Отвергнутая жена Дракона, или Всё познаётся в сравнении (СИ) - Анна Кривенко
Эта дверь выглядела настолько старой, что я была уверена: она не откроется. Я толкнула её без особой надежды, но, к моему огромному удивлению, она тут же поддалась и открылась без малейшего звука. Значит, её периодически смазывают и регулярно пользуются.
Далее обнаружилась старая каменная лестница, ведущая куда-то глубоко вниз. Подвал! Жуткое место. Но Серик настойчиво влёк меня именно туда.
Кстати, я не зря захватила с собой подсвечник и свечи, иначе тут можно было бы ноги переломать. О Боже, неужели придется спускаться? Замкнутые пространства, ведущие под землю, всегда вызывали у меня напряжение, навевая не самые приятные воспоминания о подвалах, поэтому прямо сейчас у меня слегка подрагивали колени.
Но не отступать же! Когда это Наташка отступала? И избитой была не раз, когда ребятня во дворе словесные оскорбления усиливала пинками, и в опасности находилась неоднократно, когда приходилось ночевать непонятно где.
В общем, дрейфить не стану. Серик рядом, медальон на шее, и Бог со мной!
Пошла.
Старалась ступать бесшумно, приподнимая пятки, чтобы подошва не издавала стука.
Лестница медленно поворачивала вправо, словно выстроенная спиралью. Куда же она ведет?
Стены были каменными, видно, что долбили их вручную.
И вдруг… непонятный рокот. Словно раненый зверь умирает в клетке и, погибая, тоскует о доме.
Мурашки побежали по телу, от яркости впечатлений закружилась голова. Что это???
А перед глазами картины из моих снов.
Дракон! Огромный, страшный опасный, но… его так жаль. Он умирает в муках.
Неужели… все эти россказни про драконов — правда? Честно говоря, я до сих относилась к ним, как к какой-то глупой сказке, которую выдумали люди для того, чтобы поделить общество на драконов и недраконов, на богатых и бедных.
Но что, если… они действительно существуют? Какова вероятность, что местные жители способны оборачиваться в этих огромных рептилий?
Хотя… те же легенды утверждают, что никаких оборотов не случалось уже не одну сотню лет.
Я шла, не останавливаясь далее ни на миг. Рокот больше не повторялся, и я не позволяла себе бояться. Поверила Серику, который вёл меня вперед, постоянно оглядываясь. Доверилась чутью, которое молчало и не требовало срочно вернуться обратно…
Наконец, лестница уперлась в еще одну дверь, на сей раз деревянную, и я после мимолетного раздумья толкнула её.
Она открылась тихо, но то, что я увидела за ней, меня буквально потрясло.
Это была пещера… нет, гигантская пещера, потолок которой терялся где-то наверху в темноте.
Она имела округлую форму и простиралась на очень большое расстояние, отчего я несколько минут не могла прийти в себя: всё разглядывала её и разглядывала, словно впитывая в себя сказочный образ.
Пол пещеры был усеян мелкими камнями. Местами валялся непонятный мусор, а это говорило о том, что данное место вполне себе обжито. Но кем?
Сделала несмелый шаг вперед и услышала возмущенный писк.
Серик, унёсшийся было вперёд, вернулся ко мне, с укором глядя в глаза. Кажется, он торопился и звал меня с собой. И я прекратила пялиться вокруг, поспешив вслед за ним.
В пещере было сравнительно светло благодаря огромному количеству слегка фосфоресцирующих грибов-лишайников, облепивших неровные стены. Таким образом я могла рассмотреть не только то, что попадало в пятачок света от свечи, но и намного дальше. Но «пейзаж» вокруг был довольно однообразным.
Серик повел меня через всю пещеру куда-то в самый темный закуток и вдруг замер. Неподалеку было свалено в кучу какое-то тряпье, от которого неприятно попахивало, и я поморщилась. Однако вдруг эта куча зашевелилась, напугав меня буквально до смерти, и я отшатнулась. Серик же, наоборот, бросился вперед, жалобно поскуливая, и в этот момент я услышала отчетливый человеческий стон…
О Боже! Здесь человек???
* * *
Я никогда не была Матерью Терезой. Чаще всего до обычных людей мне не было никакого дела. Однако мимо обездоленных спокойно пройти не могла. Потому что сама такой была — обездоленной. Потому что сама знаю, что такое ненависть всего мира к тебе, хотя ты ни в чем не виноват. А ещё мне отлично известно, что такое одиночество и страх, отчаяние и депрессия…
Но я победила всё это благодаря посланию Ангела, не позволила себе раскиснуть даже в самые невыносимые времена, поэтому всегда обращала внимания на тех, кто оказался в трудной жизненной ситуации. Я часто отдавала треть зарплаты в местный детский приют, писала письма одиноким старушкам в дом престарелых. Редко, всего пару раз в год, но это было то малое, что я могла сделать для страдальцев своей земли…
Нищим подавала не всегда, а лишь ориентируясь на свою интуицию. Бабулек с протянутыми стаканчиками никогда не обделяла, а вот бабенок цыганской наружности гнала прочь. Это не лицеприятие! Это — мозги! Но иногда интуиция вопила о том, что помощь требуется вот той молоденькой соседке, которая бледная сегодня, как поганка, и никого вокруг не замечает. Я шла к ней, угощала свежей булкой из магазина, и оказывалось, что у нее накануне умер отец, а возможности поехать на похороны нет…
Да, я не мать Тереза, но страдальцы для меня на особом счету.
Именно поэтому я рванула к стонущему человеку без раздумий.
Прямо на земле в ворохе грязной мешковины лежал мужчина совершенно непонятного возраста. Волосы на его голове давно превратились в один сплошной колтун. Длинная, почти до пояса борода тоже представляла из себя очень жалкое зрелище. Одежды почти не было, кроме мешковины, наброшенной на тело наподобие туники. Руки худые, костлявые, шея тоже — страшно смотреть. И на этой шее поблескивал тонкий, но очевидно тяжелый металлический ошейник, к которому была прикована толстая ржавая цепь.
О Боже! Это узник! Какой ужас!!!
Мужчина стонал, лёжа на боку. Видимых повреждений на нем я не заметила, но это ни о чем не говорило.
Так, почему он здесь? Преступник? Но преступникам место в нормальных тюрьмах, где не держат на цепи, как собак! Впрочем, это другой мир. Здесь возможно абсолютно всё!
Серик крутился рядом и несколько раз лизнул бедолагу в лицо. Я ошарашенно замерла, пытаясь понять, что бы это значило, но потом меня озарило: мой умненький зверек, познакомившись с несчастным, проникся к нему большой симпатией и теперь привел меня, чтобы я ему помогла.
Как в доказательство моей теории, Серик перестал поскуливать и повернулся ко мне, заглядывая в глаза жалобным умоляющим взглядом.
— Поняла, — прошептала я, едва не испугавшись своего собственного голоса, прозвучавшего здесь как-то странно и неуместно. — Сделаю, что смогу.
Присела на корточки и попробовала растормошить узника, но тот
