25 часов - Ульяна Алексеевна Захарова
– Ого, – наконец сказал. – Да ты у нас романтик.
– Это разве плохо?
– В том то и дело, что нет. Даже наоборот. Я думаю, девочкам нравятся такие парни. Ну, понимаешь, красноречивые романтики. Кто бы мог подумать, Хью! – Он потряс меня за плечи. – Ты вообще не создаёшь впечатления парня, который может втюриться в девчонку с первого взгляда.
– Эй, я вообще-то не втюрился.
– Да-да, не втюрился он. Ты минут пять расписывал во всех красках, каково оно, влюбиться по фотографии. Процитирую: "Желание вспыхнуло, внутри меня, словно бумажка над бокалом с шампанским в новогоднюю ночь".
– Ладно. Даже то, что я втюрился в Саманту, не даёт тебе права смеяться надо мной.
– А я и не смеюсь. Отвечу на твои вопросы прямо сейчас. Нет, я никогда не ощущал ничего подобного. И я всегда думал, что любовь с первого взгляда бывает только во всяких там романтических фильмах, но твои слова заставили меня задуматься над этим и опровергнуть этот жуткий стереотип.
– И ты не считаешь меня идиотом из-за этого?
– И я не считаю тебя идиотом из-за этого. Да и вообще, это же я заставил тебя говорить об этом.
– Я чувствую себя глупым героем романтического фильма.
– Если хочешь, то можешь поплакать мне в плечо.
– Нет уж, спасибо, обойдусь.
Мы одновременно бросили смешок.
– А, знаешь, что? Ну их в пень, этих девчонок, от них одни проблемы и мысли ненужные.
– Вот это ты верно подметил, дружище.
Он протянул мне руку, и я с энтузиазмом пожал её.
– Предлагаю как-нибудь зайти ко мне и поиграть в приставку.
– Обязательно.
После разговора с Джеймсом мне стало значительно легче. Словно я сбросил с себя огромный груз. Думаю, пора перестать так много думать. И вообще, это не в моём стиле, так сильно переживать из-за чувств к простой девчонке.
– Хватит загоняться, спи давай, – буркнул Джеймс, поворачиваясь со спины на бок.
– Я и не загоняюсь. С чего ты взял?
– Заткнись и спи.
– Ладно.
Спрятав мешочек со смесью для открытия бреши во внутренний карман своего пиджака, я ещё раз спросил:
– Ты уверен, что нам стоит разделиться?
– Абсолютно точно.
Беглые облака, плывущие очень быстро, бережно обнимали солнце, лишая землю его тёплых лучей. Мы отправились в центр города, чтобы поймать карету. То же самое такси, только с лошадью. Если до мельницы можно было добраться пешком за добрых полчаса, то до поля с булыжниками придётся протопать полдня. Поэтому, нам был необходим транспорт. Саманта заверила нас, что у неё имеется знакомый, который сможет отвезти нас туда за небольшой денежный взнос.
– Отлично, тогда я пойду с Хью, а ты – с Самантой, – сказала Джесс, поправляя подол платья.
– Не думаю, что это правильное решение, – отозвался Джеймс. – Нам следует разделиться так, чтобы в каждой паре был хоть один человек, более или менее знающий город.
Я пожал плечами:
– Тогда, чего здесь решать? Поделимся старым добрым образом: на мальчиков и девочек.
Джесс покачала головой:
– Так тоже не подойдёт.
– Это почему ещё?
– В каждой группе должен быть хоть один здравомыслящий человек. Если мы разделимся таким способом, то в вы останетесь без него.
Они с Самантой рассмеялись, а мы с Джеймсом злобно хмыкнули.
– Она не хотела вас обидеть. Просто Джесс так выражает свои мысли.
– Да-да, я лишь из добрых побуждений.
– Поговорим, когда научишься шутить, – кинул я. – Остаётся только один вариант. Наша шутница идёт с Джеймсом, а я пойду с Самантой. Всех устраивает?
Все синхронно кивнули.
Улочки города были узкими и длинными. Дома, казалось, прилипли друг к другу, из-за чего отчётливо чувствовался гуляющий сквозной ветер. Саманта искусно петляла на поворотах, минуя дом за домом. Наконец, мы вышли на большую площадь, в центре которой стояла большая часовая башня. Пришлось очень высоко задрать голову, чтобы разглядеть её полностью. Как и ожидалось, циферблат был идентичен тому, что мы видели на часах мистера Смита. Те же римские цифры, только увеличенные во много раз. Огромные чугунные стрелки, и, разумеется, двадцать пять делений.
– Эта башня сохранилась до нашего времени? – спросил я у Джеймса.
– Конечно. Только, как ты понимаешь, там всего двадцать четыре деления.
Саманта огляделась по сторонам, и, завидев кого-то, быстро зашагала в его сторону, бросив быстрое:
– Я сейчас вернусь.
Вернувшись обратно, он объявила:
– Карета будет через несколько минут, – она протянула Джесс несколько монет. – Вот, этого хватит. Только не давайте ему денег до тех пор, пока он не привезёт вас обратно, потому что он тот ещё прохвост.
– В каком смысле?
– Ой, лучше не спрашивай. Просто сделайте так, как я сказала. Он подождёт вас, пока вы будете искать, а потом привезёт сюда же.
– Хорошо.
– Пойдёмте, – она вновь повела всех нас в неизвестном направлении по узеньким улочкам. – И помните: никогда не говорите ему, зачем вы туда отправились. И ещё было бы неплохо, если вы не скажете ему свои имена, но, если спросит, то придумайте другие.
– Этот тип начинает меня пугать, – сказал Джеймс. – Ты уверена, что он точно довезёт нас, куда следует?
– Да уж, – хмыкнула Джесс. – К чему такая осторожность?
– Хорошо, я расскажу вам. Дело в том, что он настоящий балабол. Его хлебом не корми, только дай поговорить. Он может остановить карету на половине пути и завести задушевную беседу. Так мало того, если разговор не будет клеиться, то начнётся самый настоящий кошмар. Он будет выжимать из вас слова, копаться в ваших именах, рассуждать вслух о том, какое бы имя подошло вам больше или, что ещё хуже, начнёт сочинять короткие стишки.
– Неужели такой дотошный? – удивился я.
– Хуже некуда.
Мы вышли на широкую дорогу. Дома и улочки остались позади, лишь вдали красовались парочка маленьких бревенчатых отшельников. Послышался слабый стук копыт и неприятный скрип кареты. Спрустя пару минут пред нами во всей красе предстал кучер с его прекрасной гнедой лошадью и ужасной (на самом деле ужасной) бричкой. Он широко улыбнулся:
– Я – Фриц.
Джесс уже было хотела открыть рот, чтобы что-то сказать, но Саманта быстро выпалила:
– Садитесь. И помните, что я вам сказала.
Кучер по имени Фриц был одет достаточно скромно и просто, из-за чего создавал впечатление порядочного человека. На вид, я бы не дал ему больше двадцати лет, хотя я никогда не умел определять на глаз возраст человека. Его тёмно-каштановые волосы были уложены в тугой короткий хвостик. На крючковатом носу красовались
