До основанья, а затем (СИ) - Путилов Роман Феликсович
В зал заседаний, расталкивая выводящих осужденных конвойцев, ворвалась тетка в нагольном полушубке и сером платке, таща в одной руке большую, плетеную из лозы корзину, а во второй вяло упирающегося мужика в распахнутой на груди поддевке — народ жаждал правосудия.
— Сейчас куда этих? — вахмистр махнул рукой на стоящих в стороне понурых бандитов: — В тюрьму?
— Да сейчас прямо! — я криво улыбнулся: — Чтобы они уже завтра на свободе были? Давай, строй колонну, пулемет на подводе в конце пусть двигается, и направляемся в мастерские Пыжикова. Там им найдется работа.
— Это ваша новая казарма, граждане осужденные — по моему сигналу ворота сушильной камеры распахнулись: — Это доски. В том ящике инструменты и гвозди. Сегодня сбиваете себе нары и в том углу роете яму, сбиваете себе нужник. Времени вам хватит. Завтра начнете работать.
— Пошел на х… — вперед шагнул один из анархистов: — Я ни хера делать не буду.
— Конвой, этого в карцер, на трое суток, остальные приступаем к работе.
К этому времени рабочие мастерских заканчивали натягивать колючую проволоку на столбы, отделившие сушильную камеру от остальной части мастерских. Над забором, окружающим территорию предприятия также натянули колючую проволоку, а по углам поставили, обшитые досками, невысокие вышки.
Когда работы по огораживанию были закончены, а на проходе навешена запираемая снаружи калитка, старший конвоя прибил на стену сушильной камеры, составленные мной правила содержания, главным принципом которых были «Кто не работает, тот не ест.», после чего покинули локальную зону, предоставив осужденных самих себе.
— Здравствуйте, господа. Мадемуазель. — после того, как я закончил с размещением осужденных, ноги привели меня в домик заводоуправления, где в кабинете главного инженера мастерских и пары мастеров, мной была обнаружена и Анна Ефремовна Пыжикова: — Не ожидал вас здесь увидеть.
— Добрый день, господин Котов. — главный инженер, Дольбаго Павел Викентьевич, пожал мне руку: — Анна Ефремовна проявляет удивительный интерес к создаваемому нами новому образцу оружия, и даже вполне освоила стрельбу из него.
— Стрельбу⁈- я был поражон: — У вас уже есть из чего стрелять?
— Да, вчера еще опробовали ваш пистолет-пулемет, сегодня собирались вам телефонировать. — Павел Викентьевич шагнул в сторону и передо мной, на покрытом дерюжкой, столе главного инженера я обнаружил свою прелесть. Нельзя сказать, что внешний вид оружия поражал своей красотой и лаконичностью, но по сравнению, с так называемым автоматом Федорова, он выглядел миниатюрно. Деревянный приклад с металлической пяткой, прикрученный к водопроводной трубе, из которого на несколько сантиметров торчал обрезок винтовочного ствола. Магазин прямой формы вставлен в широкий зев приемника снизу. Широкие проемы сбоку для рукоятки затвора, с виднеющейся могучей пружиной. Примитивный предохранитель выполнен в виде выреза вверх, напоминает систему запирания оконного шпингалета. Две одинаковые по форме деревянные ручки пистолетного типа, одна у спусковой скобы, а вторая прикручена к кожуху ствола в передней части оружия. Оружие получилось откровенно страшненьким, все в сварочных швах и заклепках.
— Сколько задержек?
— Случаются. На один магазин в среднем три перекоса патрона.
— Понятно. Мы можем пойти, испробовать оружие?
— Безусловно.
Мы все вместе спустились с подвал под мастерскими, где был оборудован небольшой тир и начали стрелять. Сначала, весьма неплохо отстрелялась барышня, единственное, что омрачило — при перекосе патронов Анне не хватало сил передернуть затвор. Ну и очередями чудовище из мастерской пока не стреляло.
— Сколько уже изготовили экземпляров?
— Два. Дорабатываем, надеюсь, что завтра уже предоставим на испытания стреляющий очередями образец.
— Отлично. Дайте мне один из них, а то я без пулемета чувствую в некоторых ситуациях, как без брюк. Прошу прощения, Анна Ефремовна.
— Но…
— Давайте, давайте, мне на первое время и такой сойдет. Вы же продолжайте шлифовать свои самопалы. Меньше заклепок, больше сварки. Теперь давайте бумагу, перо, будем рисовать новые проекты.
Мне нужно было очень и очень много. И если стальные шлемы уже вполне применялись на фронте, то кирасы, способные защитить моих милиционеров от пистолетных пуль всяких разных анархистов и бандитов требовалось уже, как минимум, пара сотен. А еще мне нужны были безотказные автоматы, броневики, способные успешно противостоять бронированным «Путиловцам» и люди, очень много людей. А времени остается очень мало. Очень скоро, в апреле, в Санкт-Петербург прибудет главный большевистский отморозок — «дедушка Ленин», а я еще не решил, что с ним делать. С одной стороны — сколько он сделал во вред России, не каждый может сравнится. А с другой стороны, советское воспитание выворачивает душу, протестуя против уничтожения этого словесного эквилибриста, что прилагал максимум усилий чтобы «действительно защитить инородцев от истинно русского держиморды».
— Петр Степанович? — я поднял глаза и увидел озабоченные лица Дольбаго и Ани.
— А? Извините, господа, я кажется немного отвлекся. Павел Викентьевич, там в сушилке вам новых работников разместили…
— Павел Степанович, ну куда мне еще работники. Штатные рабочие каждый день к заводоуправлению ходят, донимают вопросами, когда работать начнем…
— Скажите, что скоро. А новые работники особые, им созидательный труд обязателен, иначе они к своей бандитской жизни вернутся. Опять начнут убийства совершать, здания захватывать. Им сегодня мировой судья по девять месяцев отвесил, с обязательным привлечением к труду…
— Это что-же за законы теперь такие, что за убийства девать месяцев тюрьмы только дают? — главный инженер перекрестился: — Это что же на Руси творится…
— Павел Викентьевич, а кто вам сказал, что за убийства всего девять месяцев им дадут? Этих субчиков сегодня судили за захват конторы ломовиков и квартир обывателей, а по остальным делам еще следствие ведется. Просто мировой судья категорически отказался выходить за рамки своих полномочий, а им еще царь-батюшка полномочия урезал одним годом тюремного срока. Как окружной суд вновь начнет работы, мы как раз следствие по убийствам и бандитизму закончим, и пойдут они на каторгу лет на двадцать, и выйдут оттуда аккурат в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. А пока тюрьму еще ремонтируют, они пусть на нашей территории посидят. Вы им определите работу какую, например, курки или спусковые крючки пусть из заготовок выпиливают напильниками.
— Вы меня как-то ошарашили, Петр Степанович, я право, даже не знаю, что сказать…
— Павел Викентьевич, надо просто дать им урок, исходя из нормы выработки слесаря средней облученности. Через месяц будем начислять им зарплату, которая будет уходить на их питание, охрану, возмещение ущерба. У нас во дворце анархисты все стекла бомбой своей выбили, людей ранили. Так что этим ребятам еще пилить — не перепилить. Ладно, поеду я, не буду вас отвлекать. Если что-то срочное — не стесняйтесь, сразу телефонируйте. Анна Ефремовна, вы здесь останетесь или вас куда-нибудь на извозчике отвести?
— Если можно, до квартиры тетки довезите, Петр Степанович, буду вам очень благодарна. — девушка поему-то покраснела и опустила глаза.
— Конечно можно. — я подал пальто барышне, после чего изъял у недовольного главного инженера автомат и все имеющиеся у него магазины в количестве двух штук, покинул территорию мастерских.
У ворот нас встретила делегация заводского Совета, чей тыл подпирала толпа мужиков и баб, настроенных весьма решительно.
— Барчук! — вперед выдвинулся какой-то мужик лет сорока, с жуликоватыми глазами на круглом лице, вида совсем не пролетарского, которого я ранее никогда не видел: — Когда работа будет?
— Ты чьих будешь, хамло?
— Это товарищ Артем из Совета рабочих депутатов. — вперед вышел один из усатых членов местного совета.
