Цесаревич Вася - Шкенёв Сергей Николаевич
Снабжённая глушителем винтовка негромко хлопнула, и китаец в прицеле вздрогнул от попадания. Застыл на месте, удивлённо разглядывая расплывающееся на животе пятно, и тонким голосом крикнул:
– Джимми, Джимми, ача-ача! – после чего упал лицом в снег.
Подчинённые не поняли странную команду и остановились, изобразив идеальную неподвижную мишень. Бабахнула винтовка зауряд-прапорщика, отдавая приказ на открытие огня всему отделению. Безнаказанный расстрел длился почти две минуты, пока противник не сообразил выставить эфирные щиты. Впрочем, это не помогло, потому что светящиеся управляемые пули выписывали немыслимые траектории, попирая все законы баллистики, и находили цели. Некоторые вообще по пять-шесть секунд кружили, дожидаясь, когда проклятия разъедят защиту.
– Цилай! Цилай! – спохватился ещё один толстяк, посылая китайских солдат в атаку на наглых стрелков.
– Лай! – охотно подхватило глумливое эхо. – Лай-лай-лай, ди-лай-ла!
Вася поймал крикуна в прицел и потянул спусковой крючок. Новоявленный командир схватился за простреленное плечо и спустя мгновение упал иссохшей мумией. Но приказ отдан, и авангард пошёл в атаку. Только не сразу – ещё полторы долгих минуты китайцы стояли под обстрелом, и вот…
– Егорыч, разбуди меня! Ты видишь то же, что и я?
– Фитильные фузеи? – зауряд-прапорщик перекатился за камень, сменив позицию, и вставил новый магазин. – А чего такого, стреляют же? У них ещё багинеты рукоятками в ствол втыкаются.
Хлоп! Семидесятый размер первого снегоутаптывателя вступил на «вьетнамскую хлопушку». Хлоп! Ещё один с воем покатился, пятная снег красными брызгами.
Потери от минного поля противника не смутили, и он упорно лез вперёд, усеивая крутой склон невысокой горы неподвижными телами.
– Цилай! Цилай!
Послышались бабахи древних фузей, и здоровенный кусок свинца расплющился о щит прямо перед лицом Красного. Меткого стрелка тут же снял кто-то из егерей, но пальба продолжалась. Чуть ли не пятидесятиграммовые пули лупили по растянутой над отделением защите и отдавались при попаданиях головной болью.
И только через десять минут китайцы дрогнули и откатились назад. Но почему-то не стали искать лёгких путей и уходить на минное поле перед позицией нижегородских драгун.
– Хрень какую-то готовят, господин подпоручик, – предположил Глеб Егорович. – Сваливаем отседова, или ещё постреляем?
– Как у нас с патронами?
– Сейчас узнаем, – кивнул зауряд-прапорщик и заорал во всё горло: – Доложить о расходе боеприпасов!
После докладов Василий вздохнул:
– Негусто. В самом деле, Егорыч, уводи людей, а я здесь ещё немного позлодействую.
Вообще-то Красный не рассчитывал на затяжной бой, и засада была устроена исключительно с целью проверки управляемых боеприпасов и патронов с наложенными проклятиями. Командир роты тоже настаивал на немедленном отступлении после испытаний.
– Я тоже останусь, Василий Иосифович.
– Не доверяешь?
– Ну-у-у… – смутился Глеб Егорович, но признался: – Беспокоюсь я за вас, господин подпоручик. Взвод и так полтора года без командира был, и если…
– Никаких если! – отрезал Вася. – У тебя дара хватает только папиросу прикурить, только отвлекать будешь.
– И прикрывать.
Красный немного подумал и согласился. При грамотно составленном наградном листе за прикрытие отхода отделения под огнём превосходящего противника зауряд-прапорщика ждёт второй Георгиевский крест, а там и до полного банта недалеко. Бантист во взводе – это почётно и благоприятно влияет на карьеру командира взвода.
Китайцы откатились метров на триста, и при желании их можно было продолжить выбивать, но Вася решил приберечь патроны. Пусть лучше по минному полю бегают. Вот только не хотят они по нему бегать.
– Отослал я наших, Василий Иосифович – доложил вернувшийся зауряд-прапорщик. Глеб Егорович проговаривал имя и отчество Красного полностью и без привычных сокращений, соблюдая въевшуюся за тридцать с лишним лет службы субординацию. – Что там макаки?
А у противника в первые ряды протолкались странные существа, от головы до пояса похожие на людей, но ниже выглядевшие странной помесью кенгуру и кузнечика. Даже колени назад, как и полагается. Впрочем, ничего удивительного, в Поднебесной одарённые являются собственностью императора, и только он один решает, в каком качестве ему нужны владеющие магией подданные. По непроверенным слухам, там даже рис с полей убирают с помощью живых полумеханизмов. Так что говорить про армию!
Огнестрельного оружия у кенгуро-кузнечиков не видно. Скорее всего, эти прыгуны созданы для преодоления препятствий вроде минных полей или окопов, а при скачках пользоваться дульнозарядными фузеями неудобно. Оно и понятно, их дело – заставить противника увязнуть в рукопашной схватке до подхода основных сил, а уже те расстреляют обороняющихся в упор. И скорее всего, без разделения на своих и чужих. У китайского императора, как и у английского короля, тоже много!
– Эх, нам сейчас и вломят, Василий Иосифович, – прокомментировал зауряд-прапорщик. – Делаем ноги, как рекомендует устав от тридцать пятого года?
Красный против отступления не возражал. Вообще-то он уже пожалел о своём намерении проявить индивидуальный героизм и решил считать это намерение обычной разведкой для выявления возможностей противника. И вот она, то есть разведка, как раз подразумевала быстрый и по возможности незаметный отход.
Но не успели.
– Цилай! Цилай!
Прыгуны, подгоняемые длинной бамбуковой палкой командира, дружно бросились в атаку. Полетели в атаку, расправив перепончатые крылья.
– Эх, ёпта! – неизвестно чему восхитился Глеб Егорыч, шестью выстрелами сбив четверых.
Шлёп! Оскаленная морда, в которой не было ничего человеческого, щёлкнула клыками, расплющившись об энергетический щит зауряд-прапорщика. Вася вовремя сообразил, что в их двойке Глеб Егорович является слабым звеном, и бухнул в его защиту… А сколько и чего бухнул? Да неизвестно, потому что сам упадка сил не почувствовал. Зато увидел и услышал, как с противным писком разлетаются в разные стороны крупные летучие мыши.
Это что, так же, как на стадионе, когда втянул в себя чужую энергию? Тогда получается… ага, тогда получается, что у китайцев в передовом отряде не люди, а магически изменённые существа?
– А где они, господин подпоручик?
– Кто?
– Да все!
– А я знаю? – Вася задумчиво посмотрел на склон, усеянный застывшими на минном поле телами, и проводил взглядом десяток улепётывающих китайцев. Толстых китайцев с бамбуковыми палками в руках. – Самоликвидировались?
Генерал Ван Дзинвэй страдал одышкой, против которой были бессильны самые искусные целители Поднебесной, но это не слишком высокая плата за подобающий великому человеку вид. Уважаемый и влиятельный вельможа обязательно должен быть обилен телом, что указывает на величие его души. Чем толще, тем величавее. Ведь не какой-то там командир полка, а начальник над двумя дивизиями, получивший приказ лично от императора!
Кроме одышки, генерал страдал словесным поносом, но полковник Лоуренс за долгие годы службы в Гонконге и Сингапуре настолько привык к местной велеречивой манере изъясняться, что пропускал мимо ушей бессмысленную болтовню, вычленяя главное.
– То есть, генерал, вы потеряли авангард?
– Почему я потерял? Это глупый Чжунфа потерял!
– Генерал Сан Чжунфа погиб вчера, а столкновение с русскими произошло сегодня.
– И что? Этот подданный царя обезьян не удосужился провести разведку, за что и поплатился головой. Да, смешно! Сам остался в палатке, а голова пропала! Но, уверяю вас, господин полковник, для любого умного человека потеря головы не является уважительной причиной столь откровенного пренебрежения своими обязанностями перед великим императором Поднебесной империи. Глупец не заметил засаду и завёл туда…
– Я не спрашиваю, куда он завёл! Я спрашиваю, куда подевался ваш авангард!
Вот так орать на генералов – оскорбление. Но Ван Дзинвэй проглотил его, хотя и затаил обиду. Император предупреждал, что прикомандированные английские наблюдатели могут себя так вести и что пока это нужно терпеть. Вот когда-нибудь потом, пусть даже через много лет…
