Наследник огня и пепла. Том I - Владислав Добрый
Я посмотрел на суккубу. Не сказала “мы”. И тем более, “мы с ведьмой”. Кстати, а ведь не в одной истории Эглантайн никак не описывается. Что очень странно, ведь без этого истории совсем не полные. И Фредерик с Нычкой ни разу не сказали о внешности ведьмы. А уж эти бы не упустили случая выдать своё экспертное мнение.
— Но девушки… девушка, одна, на этих опасных дорогах! — возмутился Сперат.
— Я справлюсь, — улыбнулась Гвена.
— Пойдем, Сперат, — я поднял меч и вышел.
По дороге нам с Фредериком было что обсудить. Только перед самым въездом в город я небрежно спросил:
— А какой ты увидел ведьму, Фредерик?
На что капо наемников хохотнул и ответил:
— А, мой сеньор, не можете вспомнить её лица? Не переживайте. Никто не может. Вообще удивительно, что вы проснулись не снаружи её дома. Впрочем, я уже понял, что с вами все всегда не как обычно.
Перевал Большой Забер мог бы стать туристической достопримечательностью. Там красивые виды. Но не раньше, чем в этом мире изобретут автомобили или их аналог. Потому как пока путешествие по этому перевалу было не то, чтобы испытанием. Скорее, пыткой.
Судя по остаткам мощенной желтым кирпичом дороги, этим перевалом активно пользовались еще во времена Древней Империи. И это было давно. Сейчас большие участки древнего трактата были сметены оползнями или засыпаны камнями. А оставшаяся дорога была так повреждена лавинами, что местами было похоже, как будто её жевали.
Потому, параллельно древнему тракту, по склонам гор ветвились пешие тропки и более поздние, более грубые, но лучше сохранившиеся дороги. И они были почти всегда заполнены путниками. Большой Забер было единственное место на многие сотни километров, где можно было относительно сносно, не карабкаясь по отвесным скалам, преодолеть Горы Долгобородов и войти в их горную страну. Но прежде чем попасть в прохладу живописных озерных долин и насладиться зеленью заливных лугов, надо было пройти не меньше сорока километров. Под уклоном вверх. Уклон был градусов в пять, и в первый момент кажется, что это не так страшно. Только потом приходит понимание, что идти так часами невозможно. Сам перевал представлял собой узкую лощину, выеденную в скалах то ли рекой, которая потом сменила русло, то ли ледником. Дорогу стискивали крутые скальные склоны, и путники постоянно нервно посматривали на них. Сорвавшийся с горных склонов камень был не такой уж редкостью.
Наверху, в седловине, стояла твердыня Понтелесов. Так назывался мощный клан Долгобородов, захвативший её когда-то очень давно и с тех пор удерживающий перевал железной хваткой. Не знаю связанно ли это как-то с понтами, или просто совпадение — но клан Понтелесов и тут тоже был именем нарицательным. Более надменных любителей кидать понты ещё надо было поискать.
Магн бывал там, его отец брал его с собой в одной из своих деловых поехдок. Еще до того, как стало ясно, что Магн не унаследовал огонь. И воспоминания у Магна об этом путешествии остались самые ужасные. Бедолага так вымотался, что почти падал из седла. Старый Нотч посадил Магна перед собой на коня и придерживал его, чтобы пацан не свалился. Они были верхом, и всеравно потратили почти весь световой день, чтобы добраться до седловины перевала. И их с отцом и свитой еще два часа держали у запертых ворот, прежде чем понтелесы соизволили открыть ворота крепости и впустить их внутрь. Отец заключал договора, выговаривая себе поблажки и торговые привилегии. Насколько я мог судить по нашей бухгалтерии сейчас — не заключил и не договорился. Зато Магн всласть насмотрелся на долгобородов. Ему они, разумеется, не казались людьми. Но я, с высоты своего школьного образования, был уверен в обратном. Люди и долгобороды легко и свободно плодили потомство, которое было вполне себе жизнеспособным и тоже легко размножалось. Поэтому, как не бросались в глаза отличия долгобородов от людей, они были чисто фенотипически. Да и отличий тех было не больше, чем между китайцем и эфиопом. Долгобороды имели очень светлую кожу, насколько можно было судить, из-за повышенной волосатости. Бородой они зарастали до самых скул, и это были густые, жесткие волосы. Магн мельком видел пару молодых долгобородов примерно своего возраста, подростков. И у тех уже были довольно заметные усики и бородка, пусть и редкая. Женщины долгобородов, к счастью, лишних волос на лице не имели. Или выщипывали лишнее, как заподозрил я теперь. Лицо у жителей гор было широким, с огромным носом. Но в принципе, в моем мире жуткого генетического разнообразия, можно было на улице города запросто встретить пару человек с похожими лицами. Но самый характерный признак, отличающий длинноборода от человека издалека — рост. Они не были карликами — длиннобороды обладали мощными телами, крепкими руками, и короткими ногами. Именно из-за длинны ног они были на голову ниже человека. На полторы или две, в случае аристократа. Не самый высокий отец Магна возвышался над ними в толпе, как двухметровый баскетболист в моем мире. И последний, самый спорный признак — у всех местных была стойкая уверенность, что долгобороды сильнее обычных людей. Сейчас, вспоминая поразительно единообразную атлетичность понтелесов, выраженную не столько в худобе, сколько в могучих мышцах на руках, я подозреваю что они просто быстрее набирают мышечную массу.
Твердыня понтелесов, за глаза называемая “Пиявка”, а ими самими гордо именуемая “Затворный камень”, сосала деньги с путников и купцов как… Как огромная каменная пиявка. Тяжело груженная телега с товаром редко могла проехать за день больше сорока километров. Чтобы подняться на Большой Забер, купцы выходили еще глубокой ночью — и все равно приходили в темноте. Им приходилось останавливаться на отдых в седловине, ведь впереди был еще более трудный, хоть и более короткий, спуск в долину. Покупать еду и дрова, если вдруг не догадался притащить с собой. Искать убежища от пронизывающих ветров. И платить, платить, платить. Платить дорожный сбор (впрочем долгобороды и в самом ремонтировали дорогу), отдавать ритуальную долю с роскоши и алкоголя, платить за стоянку, за ночевку у стен, за право готовить еду и за возможность сходить в туалет.
И поток людей и товаров не смотря на это тек через перевал, прерываясь только на зиму, когда Большой Забер становился непроходим из-за снега. Потому что это все равно было выгодно и для
