Художник кошмаров 2 - Владислав Андреевич Бобков
Действия императора казались странными, но он был императором, поэтому сражение началось и все делали всё от себя зависящее, чтобы справиться со все растущей волной сошедшего с ума зверья.
Бесчисленные техники срывались с рук немногих высших воителей, пришедших на эту битву. Каждый из этих практиков был легендой, стоявшей чуть ли не у истоков империи. Они были фундаментом, на котором стоял Хаэн.
Именно тогда и пришел свет. Задыхаясь и спасаясь бегством из ловушки, сделанной её собственным отцом, Шин смогла предположить, что тогда случилось.
Будучи одной ногой в могиле, император больше не мог безопасно использовать полубожественные техники, но ему и не требовалась безопасность.
В своём презрении к миру Джевон потратил всю свою оставшуюся суть и активировал одну из тех запретных техник, о которых даже бояться говорить.
Ослепительный свет затмил весь мир, а когда он рассеялся, на многие километры вперёд исчезла любая почва, скалы, монстры и что бы то ни было. Исчезли и все высшие воители, и часть возвышенных, что стояла на пути предательского удара императора.
Иронично, но мощь предательства их же и спасла. Ошеломленные силой техники в себя пришли даже мутировавшие звери, дав выжившим столь необходимое время, чтобы хоть как-то отступить
Сам Джевон тоже был распылен своей же техникой, но в последнюю секунду он отправил голос своим детям.
— Дочь, — Шин сморгнула слезы, вновь вспомнив те страшные слова. — Когда-то давно, я был никем, возжелавшим весь мир. Всю свою жизнь я стремился к этому, и империя Хаэн была лишь ступенькой для достижения этого результата. Но я провалился и не вижу смысла, чтобы она продолжала существовать.
«Какой в этом смысл, отец?» — с горечью думала девушка: «Неужели тебе было так на нас наплевать, что ты готов был обречь всё, что ты построил, лишь бы оно не досталось нам?»
Но это были отнюдь не всё, что тогда сказал Джевон.
— Именно нужда и трудный путь создали из меня того, кем я есть сейчас. И как моим детям, я желаю, чтобы вы добились успеха там, где я провалился. Прорывайтесь сквозь трудности, вырывайте победы зубами и ногтями, как делал ваш отец. Лишь так вы сможете подняться на самую вершину. Это мой последний для вас подарок.
«Будь ты проклят, отец. Будь ты проклят».
Глава 18
Новость о приближении остатков армии Хаэна вместе с преследующей их волной мутантов была совсем не шуткой. Каждый день, что мы могли бы потратить на подготовку города к обороне, мог спасти тысячи жизней.
Следовало поспешить и сообщить об угрозе как можно скорее, что мы и сделали.
Собравшись, мы, не жалея ног, побежали в сторону Денали. Встреченные нам на пути разъезды совершенствующихся и монахов с недоумением смотрели нам вслед, обеспокоенно переглядываясь.
Весь путь занял несколько часов, в то время как у обычных людей это заняло бы несколько дней. Так как Бэмби был слишком слаб, то его подхватил на плечи Баал. Магия гравитации позволяла «богу» бежать куда быстрее и легче воина. Лилит же и вовсе выглядела скучающей. С её скоростью, наш бег должно быть казался ей еле заметным.
Ворвавшись в город, перед нами встал вопрос к кому бежать, но я уже имел определенные знакомства, которыми и решил воспользоваться.
— Пусть мир улыбается вам, уважаемый Художник, — привычно поприветствовал меня поспешно вошедший в комнату уже знакомый монах администратор по имени Рамод. — Мне доложили, что вы изъявили просто невероятное желание встретиться с кем-то высокопоставленным из администрации. И никто кроме этого скромного служащего вас не удовлетворял. Это так?
— Всё абсолютно так, уважаемый.
— Тогда в чём же причина? — вздохнул монах и на лбу у него появилась недовольная складочка. — Хочу заметить, что хоть в прошлом мы с вами неплохо пообщались, а о ваших успехах по уничтожению отрядов тварей все говорят лишь с восторгом, но я очень занятой человек, которого вы отвлекли от не менее важной работы…
— Нами была замечена приближающаяся орда. Сейчас она всё ещё на расстоянии около двух дней, но быстро приближается. Я посчитал, что вас лучше об этом предупредить.
— О Небеса, — поморщился монах. — Тогда благодарю вас за столь своевременные сведения. Я срочно должен сообщить…
— Но это ещё не всё, — продолжил я. — Перед ордой зверей движутся выжившие остатки армии императора. И хоть они всё ещё отбиваются, но уже с трудом. Если им не прийти на помощь, то они могут окончательно погибнуть.
— А вот это и впрямь важная информация, — нахмурился Рамод, поглядев меня внимательным взглядом. — Эх, мы знакомы слишком мало, но что-то мне подсказывает, что вы хороший человек. Решено, идите за мной.
— Куда? — осторожно спросил я, пристраиваясь сбоку от решительно движущегося куда-то наверх монаха.
— У вас появится уникальная возможность передать всё, что вы узнали, напрямую самому Настоятелю, — Рамод заговорщически подмигнул. — Только помните, что в последний раз с совершенствующимся он говорил около ста лет назад, и не очень любит таких, как вы.
— Постойте! — я резко затормозил, недоверчиво уставившись на так же остановившегося Рамода. — Тогда во имя Небес, зачем вы меня к нему ведете? Не лучше ли вам самому ему всё рассказать?
— По двум причинам, — монах оставался всё таким же спокойным. — Вы этого не знаете, но в нашем славном городе существует несколько фракций, которые, собственно, и решают, как будет жить Денали. Но реально правящих есть лишь две. Это фракция открытости и фракция старого пути.
Кроме нас в коридоре больше никого не было, и я начал подозревать, что весь этот разговор был начат не случайно.
— Я, как и многие другие последователи древнего благословенного пути, считаю, что мы слишком долго сидели в этих стенах, довольствуясь малым, — в словах Рамода чувствовалась страсть. Он явно верил в то, что говорил. — Нам стоит куда больше принимать участия в политике окружающего мира, неся слова мира и добра.
— Вы, видать, забыли в каком мире живёте, уважаемый, — криво улыбнулся я. — Не хочу обидеть ни вас, ни ваше дело, но совершенствующиеся так далеко от добра и уж тем более мира, как это только возможно.
— Вы абсолютно правы, Художник, — тут же согласился монах. — Но если довольствоваться подобным положением вещей, то зло будет вечно торжествовать.
— Для торжества зла необходимо только одно условие, чтобы хорошие люди сидели сложа руки? — предположил я и судя по расширившимся глазам Рамода попал прямо в точку.
— Какая глубокая мысль, мой друг. Я её постараюсь запомнить. И Вы абсолютно правы. Как я сказал, мы пытаемся дать этому миру ещё один шанс, но сторонники старого пути всячески мешают нам, от чего мы стоим всё там же.
— Поправьте меня, — я остановил его лекцию поднятой рукой. — Разве у вас не как у всех решает этот ваш Основатель, который совершенно случайно самый сильный и древний практи… я хотел сказать, монах, конечно, монах.
— Нет, Основатель редко вмешивается в нашу жизнь, — отрицательно покачал головой Рамод. — Большую часть вопросов решает администрация, в которой в том числе состою и я. Если у нас получится убедить большинство членов правящего круга в необходимости перемен, то наша фракция наконец-то начнёт действовать, а не просто ждать.
— Хорошо, — я тяжело вздохнул. Монахи оказались такими же людьми, с похожими проблемами. Было странно ожидать от них чего-то иного. — Но причем тут ваш Основатель?
— Мнение Основателя Го очень важно для всех. Если он посчитает, что пришло время, то многие к нему прислушаются.
— Так, — я в раздражении замотал головой. — Мне кажется или всё слишком просто? Вы же сами сказали, что Го не любит практиков. Почему он должен изменить своё мнение именно на мне? И почему вообще сейчас?
— Поверьте, я выбрал вас не просто так, Художник, — Рамод ободряюще улыбнулся. — Я говорил вам в нашу первую встречу, но мне приходится очень много общаться с совершенствующимися. Но мало кто знает, что у тех, кто отвергает гибельный путь практиков, есть возможность чувствовать тот урон, что они наносят миру.
Я замер, так как разговор начал уходить куда-то совсем не туда.
—…И представь моё удивление, когда оказалось, что за исключением вашей рабыни и друга, вы сами и ваши подчиненные абсолютно чисты. Вы не являетесь последователями благословенного пути, но вы не наносите миру вред. Именно вы можете стать тем путем,
