Шофёр - Никонов Андрей
– Ты чего здесь делаешь? – удивился Сергей.
– Да вот, Сима куда-то задевалась, на работу вовремя не вышла, а тут акты требуют. К Семёнычу?
– Я же с сегодняшнего дня в отпуске, надо у него бумажку для счетоводов подписать, чтобы денег выдали.
– Вся страна работает, – Ливадская пыхнула табачным дымом, звякнула кареткой, – а ты, значит, тунеядствовать решил? Правильно мы тебя в техники перевели, нет в тебе, Травин, пролетарской сознательности.
– Она обязательно появится, но ближе к осени, – пообещал Сергей и толкнул дверь начальственного кабинета.
Коробейников на листочке расписался с неохотой. Право на две недели оплачиваемого отдыха имели даже шоферы и техники, которых не хватало, и как закрывать эти дыры в коллективе, заведующий гаражом не представлял. Разве что машины на линию не выпускать.
– Выйду на несколько часов на Успение и Преображение, – Травин в положение завгара вошёл, – аккурат когда таксомоторы выезжают. Только, Семёныч, ты меня потом обратно в шоферы верни, как обещал, не забудь. Техник профессия, конечно, почётная, но уж очень невыгодная.
– Обещал – сделаю, – Коробейников поглядел в окно, потом на Сергея, – через три-четыре недели пополнение будем набирать, обучать будешь, так чтобы на работе был как штык. Ты сейчас делами занят какими?
– В отпуске я, какие там дела. Погода хорошая, нагуляю аппетит, поем, посплю, опять погуляю, и так четырнадцать дней.
– Тогда, раз делать нечего, сходи, Симу проведай, выясни, может, заболела или случилось что. Женщина она хоть и без царя в голове, но ответственная, могла бы и предупредить, телефонная будка у них неподалёку стоит, у церкви. Адресок сейчас тебе черкану.
Молодой человек спустился в кассу, получил свои пять червонцев рублёвыми бумажками и направился по адресу, который ему дал Коробейников. О том, что с Симой может что-то случиться, он не волновался, ситуаций, из-за которых взрослый человек мог не появиться на работе вовремя, было множество. Например, женщина банально могла проспать.
Машинистка жила на Старой Божедомке в длинном двухэтажном доме под номером пятнадцать. Здесь до революции находился приют для бездомных, Москоммунхоз разбил помещения на квартиры и заселил в них своих работников. В одной из таких квартир Сима занимала одна целую комнату. Два километра от гаража до Божедомки Сергей преодолел за двадцать минут.
Рядом с пятнадцатым домом стоял другой, торцом к улице, на первом этаже находилась кооперативная столовая, открытая с раннего утра, возле неё под навесом за уличным столиком сидела гоп-компания, они пили пиво и что-то шумно обсуждали, иногда задирая редких прохожих. Травин зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и нашёл шестую квартиру. Шесть дверей шли одна за другой по коридору, в конце которого находилась уборная и ещё какое-то помещение без дверей, где громыхали посудой. Туда Сергей и направился.
– Олейник здесь живёт? – спросил он у женщины, которая елозила ершиком в примусе.
– Мне откуда знать, – зло ответила та, – живёт здесь эта шалава или нет. Поглядите во второй комнате. Вы кем ей приходитесь?
– Сослуживец, – коротко ответил Травин.
Женщина попыталась протолкнуть ручку примуса, та выгнулась и заскрипела.
– Дайте сюда.
Сергей отобрал у неё прибор, отвернул пробку, держащую ручку, вытряхнул пружину, которая развалилась на две части, выпрямил стержень, нацепил пружину обратно, зажал её, чтобы не соскакивала, и собрал всё заново. Теперь поршень ходил гораздо легче.
– Пружину надо будет поменять, – сказал он, – на несколько раз хватит, а потом опять заклинит. Новая копейки стоит у лотошников, скажете, для примуса. Открутите, снимете старую вот как я сейчас, новую нацепите и будет как новый.
– Надо же, приличный человек, – женщина взглянула на Сергея повнимательнее, – и с такой прошмандовкой работаете. Вторая дверь, сейчас покажу.
Вторая дверь по коридору была заперта изнутри, сквозь замочную скважину был виден вставленный ключ.
– Ночью вчера припёрлась, – не отставала соседка, – чуть тазы не посшибала, слова матерные говорила, перед детями стыдно.
Сергей вернулся на кухню, снова вытащил из примуса стержень и попытался им протолкнуть ключ. Тот сопротивлялся несколько секунд и вывалился внутрь комнаты. Сергей только тогда сообразил, что надо было подложить газету.
– Второго ключа нет? – спросил он.
Соседка замотала головой. Ей, замотанной бытом женщине, происходящее было жутко интересно.
– Может, милиционера позвать? – предложила она, втайне надеясь, что гость откажется.
– Справимся.
Молодой человек стянул пружину, распрямил конец, согнул его, просунул в замочную скважину и несколько раз повернул. Замок щёлкнул, и дверь поддалась. Сима лежала на кровати на правом боку, портьера на окне была чуть отодвинута, в комнате царил полумрак. Травин распахнул штору, впуская дневной свет, соседка подошла поближе к кровати и ойкнула, закрывая ладонью рот. Лоб машинистки был покрыт коркой запёкшейся крови, натёкшей на ухо и покрывало, нижняя губа распухла, разорванное платье и пальто перепачканы грязью. Глаза Симы были открыты, но на свет почти не реагировали. Травин проверил пульс, он был слабый и прерывистый. От Олейник несло алкоголем и кислятиной, последний раз её вырвало в комнате прямо на кровать. Легла Сима как была, в плаще и в туфлях, рядом валялась сумочка.
– Повезло, что она не на спине лежала, – машинально отметил Сергей.
Сумочку он поднял и раскрыл, там лежали деньги – шесть рублей с мелочью. Травин подхватил Симу на руки, замотав в плащ, сумочку забрал с собой.
– Да, да, – забормотала женщина, – ну как же так, такая молодая, и померла, кому ж теперь комната достанется.
Сергей остановился.
– Гражданка Олейник жива. Вас, гражданочка, как зовут? – строго спросил он.
– Купанина я, – ответила соседка, – ох бедняжка, кто ж её так?
– Милиция выяснит. Гражданка Купанина, за комнатой присмотрите, я зайду позже, проверю вместе с милиционером, и постарайтесь, чтобы ничего не пропало, а пока закрою.
– А примус, – спохватилась Купанина, – как же я без примуса? Мой-то теперь худой.
Травин кивнул на стол, где стоял такой же прибор.
– Этот берите, и побыстрее.
Купанина подхватила чужой примус, прижала его к груди и вышла в коридор. Сергей свободной рукой поднял ключ, закрыл комнату, взвалил Симу на плечо и вышел на улицу. Там всё та же компания закончила с пивом и принялась играть в домино. Один из парней, увидев человека, несущего женщину на плече, встал, засеменил следом.
– Хорошая баба, – сказал он. – Тебе одному не много ли будет?
Его дружки загоготали. Травин не отвечал, и это разозлило гопника.
– Слышь ты, фраер, – сказал он, с трудом поспевая за молодым человеком, – я вопрос задал.
Сергей остановился резко, так, что парень чуть было на него не налетел. Ему было на вид лет семнадцать, модные ботинки шимми, холщовые штаны с оттянутыми коленями и синяя блузка, на голове русый вихор. Инстинкты подсказывали парню, что от больших людей следует держаться подальше, но взгляды приятелей заставляли действовать. Травин схватил его за ухо, молча потащил за собой.
– Эй, дядя, отпусти, больно же, – заныл парень.
Он попытался ударить Травина ногой, Сергей оставил ухо, перехватил шею в захват, снова поволок за собой, а через метров десять отпустил. Бузотёр грохнулся на мостовую, схватился за горло, пытаясь откашляться.
– Ну погоди, фраер, я тебя отыщу, – прохрипел он.
Дружки его не сдвинулись с места. Сергей, не снижая шага, добрался до начала Божедомки, а потом спустился к Сухаревской площади, туда, где стоял Шереметевский странноприимный дом, который теперь занимал Институт неотложной помощи имени Склифосовского. Он занёс Симу в подъезд приёмного покоя, сдал на руки санитарам, а потом ещё минут десять ждал, когда подойдёт врач, диктуя медицинской сестре адрес Симы и прочие сведения. Молодой доктор по фамилии Юдин в очках на солидном носу Травина из смотровой не выставил, наоборот, велел помочь, и с четверть часа Сергей перекладывал женщину с места на место, пока этот доктор её осматривал сначала в одиночку, а потом с помощью ещё одного коллеги, щеголеватого мужчины лет пятидесяти.
