Болотник. Книга 4 - Андрей Алексеевич Панченко
Покормить меня тоже не удосужились, возле разведенного костра, что-то вкусное булькало в котле. Аппетитный запах разносился над притихшим после непогоды лесом. Не то что бы мне есть хотелось, всё же переживания о своей дальнейшей судьбе и адреналин бушующий у меня в крови притупляли чувство голода, но сам факт говорил о многом.
На долго я им живым не нужен. Приведут в поселение и тогда я проживу ровно столько, сколько понадобится этой белогвардейской сволочи, чтобы вытянуть из меня всё, что я знаю. Не долго вобщем я проживу и совсем не весело. Никто пытки долго не выдержит, любого можно расколоть, даже самого идейного. Я вот прямо сейчас один способ придумал, который точно кого угодно разговорит. Нужно просто привязать подопытного с голой жопой к столбу или дереву на всю ночь и комары сделают своё страшное дело, уже через пару часов он признается, что шпион всех разведок мира. Главное, чтобы этот блядский изверг ротмистр, до такого не додумался.
Всё у них как у военных. Наряды, караулы… Первым, на пост, сам главный бандит заступил. Я думал он тут же за меня возьмется, чтобы время не терять, уж очень он интересно смотрел в мою сторону, но нет, он отсидел час своей вахты в тишине, поддерживая огонь костра. Видимо не хочет вести разговор при свидетелях, другого объяснения у меня нет.
Старик Силантий дежурил четвёртым. Когда охотник, которого он сменил, поволочившись возле костра наконец то затих, я решился.
— Силантий — едва слышно позвал я старика.
— Чего тебе ирод?! — не ласково, но шёпотом произнёс он, подходя ко мне вплотную.
— Будь человеком, накинь мне капюшон на голову и противомоскитную сетку на лицо. Христом богом тебя прошу, сил нет терпеть, комары заели — тихо попросил я караульного.
— Христом богом… нехристь ты, креста на тебе нет, какой тебе Бог?! От бога вы давно уже отреклись! Слуги антихриста! — начал возмущаться Силантий, так же не повышая голоса.
— Я в бога верую… А вот вы, разве по христиански поступаете? Что в святом писании сказано? Нужно не только знать законы бога и его волю, но и исполнять законы, жить по ним и жить в соответствии с его волей. С ближними надо поступать так, как ты хочешь, чтобы с тобой поступали. Окажись ты на моём месте, я бы тебя мучить не стал и в такой малости не отказал бы.
— Ты смотри, большевик в бога поверил?! Хотя все верующими становятся, на пороге смерти то, а ты от неё не далеко. Ладно, хрен с тобой — старик выдернул у меня из-за спины капюшон и надел его мне на голову, предварительно выправив сетку. Как бы наш дальнейший разговор не сложился, но хотя-бы оставшуюся половину ночи можно будет провести относительно спокойно, а то у меня уже шея болит постоянно вертеть головой и отплёвываться от вездесущей мошки.
— Спасибо тебе добрый человек — поблагодарил я старика.
— Добрый… С чего ты решил, что я добрый то? Я такой же как все! Не хуже и не лучше! Поспи чутка, завтра тебя жалеть никто не будет, погонют до дому палками.
— Вот по тому и добрый, что даже сейчас заботу о ближнем проявил. А дому вашему, не долго осталось, не будет его вскоре. Или ты думаешь, что власти — это так вам с рук спустят? Сейчас старый, уже 1937 год! Вышлют отряды, и, если надо с самолётов пулемётами причешут, но вашей вольной жизни конец. Жаль только безвинные пострадают…
— Никого с вашего отряда не осталась вовсе, ты последний, остальных всех возле реки положили, нас не найдут. До этого найти не смогли и сейчас не найдут. И что это тебе вдруг нас жалко то стало? Не вы ли сюда шли, чтобы власть свою бесовскую нам навязать? Веры нас лишить? Молчи лучше, защитник… О себе тебе думать надо, а не о том, как оно всё повернётся — собравшийся уже было уходить старик, вернулся ко мне и с жаром вступил в разговор. Всё же сумел я его зацепить за живое. Да и весть, о том, что на след Макарова они не вышли, уже прибавила мне пусть и не большого, но оптимизма.
— Найдут старый, уже нашли. Сколько людей пропало, которые к вам с добрыми намерениями шли, по одному или по двое? Много! И ты думаешь их пропажу не заметили? Заметили и ещё как. Наш отряд просто первая ласточка, цветочки так сказать, а за нами и ягодки подоспеют. Да и про какую веру ты говоришь? Разве позволяет вера христианская людей живьем на кострах сжигать? Или самосожжением заниматься? У вас с огнём всё связано и с жертвами человеческими, язычники вы, огнепоклонники!
— Каки таки язычники?! Ты что несёшь?! Земской Собор в Москве перед приходом вероотступника Никона принял Соборное уложение, где сказано было: «Будет кто иноверцы, какие ни буди веры, или и русской человек, возложит хулу на господа Бога и спаса нашего Иисуса Христа, или на рождышую его пречистую владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию, или на честный крест, или на святых его угодников, и про то сыскивати всякие сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма, и того Богохульника обличив, казнити, сжеч».. Не нами то установлено, не нам и менять! — старик шпарил как по писанному, видимо не раз он этот бред на проповедях слышал.
— Поп ваш так говорит? А где же тут тогда вера то христианская? Бог прощать велел — а вы казните! Нет правды в твоих словах, ибо в писание сказано, не убей! И это не попы придумали — то заповеди божьи! А вы что же творите? Кровь проливать вам вера не велит? А без крови значить можно? Топить, жечь, живьём хоронить? Как есть вы язычники! И не зря на ваши головы кара небесная, в виде отрядов красных пришла! Это за все ваши прегрешения кара! Все вы в аду гореть будете, если не покаетесь! Вот скажи мне старик, как-то же жили раньше общины ваши в миру, пока сюда не сбежали? Не жгли никого, не