Чиновникъ Особых поручений (СИ) - Кулаков Алексей Иванович
— … нет, твои все равно лучше! Уж сколько раз нашей кухарке объяснял, чего хочу: та вроде и старается, но — не то, все одно не то. Твои-то прямо один в один как матушка моя делает, а у нее…
Досадливо вздохнув, пирожковый эстет вытер салфеткой уголки губ и задумчиво уставился на десертную выпечку с яблочной начинкой, неопределенно шевеля пальцами. Взять, не взять?
— К слову, дядя: так чем там все закончилось для бедного князя Белосельского-Белозерского?
— Гм, ну насчет бедного я бы поспорил: еще его покойный папенька начал хлопотать о взятии имущества семейства под казенную опеку, а молодой князь это продолжил. Собственно, почему все их кредиторы и возбудились — им-то в таком случае будут выплачивать по остаточному принципу, да еще и растянут не на один десяток лет… М-да. Что же касается остального, то к приезду медицинской кареты он был еще жив.
Мимолетно скользнув взглядом по розовощекой, и от того заметно похорошевшей Лидочке, гурман откинулся на спинку стула и лукаво улыбнулся:
— Поговаривают, что узнав о случившемся, исполняющий должность министра Внудел господин Сипягин едва не сорвал голос на совещании с градоначальником[6], требуя любыми средствами остановить волну преступности в Санкт-Петербурге. Дело дошло до того, что едва не отправили в отставку одного из полицмейстеров: но тут на удачу полиции сыскали тех негодяев, что ограбили мадам Кшесинскую и покушались на жизнь Великого князя Сергея Михайловича! Подробностей не знаю, но по слухам, для успешного ареста этих душегубов чуть ли не весь Лиговский проспект оцепляли, и даже…
Удивленно поглядев на громко вздохнувшую Юленьку и миленько захлопавшую глазками Лидочку, мужчина понятливо улыбнулся:
— Пожалуй, я несколько увлекся, наверняка утомив вас своей болтовней о всякой ерунде.
Вообще-то, троица хозяек была совсем не прочь утомляться и дальше (узнавать последние новости еще до выхода газет весьма увлекательное занятие), зато две их гостьи слегка напряглись в ожидании новостей. Выдержав небольшую паузу, дядюшка лукаво усмехнулся в ухоженные усы:
— Вашему домовладельцу, Лидочка, позвонили из министерства финансов и провели разъяснительную беседу. Он полностью осознал свою неправоту, и в качестве извинения решил вполовину снизить вашу арендную плату.
Мадемуазель Пестова миленько запунцовела нежным румянцем, стрельнув в обаятельного чиновника благодарным взглядом из-под ресниц.
— Далее: в благотворительном фонде Савватея и Марии Вожиных вы с братом на хорошем счету, и никаких санкций в вашем отношении не планируется. Куратор просто не вполне разобрался в ваших обстоятельствах — а его должностные инструкции весьма строги в отношении студенток, участвующих в демонстрациях протеста и прочих сомнительных сборищах. Примите на будущее добрый совет: сосредоточьтесь на учебе и держитесь подальше от любой политики — ей богу, от ее людям одни только расстройства…
Налюбовавшись на Лидочку, мужчина перенес внимание на ее подругу, разглядывая ее с непонятным девушке интересом.
— И последнее: Яна, как ты и просила, я навел справки у знакомого чиновника в Министерстве внутренних дел. Меня заверили, что у дознания нет вопросов к студенту Петру Пестову, так что завтра во второй половине дня твоего друга освободят, в виду его полной непричастности к уличным беспорядкам шестого апреля.
— Он мне не друг!
Добродушно улыбнувшись, дядюшка хотел по родственному попенять вредничающей племяннице, но тут в родственный разговор вклинилась ее сокурсница, у которой случился внезапный и очень-очень острый приступ девичьего любопытства:
— Григорий Дмитрич, простите… А вы не знаете, когда отпустят из «Крестов» остальных студентов?
Удивившись, мужчина в легком замешательстве уточнил:
— Остальных?
— Я про участников демонстрации протеста, и членах Исполнительных комитетов…
— Ах, эти! Гм. Насколько я знаю, сначала их намеревались оштрафовать на значительные суммы, и выслать на три года за Урал под гласный надзор полиции. Затем просто призвать в армию нижними чинами, но военный министр Куропаткин этому решительно воспротивился. Тогда министр народного просвещения Ванновский предложил определить им год службы в особых военно-строительных частях — с тем, чтобы провинившиеся студенты весь назначенный срок строили школы и приюты для его министерства. Все идет к тому, что это предложение примут…
Мадемуазель Данукалова от таких вестей впала в глубокую задумчивость, не зная, то ли ей жалеть знакомых студентов, пострадавших в борьбе за свои права и вольности — то ли бежать благодарить родителей и пару близких подруг, благодаря которым она осталась в стороне от всех стачек, бойкотов и протестов. Меж тем Григорий Дмитриевич, удовлетворив девичье любопытство, повернулся обратно к племяннице и деликатно намекнул:
— Кстати о студентах. Яна, честно говоря, мне просто не терпиться познакомиться с одним наверняка достойным молодым человеком…
Досадливо поджав губы, рыжеволосая красавица демонстративно ничего не поняла.
— И между прочим, Лика на тебя немного обижена: могла бы ей и сказать.
— Да я о нем даже не знала до сегодняшнего дня!
— Хм? Хочешь меня уверить, что хлопотала за абсолютно чужого тебе человека? Плюшка, будешь запираться, я не поленюсь позвонить в Москву и поделиться новостью с… Другим твоим дядей. Или вовсе, Татьяне Львовне на тебя пожалуюсь!
— Бабушка сейчас у Сашеньки гостит…
— Ей тоже будет интересно!
Запыхтев от возмущения (что выглядело довольно забавно), сероглазка одарила старосту и ее подружку таким взглядом, что девушки как-то сразу поняли — лучше бы им убедить дядюшку в отсутствии у нее тайного воздыхателя.
— М-м, Григорий Дмитрич, позвольте мне объяснить…
Рассказ, вернее даже целое повествование попеременно в два девичьих голоса, вышло несколько сумбурным, очень эмоциональным и с массой ненужных подробностей — слушая которые, лицо их слушателя прямо на глазах наливалось разочарованием. Когда они закончили говорить, в гостиной повисло откровенно тягостное молчание, затем мужчина вздохнул, знакомым жестом пробарабанил пальцами по столешне и вновь превратился в весьма обаятельного господина:
— Что же, все что не делается — к лучшему. Особенно хорошо получится, если наша с Яной помощь останется неизвестной… Хотя бы потому, что следующему просителю сильно не повезет. Так что, милые барышни, могу ли я на вас рассчитывать?
Заверив мужчину, что они — само понимание, девушки чутко уловили момент и начали прощаться. В прихожей они едва не уронили на пол накрытую плотной тканью корзинку с пирожками, подготовленную племянницей для любимого дядюшки, а когда вышли из парадной на свежий воздух, у девиц на краткий миг вообще закружилась голова. Как-то внезапно накатила усталость от сумбурного и богатого на события дня — настолько, что когда Лида начала ей о чем-то говорить, она лишь машинально кивала, вроде как слушая и соглашаясь. Заметив стоящий невдалеке экипаж, они направились к нахохлившемуся на его облучке извозчику, и Юлия наконец-то прислушалась к щебетанию подруги:
— … получается, только напрасно съездили за повесткой и арендным договором, Григорий Дмитрич и без них обошелся. Такой импозантный мужчина!..
— Лида! Перестань говорить ерунду.
Мадемуазель Пестова, у которой разом благополучно разрешились все ее жизненные невзгоды, прямо на глазах расцвела и преисполнилась жизни. Плюхнувшись рядом с подружкой на продавленное сидение пролетки, она прижалась к ее боку и продолжила делиться впечатлениями:
— И ничего не ерунду! Ты разве не заметила, как он на меня… На нас смотрел?
— Лида!..
— И улыбнулся на прощание так… По особенному. Как думаешь, кто ему больше понравился, я или ты?
— Лида!!!
[1] Изначально — участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав. Также суфражистки выступали против дискриминации женщин в целом в политической и экономической жизни. Считали возможным вести борьбу, применяя радикальные акции (например, объявляли голодовки)
