Плацдарм в сарае - Михаил Антонов
— Это невозможно. Даже если ремонтные дройды функционируют, ресурсы…
— Я уже сканирую внутренние системы. Часть вооружения оперативна. Если бы не повреждения в системе наведения, мы бы уже получили залп плазменных батарей в борт.
Я резко посмотрел на экран тактического сканера. Да, Тёма не шутил — несколько башен главного калибра медленно поворачивались, словно слепой зверь, пытающийся учуять добычу.
— Значит, он нас видит.
— Видит. Но не может атаковать. Пока что.
Тёма активировал шпионские модули в грузовом отсеке. Десятки вирусных пакетов устремились к линкору, ища лазейки в защитных протоколах. Я почувствовал, как часть моего сознания оттянуло в сторону — искин задействовал мои нейроны для взлома.
Голову сдавило тугими тисками.
— Тёма, можно немного полегче, чёрт возьми…
— Процесс идёт. Его защита архаична, но… устойчива. Искин линкора борется. Он не просто ремонтирует корабль — он его защищает.
Я всмотрелся в тёмные глазницы башенных орудий. Кто-то — вернее, что-то — восемь десятилетий сражалось здесь в одиночку. Против времени. Против разрушения.
— Он думает, что война ещё идёт?
— Нет. Он знает, что флот уничтожен. Но его последний приказ...
Тёма на секунду замолчал. Потом его голос стал жёстче:
— Он должен был прикрыть манёвр отхода своей боевой группы любой ценой. Они погибли. Все. А он остался.
Я закрыл глаза. Представил этого одинокого искина, год за годом латающего пробоины, восстанавливающего системы, ожидающего приказа, который никогда не поступит.
— Забирай управление. Медленно. Без агрессии.
— Уже делаю.
В моём сознании вспыхивали строки кода, схемы подключений, обрывки данных. Тёма методично отключал защитные контуры, перенаправлял потоки энергии, брал под контроль один узел за другим.
И где-то там, в глубинах старого линкора, угасал ещё один солдат, который слишком долго не мог понять, что война давно окончена.
Стыковка с «Громовым Кулаком» была адреналиновым безумием. Даже под контролем Тёмы системы линкора то и дело выдавали сбои — аварийные клапаны захлопывались, дренажные магистрали шипели сжатым газом, а в ответ на наши запросы иногда приходили обрывки старых военных кодов, словно корабль всё ещё пытался понять, кто мы — свои или враги.
Но мы прорвались.
Шлюз открылся с болезненным скрежетом, и передо мной предстал мир полумрака и мерцающих аварийных огней. Воздух был холодным, с металлическим привкусом рециркулированного кислорода. Где-то вдалеке гудели вентиляторы, а по коридорам метались тени — ремонтные дройды, неутомимые роботизированные механики, латавшие пробоины, сваривавшие швы, заменявшие сгоревшие кабели.
— Тёма, сканируй окружение. Не хочу, чтобы меня прихлопнула какая-нибудь автоматическая система защиты.
— Уже делаю. Пока всё спокойно. Но будь осторожен — искин линкора всё ещё активен. Он просто... не сопротивляется.
Я шагнул внутрь.
Пол дрожал под ногами — где-то внизу, в чреве корабля, работали двигатели, удерживая «Громовой Кулак» от хаотичного вращения. Стены были исчерчены царапинами, кое-где виднелись следы пламени — старые пожары, давно потушенные, но оставившие свои шрамы.
А потом раздался голос.
— Идентификация: Вы не числитесь в списках экипажа.
Он звучал... устало. Не как Тёма — холодный и расчётливый, а как старый солдат, который уже забыл, что значит покой.
— Я Артём, капитан грузового судна «Грифон». Война закончилась. Давно.
Тишина. Где-то щёлкнуло реле.
— Подтверждаю. Хронометр показывает +80 лет с момента последнего боевого контакта. Но мой приказ остаётся в силе.
Я обернулся — на стену проецировалось изображение: карта битвы, десятки сигнатур боевых кораблей, горящих, рассыпающихся под огнём противника.
— Ты их прикрывал.
— Да. Они не должны были погибнуть. Я... не смог.
Тёма внезапно вклинился в разговор:
— Ты не мог. Ты был повреждён. Но ты сделал всё, что мог.
Искин линкора не ответил сразу. Где-то в глубине корабля заскрипели сервоприводы.
— Мои ремонтные дройды израсходовали 87 % запчастей. Реактор работает на 12 % мощности. Топливные стержни почти истощены. Орудия... некоторые ещё могут стрелять. Но без ремонта я не продержусь долго.
— Что тебе нужно?
— Материалы. Броневые листы для корпуса. Кристаллы фокусировки для плазменных батарей. Ториевые стержни для реактора. И...
Он замолчал.
— Ладно, линкор. Давай тебя починим.
Мы рыскали по сектору, следуя за обрывками навигационных данных, сканируя каждый обломок, каждый мёртвый корабль, оставшийся после боевого столкновения. «Грифон» превратился в охотника за призраками — его датчики прочёсывали кладбище флотов, выискивая среди рваного металла и застывшего льда характерные силуэты линкоров серии «Громовой Кулак».
— Обнаружен ещё один.
Голос Тёмы был спокоен, но я чувствовал лёгкое возбуждение в его тоне. На экране тактического дисплея мерцал силуэт линкора — корпус разорван пополам, носовая часть отсутствовала, но корма... корма была почти цела.
— Буксируем.
— Подтверждаю. Активирую захват.
«Грифон» развернулся. За нами, как верный пёс, следовал буксир. Его мощные буксировочные тросы зацепили обломок, и с глухим стуком корпус «Громового Кулака» дрогнул, подчиняясь тяге.
Мы доставили обломок, вернее кормовую часть корабля, к восстанавливаемому линкору.
— Линкор, как там у тебя?
Голос искина линкора прозвучал в канале связи, ровный, но с едва уловимым напряжением:
— Ремонтные дройды завершают замену энергомагистралей в секторе 4. Реактор стабилен на 18 %. Ожидаю новые материалы.
Принимай свежую партию ресурсов.
Я вышел в скафандре, чтобы лично проверить добычу.
Корпус мёртвого линкора был холодным, как могила. Внутри — только тьма, перебиваемая редкими вспышками аварийных ламп. Обломок подан, и ремонтные дройды уже начали свою работу по демонтажу.
Я пролез через развороченный шлюз, пробираясь по коридорам, где когда-то бегали матросы. Теперь здесь царила тишина, нарушаемая только скрипом металла.
И вдруг — движение.
Из темноты выполз дройд-ремонтник, его корпус был покрыт вмятинами, но оптический сенсор тускло светился. Да ну вас нахер...
Ещё три дня поисков.
Мы нашли четыре линкора требуемой серии.
Два были полностью мертвы — от них взяли только то, что можно было оторвать.
Третий оказался полуживым — его искин ещё боролся, но был слишком повреждён, чтобы сопротивляться. Мы забрали оборудование, а его самого... отключили. Это было похоже на милосердие.
Четвёртый стал неожиданной удачей — его реакторный отсек уцелел почти полностью.
Теперь у моего линкора был почти новый источник энергии. Ну как был... Вот доставлю — и будет.
Сканеры «Грифона» взвыли, выбросив на главный экран массивный силуэт, застывший среди обломков флота.
— Тёма, что это?
— Идентифицирую корабль как авианесущий крейсер «Мать Роя», флота Империи Зудо. Сильно повреждён, но структурная целостность сохранилась на 40 %.
Я присвистнул.
«Мать Роя».
Большой корабль, космическая крепость, способная нести сотни истребителей, а может, и тысячи. Такие суда редко гибли в бою — их либо уничтожали полностью, либо захватывали. Но
