Закон Долга. Вестница - Гюрза Левантская
Всё было напрасно? Выхода нет? Шанс на то, что она снова всё это увидит, ничтожно мал? Какой из неё, к дьяволу, родитель?! Как вообще вообразить, что она спасает кого-то там, если себя без чужой помощи спасти не может? Дрожь тела уже было не остановить. Пот начал заливать глаза, а потом… её тряхнуло.
— Ириан! Очнитесь! — перед ней на корточках стоял Лэтте-ри, утирая пот с её лица и периодически тряся за плечи. Доваль держал за руку, щупая пульс, по запястьям скакали зелёные вспышки, он пытался понять, что происходит.
Ира посмотрела в глаза Лэтте-ри, а потом упала ему на грудь и разрыдалась так самозабвенно, будто решила наплакаться на всю жизнь. Она не плакала так сильно даже в рабстве. Ведь отсутствие свободы не столь фатально, как отсутствие надежды. Она просто не знала, где искать поддержки в том море одиночества и отчаяния, в которое проваливалась без возможности всплыть. Хваталась за то, что подворачивалось под руки. Сзади подошёл Каю Бирет и неожиданно погладил по спине, перебравшись через кресло и сев поближе. Четыре сестры, да? Чувствуется. Сквозь скрученный жгут в душе чувствуется. Ей всё не удавалось взять себя в руки. Внезапно её головы что-то коснулось. Тёплое, родное, материнское. Она резко вздохнула, ощутив, как отступает истерика, и подняла голову. На неё с печалью смотрела Илаэра.
— Творцу требуется время, чтобы принять свою судьбу. Так было всегда. Ирина, когда соберёшься с мыслями — приходи. Без приглашения. Мы ответим на все вопросы, на которые имеем право отвечать. Герцог Альтариэн и барон Бирет! Передайте своим правителям: мирный договор очень кстати. Война была бы лишней, пока по нашим землям ступает вестник Изнанки. И последнее… Рикан. Когда ты вошёл в Колыбель, твой внутренний вопль услышали все Сёстры. Почему же ты молчишь сейчас?
— Я не смею, Великая Мать… — тихо ответил солдат. — Когда такое творится, что уж до наших мелких дел…
— Всякая жизнь священна! Или ты забыл закон? Под пологом Каро-Эль-Тана падают титулы и звания, и дело простого воина не может быть мельче, чем дела королей. Излагай.
Пожилой солдат чуть вышел вперёд и, опустив голову, тихо сказал:
— У меня была дочь. Семилеточка. Двенадцать лет назад она пропала без единой весточки. Я просто хотел знать… надеяться ли мне ещё… Мне стыдно. Стыдно, что испугался это сделать раньше, предпочтя надежду знанию правды, и собрался с духом только сейчас. Понимаю, скорее всего, меня нечем обнадёжить, но…
— Не кори себя. Любой родитель предпочтёт надежду. Тем более что твоя дочь жива, — ответила ему Лайоли. В одно мгновение переместившись со своего места, она оказалась прямо перед ним и положила размазанную в воздухе руку ему на плечо. Рикан чуть зажмурился: смотреть на богиню ветра и правда испытание для глаз. Но на последних словах он поднял лицо, полное такого чувства, что прочие в зале отвели глаза.
— Ты встретишь её, — сказала Илаэра, привлекая его внимание. Богиня прикрыла глаза и выставила вперёд чуть светящуюся руку. — Ваша встреча предопределена. Но останетесь ли вместе… Вот моё пророчество: — Ты должен выбрать правильную дорогу. Сумеешь — обнимешь своего ребёнка!
Рикан плакал, никого не стесняясь. Лайоли облетела вокруг него несколько раз, уменьшилась в размере, обняв со спины. Могущественная богиня казалась в тот момент почти человечной, напоминая старшую дочку, утешающую отца.
Илаэра обернулась.
— Проводите вестницу в ваш дом. Мы ещё поговорим после.
Ира встала. Она уже не плакала. Просто ничего не видела от слёз. Рванулась и побежала. Проскочила плёнку, сразу перестав слышать обеспокоенные крики позади. Пронеслась через толпу, которая шарахнулась в сторону пропуская. Мчалась, не разбирая дороги, пока не оказалась в доме, где провела ночь. Не прореагировала на попытку О-Мариф узнать, как дела, прыгая через ступеньки, взбежала наверх и упала на кровать. Та со стоном поменяла форму, подстраиваясь под её тело. Травяная подстилка заглушила вой, рвущийся из груди.
Проведя в таком состоянии, полностью опустошённой, несколько часов, она встретила закат. Подняв глаза и заметив красные отблески на окне, перевернулась на спину и уставилась в цветущий потолок. В голове пусто. Совсем. Глаза безучастно двигались вслед за мотыльком, влетевшим в окно. Состояние телесной невесомости сопровождалось полным отсутствием желания что-либо анализировать. Подступала ночь, чернильная густота постепенно заливала комнату. Она моргнула. В какой-то момент её мысли снова обрели способность течь и поначалу делали это медленно, словно окунаясь в кисель.
Началось всё с усмешки. «По классике, да? Спаси — получи награду». Смешно. Она даже рассмеялась. Нервно и рывками. Какой из неё спасатель? Чтобы искренне что-то желать спасти, это надо любить. Дорожить этим. Рахидэтель же со всеми чудесами оставалась чужой.
Помочь кому-то? Да пожалуйста! Отдельным личностям, с которыми свела судьба. Вытащить Ринни-то с обрыва, помочь раненому под землёй, не дать убить дайна-ви, стать представителем интересов Птички и Лоппи. Вот такие вещи она может. Когда искренне хочешь защитить. Но весь посторонний мир? У него могут быть какие угодно достоинства, но это не дом! Смерть — реальна. И чтобы вернуться, на карту придётся поставить собственную жизнь — так она поняла Илаэру. Рисковать ради чужого. Желает ли она этого? Не слишком ли много они хотят от женщины? Им бы рыцаря на коне, он хотя бы имеет профпригодность для подобной работы: драконы там всякие.
Статистика и неслучайный выбор? А про сбой программы они когда-нибудь слышали? Не могло ли что-то расшататься в небесных винтиках? Не подцепил ли вселенский комп вирус? Может, и так, но ей от этого не легче. Ведь от знания о наличии поломки результат не поменяется. Хочешь вернуться — вперёд на подвиги. Сделай что-то полезное. Но никто не в курсе, в чём заключается косяк и что полезное надо сделать. Разбирайся сам, ты ж родитель! Деточки кнопки понажимали, а чинить — это к маме-папе.
Она села на постели, взглядом проводив мотылька в окно. Подошла к журчащей в углу воде. Умылась. Проследила взглядом дорожку лунного света на полу. Были б здесь её родные, что бы они сделали? Она верила, что барахтались бы до последнего. Так, может, и ей надо? Сев на кровать, она укуталась в одеяло. Сердце кольнула обречённость. Как же много ждала от этой поездки! А теперь всё в руинах, сама разбита и хотя ей показали дорогу, ступить
