в него барышень, догнал его ловко. Судя по выкрутасам ревнивца, он был минимум мастером спорта по одному из самых экзотических видов — бег с повисшими на теле женщинами. И не скажешь, что в миру — обычный спокойный бухгалтер, и даже очки иногда носил. Вот что крыса-ревность, подпитанная горячительным, с бухгалтерами сотворить может. Из клерка вмиг мужика-воина состряпала, что и в морду двинуть запросто может, и выпить горазд. И вообще собирается драку массовую затеять.

Но, как известно, свадьба без драки, что веревка без мыла. Я встал на Пути разъяренного дяди Пети, но тетки, что висели на его совсем не по-бухгалтерски квадратной фигуре, восприняли это почему-то как акт нападения на их дражайшего Петра и мигом переключились на меня. Отлипли от бухгалтера и повисли на мне, чтобы я никому, а в особенности деде Пете, в морду дать не смог.

Делать я этого не собирался, хотел просто сгладить разъяренные потуги Петра, но в итоге оказался в западне. С моим весом в каких-то восемьдесят плюс, бегать с тетеньками на теле (вес некоторых превышал даже мой) я совсем не умел. Короче, бухгалтер оказался из меня так себе. А грубо отлеплять женщин от своего тела тоже не привык. Неудобно как-то. Решил, что повисят чуток и сами отпадут.

Но одного не учел. Дядя Петя, почувствовав свободу, словно бык, выпущенный на улицы испанского городка (даже ноздри раздувал как рогато-копытное), ринулся на соблазнителя своей жены.

Театрал охнуть не успел, как получил в глаз. Визг, крики. Гости сбежались в центр зала, смяв по пути пару худосочных официантов в пингвиньих жилетках. Разгоряченная публика уже сама хотела поучаствовать в гусарско-бухгалтерском конфликте. Дело запахло керосином и другими горючими жидкостями. “Невинный” удар в глаз грозился перерасти в массовые беспорядки.

Я мельком глянул на жениха с невестой. Лиза вцепилась в рукав Быкова, не давая тому поучаствовать в разборках. Жаль. С Быковым мы много уже дел провернули вместе, бок о бок. А тут придется одному все разгребать.

— Извините, дамы, — я решительно стряхнул с себя женщин, да те уже не слишком держались, поняв, что эпицентр основного безобразия – вовсе не я. И кинулся к дерущимся.

Театрал, смекнув, что от дяди Пети ему не уйти, мужественно принял бой. Встал в красивую стойку английского боксера времен Джека-Потрошителя. Грозно так встал, и свежим фингалом светил, как Годзилла “прожектором”.

Но пьяному дяде Пете было начхать на приемы английского бокса, Потрошителей и прочих Годзилл. Он вмиг смел гусара вместе с его модной стойкой и фингалом. Мужчины сцепились и, прокатившись по полу, соприкоснулись всеми своими точками с полированной поверхностью мрамора.

Гости уже хотели кинуться на помощь, часть к дяде Пете, другая часть, которая его не знала, автоматически решила встать против, но, на мое счастье, музыка заглохла. Музыканты перестали играть, но инструментов из рук не выпускали. Правильно, молодцы, ребята, ими, если что, отбиваться проще, особенно гитарой, а лучше бас-гитарой. Она поувесистей будет и лады у нее шире, что гриф делает длиннее, а замах сподручнее.

Так вот, в образовавшейся тишине я сумел, наконец, выкрикнуть волшебное слово так, что услышали меня все.