Младший научный сотрудник 5 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Как думаешь, что за рыба тут водится? — спросил меня он.
— Если б это у нас в Сибири было или на Камчатке, я бы сказал, что голец, хариус или таймень. А здесь не знаю… наверно, что-то похожее — форель или другой какой лосось. Щуки и караси вряд ли.
Цой с уважением посмотрел на меня, было видно, что таких слов он до сих пор не слышал. Но тут у меня, кажется, что-то клюнуло.
— О, — толкнул меня в бок он, — зацепилось что-то, давай вытягивай.
— Ты меня не торопи, — осадил я его, — сначала подсечь надо, потом поводить туда-сюда, если вдруг рыба большая, и только потом вытягивать.
Но тут клюнуло и у него — подсекать и водить он не стал, а не мудрствуя лукаво потянул свой спиннинг на себя… через полминуты довольно большенькая рыбка выползла на песочную отмель.
— У меня первый трофей есть, — гордо объявил он, зацепив рыбу за жабры, — а у тебя как?
— У меня никак, — мрачно ответил я, — сорвалась, гадина.
Вот так всегда, подумал я — новичкам везет, а старичкам не очень.
— Что за рыба-то? — спросил меня Цой, разглядывая трофей.
— Похоже на форель, — ответил я, и тут у меня клюнуло совершенно конкретно, удочка колесом согнулась.
— Ничего себе, — присвистнул Цой, — чего это тебе на крючок попалось?
— Не знаю, — буркнул я, — помог бы лучше…
Вдвоем мы поводили туда-сюда то, что на крючке болталось, а когда оно устало, так же вытащили улов на отмель.
— Вот это да, — с уважением посмотрел на меня Цой, — килограмм на пять, похоже.
— А тип тот же, — ответил я ему, — что и у тебя, форель… хотя это неточно.
— Слушай, — сказал вдруг Цой, — две штуки у нас есть, хватит, наверно, дедушке на обед. Давай обратно двигаться, а то…
— Что а то? — переспросил я.
— Предчувствие у меня нехорошее, вот что… с утра проснулось мое шестое чувство.
— Давай уже вываливай все подробности, — подстегнул его я, сваливая рыбу в мешок, которым нас снабдил Антонио.
— Короче так, дружище, — продолжил он с видимой неохотой, — один из нас не доживет до завтрашнего утра, вот что оно мне подсказывает. Если совсем точно, то может не дожить, небольшая вероятность благополучного исхода все же имеется.
— Тээээк, — протянул я, закидывая одновременно мешок за спину, — а кто именно из нас не доживет, неизвестно, да?
— Да, этого я не разглядел в будущем, как ни старался.
— А от чего этот один из нас помрет — насчет этого никаких подробностей тебе не открылось?
— Почему не открылось, — пожал плечами он, — это как раз мне первым делом прилетело… от укуса змеи… или насекомого какого-то ядовитого, точнее я не понял.
— Тэээк, — вторично почесал я затылок, — почти что как в нашей песне о Вещем Олеге…
— Не слышал про такого, расскажи, — попросил он.
— Олег это был такой русский князь, давно, в 9 или 10 веке. И ему как-то раз волхвы предсказали, что он умрет из-за своего коня…
— Волхвы это колдуны что ли?
— Почти… священнослужители на Руси до принятия христианства.
— И чего — Олег ваш от коня и помер?
— Он тут же приказал забить своего коня, а дальше ходил пешком, но это ему не помогло, — вспомнил я перипетии пушкинской баллады, — однажды он проходил мимо того места, где закопали коня и пнул его череп зачем-то… а в черепе пряталась ядовитая змея, она-то и укусила Олега насмерть…
— Интересная история, — задумался Цой, — ты сейчас намекаешь, что если мы примем какие-то меры против ядовитых змей, то это нам не поможет?
— Угадал, — вздохнул я, — даже не намекаю, а прямым текстом говорю…
Глава 29
Змеи и скорпионы
Змеюки подколодные
— А что ты тогда делать предлагаешь? — спросил Цой.
— У русских есть такая поговорка, — ответил я, — делай, что должен, и будь, что будет…
— Философская поговорка, — задумчиво отвечал мне он, — но я пока умирать не хочу… так что вот тебе мое решение — сваливаю я подальше от всех этих хилеров, от филиппинских змей и скорпионов, так что всего хорошего, друг.
Он пожал мне руку и сказал на прощание:
— Если бог даст… неважно какой, наш или русский… то свидимся когда-нибудь еще… а не даст, не свидимся — спасибо, короче, тебе за все и это… желаю тебе выжить.
Я пожал ему руку и ответил просто:
— И тебе спасибо, друг, без тебя я бы давно уже в могиле был. Увидимся в будущей жизни…
И на этой ноте Цой взял и скрылся в близлежащих кустах какого-то местного филиппинского растения… алоказии или асплениума, хрен у них тут разберешь эту эндемику. А я закинул мешок с рыбой за спину, взял обе удочки в руку и побрел по направлению к жилищу Марии и Антонио, благо это недалеко было.
— Ай, молодец, — восхитился Антонио на испанском, но я его почему-то понял, — клади рыбу на плиту, я ее сейчас почищу.
Выложил обе форелины, куда было сказано, потом помыл руки под рукомойником во дворе и сел ждать то ли Марию, то ли соседского Эухенио. А Антонио мне даже полный стакан пива нацедил, чтобы не скучно, значит, ожидать было…
Через полчаса появился Эухенио, весь мрачный, как грозовая туча в мае месяце. Заходить даже в наш двор не стал, а просто сделал мне знак, чтобы следовал за ним.
— Ты же русский, — сказал он мне на вполне различимом русском языке, но со странным акцентом.
— Ну да, — не стал отказываться я, — а ты откуда наш язык знаешь?
— Да выучил пару сотен слов, — усмехнулся он, — по случаю. А товарищ твой где?
— Он отказался участвовать в вашем деле, — ответил я, — поехал в Манилу.
— Аааа, — протянул старичок, — понятно… так даже лучше будет.
— А куда мы идем? — спросил я, когда мы миновали уже добрых три перекрестка с такими же деревенскими улицами.
— В хорошее место, — неопределенно выразился он, — уже почти пришли.
И мы свернули в приоткрытую калитку очередной местной хибары, у которой вместо крыши были пальмовые, по-моему, листья. Последнее, что я увидел, это было двое местных товарищей в камуфляже, каждый причем с автоматом Калашникова за спиной, они сидели за столиком в углу двора и оживленно о чем-то беседовали. И тут меня конкретно так долбанули по голове сзади, так что я потерял сознание… очнулся, лежа на циновке из бамбука (вроде бы) со связанными за спиной руками.
— Очухался? — спросил дедушка Эухенио, заметив мое движение.
— Что вам надо? — спросил я, поморщившись, голова раскалывалась просто напополам.
— Сейчас будешь лечить бойцов нашей армии, — просто ответил тот.
— Так вы партизаны что ли? — пришла мне в голову такая простая мысль, — против официальных властей воюете?
— Угадал, — ответил дедок, — мы Новая Народная армия или Багонг Хукбонг Байан по-нашему, боремся с продажными тварями из Манилы.
— Совсем незачем было меня по голове бить, — заметил я, — могли бы и на словах пояснить.
При словах, обозначающих название оппозиции, к нам подтянулись те двое граждан в униформе плюс еще какой-то хлыщ в обычной одежде, чуть ли не в джинсах.
— Для надежности решили так сделать, — пояснил Эухенио, — чтобы ты не дергался. Теперь слушай свою задачу на сегодня.
* * *Задача оказалась не так, чтобы очень сложной, но заковыристой… к хилерам, как я понял, хитрый дедок Эухенио никакого отношения не имел (попутно возник вопрос, какого ж хрена старый хрыч Антонио мне такую легенду про него скормил), а имел он прямое отношение к этой вот повстанческой армии, называющей себя Новой и Народной. Идеология у них была прямиком из Китая, как я понял, и была эта армия ответвлением от общей Компартии Филиппин. В конце 60-х когда наши боссы окончательно разосрались с Мао, во всем третьем мире произошел раскол компартий на тех, кто за нами пошел, и тех, кому Мао был ближе. Так вот и здесь компартия Филиппин раскололась на нашу КПФ и маоистскую КПФ (м), быстро ушедшую в подполье. Она, эта КПФ(м) (блин, как у нас в начале века — РСДРП-б и РСДРП-м), и создала повстанческие отряды, провозгласившие целью свержение буржуазного правительства страны и установления пролетарской… ну ладно, с пролетариями тут не очень… коммунистической, короче говоря, диктатуры. Чуть ли не тридцать тысяч бойцов в этой армии числилось, две дивизии образца 1941 года.
