Курьерская служба 2. Новичок - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— Вот как? Почему?
Мне очень хотелось ответить, что я прекрасно помню, как извержение происходило в предыдущие десятки раз, но пришлось ответить чуть более витиевато.
— Ведущая сказала, что высота колонны пепла от восьми до двенадцати километров. Магистральные самолёты летают на этой высоте, а их двигатели не выдерживают попадания пепла. Воздушное сообщение отменят. Возможно, сейчас вылетают последние самолёты.
Джек и его дядя тут же уткнулись в мобильные телефоны.
— Последние билеты на завтра распроданы… На послезавтра рейсов нет, — пробормотал Джек. — Как же мы улетим?
Признаюсь, мне было приятно увидеть недоумение и растерянность на его лице.
— Никак, Джек, мы тут застряли, — ухмыльнулся я.
— Но есть геликоптеры, ведь так?
— Геликоптерами можно с пересадкой через Аляску, Чукотку, Сибирь, — сказал Андрон. — А дальше на поезде. Пока облако пепла не обогнуло шар. Выйдет дней восемь, не меньше. И рублей пятьсот, если на двоих. А ещё можно вплавь… Кораблями. Мимо Груманта.
Царенко довольно хохотнул.
— Там же эти… приватиры английские? — всё так же рассеянно спросил Джек.
Мой дед хитро прищурился.
— Нет, ты что! Там Республика Груманта и Шпицбергена. Которую признали все цивилизованные государства — Англия, Норвегия и их союзники. Хотя почти вся Европа и даже Япония не решаются. Почему-то. Боятся гнева нашего… царя-батюшки.
Последнее он сказал несколько презрительно. Но я почувствовал, что это презрение было притворным и что он не был противником монархии. Он явно так сказал, чтобы понравиться окружающим, а в мелких движениях чувствовалась нервозность. Уж не двойной ли он агент? Вполне возможно, что отец нанял своего тестя для каких-нибудь делишек во благо Общества. Оставалось понять, какую роль Царенко играет в “Единорогах” и клике, которой эта организация служит. И что за таинственный “консул” был упомянут. Но, судя по всему, быстро получить эту информацию не получилось бы.
— Господа, предлагаю вернуться к игре, — чуть более твёрдым, чем обычно, голосом сказал Тимофей Евгеньевич.
Кон прошёл тихо, в молчаливой обстановке — лишь ведущая новостей бубнила про “извержение десятилетия”, “такого никогда никто не видел”, “курсы акций авиакомпаний упали” и так далее. На последней фразе Лаптев покачал головой.
— Да, убытков будет на десятки миллионов. Ну, хорошо, что мой братец успел утвердить дивиденды ещё до событий. Как упали, так и поднимутся после. Ни на что не намекаю, но…
Дед и Царенко кивнули и тут же снова уткнулись в мобильники. Залез и я, нашёл “Мой кошелёкъ”, зашёл в раздел с акциями. Акции “Лаптев и Лаптев”, действительно, очень выгодно упали, но связи с брокером не было, вылезло сообщение: “Вы не находитесь в домашнемъ регионе”. У деда, похоже, была аналогичная проблема.
— Тимофей Евгеньевич, дружище, не подсобишь?
— Да, конечно. Захотелось акций прикупить, да, Альберт Эльдарович?
— На две пятьсот, будьте добры.
— Сейчас проведу.
Они набрали что-то и коснулись мобильниками.
— Внучку моему тоже помоги. Вижу, что он нихрена не разобрался. Первая командировка, ведь так?
— На сто пятьдесят, — кивнул я.
“Отправка посредникомъ, проведение транзакции, выполнено!”
В этом коне я проиграл двадцать фишек, а Андрон — восемьдесят. На следующем коне мы остались вдвоём с дедом.
— Поднимаю на десять. Что ж ты, внучок, Ивана Абрамова-то перепродал? Я ж тебе его подарил. Смышленый парень.
— Он проиграл его Микуву Сотрину. В стрелялки, — скорчив презрительную гримасу, добавил Джек.
Я кивнул.
— Поддерживаю, дед, десять. А что, если я скажу, что меня принудили играть на крепостного? И что ты, Джек, в этом участвовал.
Мне хотелось посмотреть на реакцию Царенко, и она была красноречива. Он впервые слышал про это. Похоже, что либо от него скрывали травлю, либо они хотели совсем другого результата.
— Это правда, Женя? — спросил он строго.
— Правда, — кивнул Джек. — Но это был честный бой. Дарька мог выиграть и получить крепостного. Но его навыки рихнер-игрока оказались слабее.
— Иван Абрамов… Ты же упоминал, что Микув затем продал его тебе?
Джек отвёл взгляд.
— Продал… Ему нужны были деньги. Я этого Ивана в полевые медики сдал, теперь в Новой Бессарабии трудится в медицинской миссии.
Дед хитро посмеялся.
— Пятая карта… О, я повышаю, Дарь… Ты тоже? Вскрываемся? Что ж, твоя взяла.
Начался следующий кон. Мне пришли единица и император. Дед же елозил на месте, словно хотел что-то сказать. Судя по всему, у него был какой-то план.
— Я вот думаю. Ты, Джек, сказал, что бой был честный. Нынешняя игра ведь тоже честная, ведь так?
— Конечно. Поднимаю на двадцать.
— И ты проигрываешь, я посмотрю? Сколько… минус триста? В то время как у моего внука уже больше тысячи. Ты не думал поставить на кон Ивана Абрамова? Обмен будет почти равносильный, а разницу Эльдар заплатит. Ведь так?
— Хм… Тимофей Евгеньевич, разве это разрешено?
Граф развёл руками, но лицо было довольное, как у заядлого спортивного фаната, наблюдающего интересный поединок. На лице Джека же отразилось сомнение.
Я покачал головой.
— Нет, дед. Я больше не играю на крепостных. Поддерживаю, двадцать.
У него явно пришла хорошая комбинация. На стол легли три первые карты. Это оказались двойка, семёрка и король, все разных мастей. Пока что у меня не было ни одной комбинации, просто старшая карта — “Император”. У Джека же могли быть и пара “императоров”, и пара, и тройка упомянутых номиналов.
— Пас.
— Пас.
— Поднимаю на сорок! — оскалился Джек.
В игре остались мы четверо — Андрон, я, Джек и мой дед. Дед снова подмигнул мне.
— Ты трусишь, внучок? Боишься потерять деньги, ведь так? Следующая ставка.
Андрон поднял до десятки.
— Если тебе так это хочется, то — да, дед. Я трушу. Я боюсь потерять деньги. Если я проиграю эту тысячу — то мне придётся закрывать вклад, и я останусь вообще без накоплений.
— А знаете, я согласен! — вдруг сказал Джек. — Ставлю на кон всё. И крепостного Ивана Абрамова.
— Ставлю всё… Хотя нет. Пас… — определился Андрон.
— Хорошо, — кивнул я и пододвинул все многочисленные стопки фишек на середину стола. — Ставлю олл-ин, тысячу сто семьдесят две фишки.
В этот миг я почувствовал ментальную атаку. В моё сознание словно подул резкий, ледяной ветерок, стремящийся выдуть у меня из головы важную информацию.
— Так, — нахмурился Тимофей Евгеньевич. —
