Во имя Камелота (СИ) - Волк Анна

Рядом с Артуром она увидела Мерлина, на лице которого застыло недовольство, будто он снова застал непослушного ребенка за проказой. Трина бросила ему вопросительный взгляд, но маг лишь лениво махнул рукой: делай, что хочешь.

— Пожалуй, сегодня я тоже присоединюсь к раздаче, — заявил Артур, сбрасывая камзол и оставаясь в белой простой, совсем не королевской, рубахе, засучив рукава.

Трине показалось, что она слышит тяжелый вздох Мерлина. Вздох, за который тут же последовала расплата.

— Советник, не присоединитесь? — задорно предложил ему король, и Мерлин, что-то явно ворча под нос, принялся закатывать рукава своей черной, сделанной из дорогой ткани туники. Трина с интересом отметила этот контраст: в то время, как Артур и рыцари носили порой простую одежду, Мерлин неизменно был одет богато и с иголочки. Хотел ли он нарочито подчеркнуть свой особый статус или же просто был модником, Трина пока не понимала.

Пока Мерлин собирался с духом приняться за работу, Артур уже активно собирал корзины и отдавал их пораженным людям, которые рассыпались в благодарностях и пожеланиях долгой жизни королю. Трина стояла между ним и Гавейном, тоже активно взявшись за дело и с удовольствием наблюдая, как на лицах просителей сияет счастье, стоит им получить королевский дар.

— И все же вы необычный король, сир, — с улыбкой произнесла негромко, чтобы не услышали остальные. Разве что, Гавейн и Мерлин, которые были слишком близко.

— Как и вы — необычная леди, леди Трина. С тех пор, как Камелот лишился королевы, за этим столом не стояла женщина.

Настала очередь Трины застыть в изумлении. Она посмотрела на Мерлина, вопрос в глазах. «Только не говори мне, что раздавать еду — обязанность королевы», — мысленно молила. Но Мерлин, словно в очередной раз прочтя ее мысли, мрачно выдал короткий кивок, всем своим видом выражая недовольство. Трина сглотнула, медленно переводя взгляд на Гавейна. Ища поддержки или ожидая увидеть такое же осуждение на его лице. Но Гавейн не смотрел на нее — он сосредоточенно работал, делая вид, что не замечает и не слышит происходящего.

Осознав, как невежливо и глупо ее молчание, Трина поспешила обратить внимание на короля.

— Ваше высочество, простите, я…

— Все в порядке, леди Трина, — спокойно ответил Артур. — Вы не знали. К тому же, я очень рад, что сегодня эта традиция прервалась. Да и, если у юной леди есть желание помочь, как я могу этому противостоять?

Но несмотря на его слова, Трина все еще чувствовала себя неловко. Мерлин многозначительно смотрел на нее и ей казалось, что он изо всех сил передает молчаливое сообщение: ты должна завоевать его доверие, но не перегибать палку. И, если так, он был прав.

Она еще раз повернулась в сторону Гавейна. Вдруг он все же обратил на нее внимание, услышал и тоже смотрит с осуждением? А может быть, он поддержит ее, как поддержал ночью?

Гавейн, и правда, смотрел на нее. В отличие от мага, на его лице не читалось недовольства или неодобрения — наоборот, понимание. Такой же короткий кивок, как у Мерлина, только в знак поддержки. Он легко, словно случайно, коснулся плечом ее плеча, нагнувшись за порцией овощей и быстро прошептав на ухо: «Ты все сделала правильно». И тут же отошел к другому краю стола за сыром. Так, что Трине показалось, что его поддержка была лишь плодом ее воображения.

Несколько часов бок о бок с королем, магом и рыцарями она раздавала нуждающимся корзины с едой, пока, наконец, Артур не приказал слугам подменить их. Пришло время готовиться к вечернему пиру, на который съедутся несколько благородных семей.

Трина хотела было отправиться в свою комнату, чтобы готовиться, как мысль о новом наряде напомнила ей про еще одну… Она опустила руку, нащупывая под тканью платья на бедре купленный в лавке кинжал. Сегодня утром она специально надела его, когда Джудит и Мерлин покинули комнату. Она обещала показать его Гавейну. Было любопытно, что наставник скажет о выбранном ей оружии.

— Сэр Гавейн, — негромко обратилась к нему, — могу ли я попросить вас задержаться на минуту, чтобы обсудить следующее занятие?

И тут же почувствовала себя неловко, поймав пару многозначительных рыцарских взглядов. Она зарделась, и Гавейн, видя это, поспешил ответить:

— Вы по поводу кинжала, который я просил вас принести? — голос звучал ровно и безразлично, учительски.

Трина открыла рот от изумления. Откуда он узнал?

Услышав про кинжал и отметив равнодушие Гавейна, рыцари потеряли интерес к их беседе и поспешили удалиться вслед за Артуром. Король покинул их несколькими минутами ранее, тепло попрощавшись с Триной и выразив надежду увидеть ее через несколько часов, когда придет, чтобы сопроводить на пир.

Подождав, пока его друзья отойдут, Гавейн едва заметно, аккуратно тронул Трину за предплечье, направляя в сторону от стола. Когда они отошли на достаточное расстояние от слуг и редеющей толпы, он повторил вопрос:

— Так я прав? Это насчет кинжала?

Трина не стала скрывать удивления:

— Как ты узнал?

Она сбилась со счету, сколько самоуверенных улыбок получила от Гавейна за эти месяцы, но сейчас он одарил ее еще одной.

— Я видел, как ты искала его под подолом платья.

Она не переставала изумляться его способности замечать все вокруг.

— Признайся честно, ты тоже маг? Как ты можешь замечать и знать все, что происходит?

На этот раз его улыбка была теплой и такой… простой. Мальчишеской.

— Возможно, это ты плохо скрываешь все, что делаешь?

По спине Трины пробежал холодок. А вдруг это намек на то, что он знает, зачем она здесь? Нет. Это снова ее дурацкая паранойя, вызванная страхом и отчаянием от того, что ее пребывание в Камелоте так и не принесло нужных результатов.

Заметив, как изменилось выражение ее лица, он спросил:

— Что-то случилось?

Она мотнула головой. Пальцы невольно потянулись к кинжалу, нервно теребя ткань платья.

— Так ты собираешься прямо здесь задрать юбки и показать мне его? — знакомая насмешка вернулась в его низкий и приятный голос.

Трина вспыхнула.

— Конечно, нет!

Но она и не подумала о том, как будет доставать кинжал из-под полы платья, когда останется с Гавейном наедине.

Он молчаливо выгнул бровь. Трина быстро стряпала хоть сколько-нибудь годное оправдание.

— Я взяла его с собой на случай, если ваши предупреждения об опасности в замке, сбудутся, — уверенно. Хорошо. — Но хотела спросить, действительно ли я могу показать тебе клинок позже, чтобы ты…

— Я никогда не отказываюсь от своих слов, — твердо.

— Хорошо, — выдохнула. — Тогда я покажу тебе его вечером.

Низкий, соблазнительный смешок слетел с его губ.

— А хранить будешь там же? — он кивком указал на подол ее платья. Синие глаза сияли озорством, а в интонациях снова сквозили все смертные грехи, начиная с прелюбодеяния.

Трина почувствовала, как краска прилила к щекам. То ли от гнева, то ли от смущения. Но ответить ей было нечего. Не пойдет же она на пир с кинжалом в руках? Она вдруг почувствовала себя очень глупо. В очередной раз. Это чувство начинало раздражать ее.

— Принеси его на тренировку завтра днем, — сжалился над ней Гавейн. — Не уверен, что выдержу, если ты полезешь под юбку в ночь Белтайна.

В его тоне не было издевки или сарказма, но бесы в глазах намекали на многозначительность сказанного. Трина смотрела в синеву этих глаз и пыталась понять, что значило поведение ее наставника, его слова. Он издевался над ней или наоборот заботился? Считал ли он ее доступной и хотел «залезть под юбку» или все же относился с уважением? Его поступки были такими противоречивыми. Но, что важнее, Трина пыталась понять, как она сама относится к Гавейну. Вчера ночью, когда ее сердце так отчаянно звало его остаться, она всерьез задумалась: что, если она, как и говорит Мерлин, испытывает влечение к своему наставнику? Почему ей так важно его одобрение, его поддержка, его внимание? Почему она ищет его глазами, когда должна бы обращать все свое внимание на короля, как сегодня?