Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
И ведь не пошлешь, используя малый боцманский загиб, в совершенстве изученный еще в Корпусе. Будь добр вежливо улыбаться, целовать ручки дамам (некоторые, сразу видно, от слова «дам»), поддерживать разговор, да еще иногда слушать изящно завуалированные подначки от некоторых старших по возрасту и званию, но менее успешных коллег. Таковых, к слову, оказалось на удивление много – спонтанно организовавшийся праздник решил посетить, наверное, весь незанятый офицерский состав губернии.
При этом он так и не смог отвертеться от знакомства по меньшей мере с дюжиной дочек особо напористых мамаш. Тот факт, что младшей из них едва-едва исполнилось двенадцать, родителей ее, похоже, не смущало. Равно как и то, что офицеру до двадцати пяти вообще жениться не положено, да и потом – только с согласия вышестоящего начальства. Ну а что? Помолвку-то не запрещали, а там уж подсуетиться всегда можно.
Разумеется, отцы тоже прикладывали усилия, главным образом пытаясь споить молодого офицера и ненавязчиво зазывая его в гости, но первую скрипку в могучем, почти суворовском натиске все равно играли матери. Каждая была уверена, что уж ее-то дочка сияет, как звезда, и будет сочтена достойной кем угодно. И тот факт, что имущественный ценз[45] Александр легко проходил как по праву рождения, так и благодаря своей доле от продажи трофеев, лишь подогревал страсти.
Но здесь-то все обстояло хотя бы в рамках приличий. Относительных, конечно, но все же. Однако к Верховцеву симпатию испытывали не только они. Купеческие семьи тоже были совсем не против породниться с ним путем брака с какой-нибудь из дочерей. Семьи у них всех были многочисленные, и дебелых кровиночек подходящего возраста имелось в избытке.
Главным достоинством этих коров – по телосложению, воспитанию, а часто тому и другому вместе – было, как правило, немалое приданое. И совершенно не волновал родителей тот факт, что для офицера, тем более флотского офицера, подобный мезальянс был моветоном. Не запрещено – и этим все сказано!
Откровенно говоря, браки подобного рода в Российской империи чем-то исключительным никогда не были. Не правило, отнюдь, но… Когда мелкопоместный дворянин женился на собственной крепостной, общество от него не отворачивалось. Дело житейское, род продолжать надо, а за откровенно бедного жениха дочь свою мало кто отдаст. Более солидные люди тоже, бывало, женились. Скандалы, конечно, бывали грандиозные, но если человек действительно был готов к такому, то, опять же, почему нет? Ее величество любовь иной раз способна на чудеса. В конце концов, даже граф Шереметев на актрисе собственного крепостного театра женился – и что с того?
Один нюанс – эти люди не были на службе. Офицерство же, особенно морское, на подобное посмотреть могло по-разному, и отнюдь не всегда положительно. Конечно, опять же, исключения имелись, но то были, как правило, люди, имеющие определенный вес. Были капитаны первого ранга, встречались адмиралы, но то, что могли себе позволить такие люди, вряд ли сошло бы с рук простому лейтенанту, пусть даже и героическому. Так что пришлось Верховцеву проявлять чудеса изворотливости, уклоняясь от встреч и выдумывая кучу предлогов для того, чтобы игнорировать приглашения. В конце концов, если город охватило массовое помешательство, это не значит, что лейтенанту хотелось стать его жертвой.
По сравнению с этим вторая задача, то есть подготовка кораблей к выходу в море, оказалась не столь и сложной. В конце концов, любой купец понимал: дочери отдельно, а деловые интересы отдельно, так что на поставках припасов, наборе новых людей и ремонте происходящее никак не отражалось. Из холодной не в меру загулявших моряков вытаскивать ему тоже удавалось без особых проблем. Тем более что ничего серьезнее драк пока не происходило. Среди русских моряков поножовщина со смертоубийством все же была не слишком принята. Испанцы с поляками тоже знали разницу в последствиях и… В общем, выбитые зубы и свернутые набок челюсти в те дни были делом обычным, но ничего по-настоящему проблемного не случилось. Так что это, плюс негласное, но весомое распоряжение адмирала – и все решилось в кратчайшие сроки.
Но, конечно, Верховцеву никогда бы не справиться со всем, если бы не помощь товарищей. Особенно Матвеева, опытного в делах подготовки кораблей к походам. Впрочем, и Диего в этом разбирался, да и матросы были уже не новичками. А потому к исходу четвертого дня их эскадра покинула Архангельск и уверенно взяла курс к острову Сосновец.
В море дорог много. Но есть точки, которые не получается обойти, и узкое горло Белого моря – одна из них. Французы, идут они к точке рандеву или жаждут действовать самостоятельно, окажутся здесь в любом случае. А значит, если не время, то хотя бы место предстоящего боя известно.
Второй момент – французы не знают, что их английских приятелей уже разгромили. Бойль, человек предусмотрительный, закрыл на время выход из Архангельска для всех кораблей, а потому, хотя утечку информации не остановить, замедлить процесс вполне можно. Ну и третий. Здесь, на острове, все еще оставалась часть угля, а значит, «Миранда» не останется без топлива. Словом, можно спокойно ждать и готовиться, чем эскадра Верховцева и занялась.
Увы, за неделю отработать совместные маневры трех столь разных кораблей оказалось по меньшей мере сложно. Быстроходный, но хрупкий фрегат, могучая, но плохо вооруженная и тихоходная «Санта-Изабель» и единственный в их компании пароход изначально предназначались для разных целей. Как говорил ныне уже немного подзабытый Пушкин[46], в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань. А тут даже не конь и оленуха, а лебедь, рак да щука. В общем, задачка, оказавшаяся для вроде бы уже опытного и даже немного знаменитого молодого офицера совершенно непосильной.
Но, как ни странно, нельзя было сказать, что настроение Александра скатилось в закат. Индивидуальное маневрирование у всех трех кораблей было вполне сносное. Порядок действий они обсудили и, как и в предыдущей операции, распределили между собой роли. Численность, и в кораблях, и в людях, была на их стороне – и они справятся! Во всяком случае, лейтенант, как и положено командиру, старательно убеждал в этом всех и, даже не заметив, поверил в это сам. Тем более орудия вполне освоили – Бойль успел подобрать для своего протеже несколько неплохих фейерверкеров[47]. Во всяком случае, Гребешков о них отзывался вполне уважительно. Конечно, народ это был сухопутный, да и без многочисленных стрельб с незнакомыми орудиями полноценно управляться не научишься, но потренироваться успели. В упор, бог даст, не промахнутся.
Корабли лежали в дрейфе в полумиле от острова. Команды отдыхали и готовились к ужину. Над палубами витал запах еды. Очень приятный, кстати. Все же кок у них был что надо.
Когда Александр узнал, что те женщины, которых он, грозно рыча, приказал списать на берег, вновь оказались с ними, не только опять в походе, но и расползлись на все три корабля, то, к собственному удивлению, отнесся к этому спокойно. В самом деле, не за борт же их выкидывать. А так – хотя бы с горячей пищей нет проблем. Ну и костоправу их, случись нужда, помогут, благо опыт уже есть. Александр даже не удивился, когда обнаружил в своей каюте малолетнюю рысь – зверюга явно решила облюбовать помещение для сна как самое спокойное место на корабле. Что же, пускай. Не мешает. Что, к слову, и неудивительно – лейтенант выматывался за день так, что еле-еле хватало сил добраться до койки. И времени возмущаться постояльцем тоже не было – ни минуты свободной!
Вот и сейчас Александр сидел на пороге своей каюты, в очередной раз чистя трофейный револьвер. Хорошее оружие, хотя и сложноватое. Поэтому и расположиться он предпочел снаружи – в каюте все же темновато, а здесь, как ни крути, полярный день. Рысенок валялся рядом на спине и перебирал лапами в воздухе, ловя какую-то ему одному видимую мошку. Получалось на редкость забавно.
