Волчья стая - Лариса Куницына
И я быстрым шагом направился к месту минутного побоища. Очень быстрым. В общем-то, легким бегом — что отнюдь не играло в мою пользу. Если офицер бежит, то он беспокоится. А это, если покрутить и немного натянуть, будет индикацией слабости, что не слишком-то хорошо работает в стаях животных. Мои девчата, конечно, люди — но не совсем.
Нельзя этим дурам позволить слететь с поводка. Для их же блага, мать их!
На подходе, я снова перешел на шаг. Вокруг убитых уже толпилась половина второго отделения, без всякой осторожности подсвечивая тела фонарями. Плохо. И на лицах было отнюдь не холодное спокойствие, о нет! Было у них нечто смешанное, нечто, что могло бы перерасти в кое-что оч-чень плохое.
Итак, обстановка. Я позволил себе на несколько секунд остановиться, перевести дух и вникнуть в происходящее. С набега такие дела не решаются.
Тела. Определенно, смахивали на моих девчат — если бы те бегали голышом и заросли густой серо-черной шерстью, попутно отпустив слегка торчащие клыки. Хвосты, уши — все на месте. Еще множественные раны и кровоподтеки от осколков и пуль, но то не слишком важно. Парочка еще явно была жива. Они тяжело дышали, хрипели, беспомощно смотрели куда-то вверх, бессильно раскинувшись на земле.
Вокруг них-то и собрались мои девки. Все настороже, но лица — как открытая книга. Удивление, шок, беспокойство. Даже нотки страха — когда взглянули на меня. Плохо. Слишком сильная реакция на случившееся, словно их не обучали, словно не происходило каких-нибудь несчастных случаев в процессе. Точно ведь кто-нибудь да умудрился откинуться, так что со смертью соратниц они знакомы.
Соратниц. А это точно не они — так что нечего ассоциироваться с ними!
— Хорошая работа, — сказал я со спокойной серьезностью. — Они угрожали и деревушке, и нам.
— А… А с ними что делать? — неуверенно протянула одна из волчиц, указывая на раненых.
— Добить. Из милосердия. Слишком хорошо стреляете, попробуете помочь — только мучения продлите.
— Они…
— Похожи на вас, я вижу.
Я подошел к Холли, которая стояла с растерянно опущенной винтовкой. Осторожно и аккуратно потрепал ее по макушке:
— Только смотрите какое дело, девчата. Вы — два разных вида. Вы — цивилизованные, специально выведенные разумные существа. Они же — совсем дикие, с соответствующим разумом обычного волка, не более, — честно говоря, я ничерта не был уверен в своих словах, но голосом этого не показывал. — Да, у вас, возможно, есть какое-то генетическое пересечение. Не более. Так что гордитесь своим разумом, но не позволяйте себе поддаваться эмоциям. Вот скажите, кто из вас овчарки?
Трое подняли руку.
— Овчарки, одни из лучших друзей человека, борются с волками, охраняя стада от их посягательств. И им плевать, что противник похож на них самих. Они делают свою работу, а затем возвращаются к человеку, выкинув случившееся из головы. Так что… Будьте как они. Будьте достойны поколений своих предков, в конце-то концов.
Молчание. В головы я залезть не мог, но и так было видно, что они пытаются переварить сказанное. Торопить, подгонять, чего-то еще говорить я не собирался. Нечего мешать. Я не спец по ментальным проблемам, но это уж-то понимал и просто стоял рядом, готовый попытаться помочь. Если попросят. А если нет… По обстановке.
А еще я заметил вдруг, что все еще поглаживал Холли, прямо сейчас почесывая ее за ушком. Она была не против. Ну и я не прекращал — нечего тут резкие движения делать.
Стоим. Стоим. Затем Холли вытащила из кобуры пистолет, щелкнула предохранителем.
Напрягся ли я? Немного. Капельку. Молекулу.
Четким, деревянным шагом Холли подошла к раненым мутантам. Вытянула прямую как лом руку — и сделала два контрольных выстрела, освободив-таки бедолаг от мучений. Затем взглянула на других:
— Чего уставились? Возвращаемся на посты!
И, не проронив больше ни слова, сама направилась обратно на позиции. Следом за ней потянулись остальные. На тела они больше не смотрели, взгляды были направлены просто под ноги. Уже получше. Наверно.
Не уверен я в результатах свой замечательной речи. Прямо сейчас она, конечно, разрядила обстановку, но вот чего из этого выльется — черт его знает. И это лишь первый день закончился…
Вернулся в центр деревушки, к защитному столбу. Уселся на прежнее место, упираясь спиной на недвижного гиноида, достал сохраненную с завтрака шоколадку. Сахарок не помешает. Чтобы было чего мозгам жечь, если опять какая неприятная ситуация случится. Посмотрим.
— Сэр? — негромко спросила Таша, устроившись рядом.
— Несколько монстров, от которых эти херовины и воздвигали, — я махнул в сторону столба. Не забивай голову. Все равно второй взвод растреплет, там и послушаешь.
Больше от нее ничего не последовало. Ну и хорошо, видимо.
Зато вместо нее появился староста. В рваном ночном рубище, или чем еще было это сомнительное одеяние до колен. Обеспокоенный, он притопал босыми ногами. Губы и уши все еще отдавали янтарным — так что переводчик не требовался.
— Всех перебили, не переживайте, — спокойно сказал я. — Против нас они ничего поделать не могут.
— Тогда надо бы тела сжечь! Обычай такой, еще до бегства пошел, а почему — не знаю. Но надо. И баб наших подпускать нельзя к тому месту, пока пеплом не покроем!
Ох уж эти внезапные подробности на ровном месте. Баб, значит, подпускать нельзя. Их. А моих? Уши с хвостами дают иммунитет от мутагенной заразы, или что?
— Сжигайте, — пожал я плечами. — Не мешаем. А, кстати, почему именно ваших подпускать нельзя?
— Так наши-то нормальные, их попортит в таких же! А ваши что, они уже одной крови, их не возьмет.
Вот ты бы, дед, потише говорил. А не так, чтобы все волчицы слышали — а они-то слышали прекрасно и стали переглядываться. Лишь Таша сидела с каменным лицом, словно бы не обращая внимания. Ага. Ушки-то выдавали, как она прислушивалась.
— Мои — не дикие. Советую запомнить. И не ошибаться.
— Конечно, господин Укротитель!
Он тихонечко смылся, а я, столь же тихонечко, стал думать над местным мироустройством. В общем-то, старик еще при встрече прямым текстом сказал, что кто-то мутантов умеет приручать, и меня с Кронекером он сперва за таких и принял. И сейчас это подтвердил. Информация вполне достойная отчета — но стоило сперва переспать с сегодняшним опытом, прежде чем переносить его
