Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов
Я спустился с холма, догнал Добрыню и пошел рядом. Он глянул на меня. Мы молчали, слушая скрип телег и гомон воинов. Дорога вилась вдоль реки, лес шумел слева, а справа тянулись поля. Я прикидывал в уме: до Киева дней пять пути, если без задержек. Но задержки будут — печенеги, Сфендослав, да и просто усталость людей.
К полудню мы прошли верст десять. Солнце припекало и я велел сделать привал у ручья. Дружина расселась по траве, киевляне достали хлеб и вяленое мясо, венгры Такшоня принялись точить сабли, громко переговариваясь на своем языке. Я подошел к телеге, где везли первые снаряды из Переяславца — кувшины с горючей смесью и болты для самострелов. Проверил: все на месте, ничего не разбилось. Хорошо. Если обозы будут идти следом, как я велел, мы не останемся без огня.
Такшонь подъехал ко мне на коне, ухмыляясь, как всегда.
— Ну что, княже, — прогудел он, спрыгивая на землю. — Готов к захвату Киева?
— Конечно. А ты?
Он засмеялся, хлопнув меня по плечу, и кивнул на своих галичан.
— Мои до края земли пойдут, если добыча будет, — сказал он. — Клятва клятвой, а золото золотом.
— Добыча будет, — пообещал я. — Киев богатый город.
Такшонь прищурился и ушел к своим. Я проводил его взглядом.
Привал закончился, и мы двинулись дальше. День шел спокойно — ни засад, ни лазутчиков врага. Веслава пару раз отсылала своих людей вперед, и они возвращались с пустыми руками: дорога чиста. Ярополк шел молча.
К вечеру лес поредел, и мы вышли на широкое поле, окруженное холмами. Солнце садилось, окрашивая небо красным и я велел разбить лагерь. Дружина принялась ставить шатры, киевляне разводили костры, галичане Такшоня привязывали коней. Я обошел лагерь, проверяя, все ли в порядке. Усталость давила на плечи.
Когда лагерь встал, я поднялся на холм, чтобы оглядеть округу. Внизу горели костры, слышались голоса, лошади фыркали, а вдали темнел лес.
Я сел на траву, глядя на закат. В голове крутились планы: где взять еще людей, как обойти печенегов, что делать со Сфендославом, если он опять полезет.
За спиной раздались шаги. Я обернулся. Ратибор. Он подошел, сел рядом, не спрашивая и уставился на лагерь. Его лицо было спокойным.
— Хороший день, княже, — сказал он тихо. — Далеко ушли.
— Ушли, — кивнул я.
Он хмыкнул, потирая руки, и замолчал. Я ждал — Ратибор не из тех, кто болтает просто так. Если пришел, значит, что-то скажет. И он сказал.
— Духи рады, Антон, — произнес он, глядя на костры внизу. — Рады, что ты идешь брать свое по праву.
Я улыбнулся, откинувшись на траву. Небо уже потемнело, звезды проступали одна за другой. Лагерь внизу превратился в россыпь огоньков.
Великий князь Руси. Я не гнался за титулом с самого начала — хотел просто выжить, укрепить Березовку, отбиться от врагов. Но теперь, с армией за спиной, с Такшонем и Ярополком в союзниках — может это и правда мое?
Глава 15
Утро первого дня похода встретило нас серым светом. Я вышел из шатра, потянулся, разминая затекшую спину, и оглядел лагерь. Дружина уже сворачивала шатры, галичане седлали коней, Ярополк отдавал приказы своим людям. Такшонь подошел ко мне, ухмыляясь, с куском хлеба в руке.
— Ну что, княже, идем дальше? — спросил он.
— Идем, — кивнул я, поправляя топор за поясом. — До Киева еще далеко.
Он засмеялся, махнул своим, и армия двинулась. Мы шли вдоль мутной реки, с крутыми берегами, поросшими ивняком. Дорога была широкой, местами раскисшей от весенней грязи. Дружина Добрыни шагала впереди, за ней киевляне, а галичане замыкали строй, громко переговариваясь. Я шел с Добрыней, слушая, как он ворчит про погоду, но глаза его были зоркими — он оглядывал лес.
К полудню солнце пробилось сквозь облака, и я велел сделать привал у реки. Воины расселись на траве, доставая хлеб и вяленое мясо из мешков. Веслава подошла ко мне, вытирая руки о плащ.
— Лазутчики вперед ходили, — сказала она. — Пока тихо. Следов ворогов нет.
— Хорошо, — ответил я. — Пусть смотрят. Главное, печенегов не проморгать. Не могли они просто так сбежать.
Она кивнула и ушла к своим, а я сел у воды, глядя, как течение несет ветки. Первый день пути — самый легкий. Я вспомнил Березовку, как отбивался от разбойников с горсткой людей и улыбнулся. Тогда все было проще, а теперь у меня целая армия.
Второй день начался с ветра, который гнал тучи с запада. Мы шли быстрее, чем вчера, — дорога стала крепче, грязь подсохла. Лес тянулся слева, шумя ветвями, а справа открывались поля, где уже зеленела трава. Я шел впереди с Добрыней, когда Веслава догнала нас, чуть запыхавшись.
— Следы, княже, — сказала она. — Ты был прав. Печенеги. Конные, человек двадцать. Прошли вчера, похоже.
— Куда идут?
— На юг. От нас в стороне. Но близко.
— Усиливай дозоры. Если полезут, бьем сразу.
Она ушла, а я глянул на Добрыню. Он кивнул, сжав рукоять топора. Печенеги — это плохо, но пока они не лезут, я не буду их трогать. Пусть думают, что мы их не заметили.
К вечеру мы встали на привал у старой дубовой рощи, который рос посреди поля. Я обошел лагерь, проверяя, как люди устраиваются. Галичане Такшоня пели песни, киевляне чистили копья, дружина ставила шатры. Я сел у костра, грея руки, когда ко мне подошел Ярополк.
— Думаешь о Киеве? — спросил он, садясь рядом.
— Думаю, — кивнул я. — А ты?
— Это мой дом был. Отец там правил. А теперь…
— Киевляне пошли с тобой после смерти Игоря, поэтому, формально ты возвращаешься домой.
— Уверен Сфендослав уже накрутил бояр и вече выбрало его своим князем.
— Есть такие сведения? — напрягся я.
— Да, сообщили уже доброжелатели.
А это плохо. В глубине души я надеялся на то, что удастся обойтись малой кровью.
Ярополк замолчал, глядя в огонь. Я не стал его трогать — у Ярополка свои счеты с Киевом, но он со мной. Мы посидели молча, пока ночь не накрыла поле.
Третий день
