Попадос и два ствола 3 (СИ) - Андрей Мороз
— Почти к полутора сотням, — кивает Федор…
Корейцы просят пардона и устраивают микросовещание…
После трехминутных консультаций на своем, с участием моего падавана номер два — все-таки выясняем, что захваченные пленные из Гуляй-поля, толком не учтены, ибо до сих пор так и находятся в его окрестностях.
— С этим пока ладно — разберемся. Теперь о главном: ваши войска должны немедленно покинуть наши территории и освободить всех пленников. Хочу подчеркнуть, что это не предложения, подлежащие обсуждению, а требования. «Торг здесь не уместен» — я все же не удерживаюсь от бессмертной цитаты. Федор и Марго одинаково фыркают. Юная жертва реформ образования, Санчо — похоже не отдупляет. Ну вот, а ведь этого раздолбая бабушка училка растила!
— Хорошо, — кивает кореец, — мы согласны с вашими требованиями. Но как мы будем делить здешние земли? Где пройдет граница между нашими народами?
— Все просто, — у меня уже готов ответ на этот вопрос, — Позади нас движется группа «землемеров». Интересы корейского народа в ней представлены полковником Йун Ден Дыком, оставшимся в «Форте-полкан», в качестве гарантии нашей безопасности на этих переговорах. Они должны измерить расстояние между нашей условной «столицей» и вашей здешней ставкой. Ровно на половине этого пути и будет располагаться граница.
— Но генерал говорит... — открывает было рот Хэ Вон.
— Мы не собираемся вступать в споры по этому вопросу. Ровно, как и по другим, — обрываю парня я, — Боевые действия прекращаются немедленно, войска отводятся на свои земли, пленные обмениваются по принципу: «всех на всех». Точка! У меня все… Детали и нюансы обсуждайте с правоведами, которые тоже идут в группе «землемеров». Мы здесь, чтобы решить вопрос войны и мира в принципе. Остальная работа на политиках и чиновниках.
Корейский адъютант торопливо и старательно переводит. От усердия у малого аж лоб блестит.
— Ну, так что — мир будет или продолжим воевать, пока все детали не утрясем? Мы готовы и к первому и ко второму. Дефицита патронов к пулеметам не опасаемся. Готовы ли вы?
Смотрю на генерала-окурка в упор. Наверное, я сейчас даже не мигаю.
Ох, как же мне хочется придушить этого плюгавыша! За всё и всех! За Юрку, за его родителей, за гуляйпольцев, за немецкого переводчика Александра… За всех…
Впрочем, я почти уверен, что он и так, без моего участия — потенциальный покойник. В самом обозримом будущем. Потенциальный диагноз вождя крупным шрифтом напечатан в неглупых глазах высокого подполковника, все это время маячащего за спиной Ри Ён Чуна.
Интересно, что у них там, в некрологе, заготовлено для объявления народу — внезапный сердечный приступ или неожиданное отравление просроченными консервами? Хотя понятно, что в реальности — это будет банальная передозировка свинца в немолодом генеральском организме. Впрочем, может они его банально шнурком придушат…
Неплохо было бы в индивидуальном порядке пообщаться с этим военным. На будущее. Впрочем, могу поспорить — если я прав в своих догадках, он и сам инициативу проявит. Уже сегодня.
— Мы согласны на мир на ваших условиях, — словно уловив силу моей ненависти, не затягивает с ответом генерал…
Дело сделано, идем к своему модулю. Даже без сопровождения — адъютантик выскочил первым и куда-то помчался наперегонки со степным ветром.
После кивка того самого подполковника, кстати. Прямо с низкого старта рванул…
— Ну что — прямо сейчас съедем из отеля или около корейского модуля переночуем? Завтра ведь дальше пойдем — сегодня уже лениво. Да и смысла нет. Вечер на пороге. Какие мнения, коллеги?
Вопрос остается без ответа, ибо из-за спины до жути знакомым голосом неожиданно раздается:
— Кот? Фёдор?
И что-то смутно подсказывает мне, что его обладателя я знаю. Слишком хорошо знаю. Даже больше, чем хотелось бы.
Неужели — жив?
Глава 17
Оборачиваюсь.
Нет — я не ошибся. Передо мной Киржач. Собственной персоной.
Федор присвистывает. Я молчу и жду продолжения. Разглядываю нарисовавшийся живой экспонат без эмоций и особенного интереса. Как энтомолог смотрит на не слишком редкий экземпляр бабочки.
А неплохо его судьба в последние дни мордой о неструганный стол повозила. За какой-то десяток дней, ну может пару недель — от бывшего здоровяка едва половина осталась. Вывеска вдрызг разбита. Похоже, её активно сапогами месили. Но не свежак, а уже день-другой подживает. Рука висит на грязной, засаленной повязке, ну это я в него после нашего совместного побега шмальнул.
Глаза по-прежнему медвежьи, но виноватые и очень больные. Видно совсем не сладко этому зверю на цепи сидеть.
Однако, сейчас он на свободе и судя по всему, может самостоятельно перемещаться по лагерю. Конвоя рядом не наблюдается.
— Здорово, мужики, — и вжав голову в покатые борцовские плечи, выжидающе дожидается реакции.
Совершенно не хочется отвечать что-то в стиле: «здоровей видали» или «мужики в тайге лес валят».
Вообще ничего отвечать не хочется. Да и о чем с ним говорить?
Молчу. Остальные тоже не стремятся к общению.
— Понимаю, — кивает бывший шериф, помолчав, — Кот, только один вопрос — откуда вы здесь?
— За тобой пришли, — хмыкаю я, — как узнали, что тебе тут не сладко и повидло на завтрак не выдают, так и помчались.
Он снова кивает и опускает глаза:
— Прости.
— Господь простит! Не начинай опять всё те же песни. Сколько можно-то?
— Ну, просто ответь — правда, что… вы победили и теперь корейцы всех пленных отпустят?
— Так ты же сам к ним рванул, Киржач. Теперь обратно захотелось, что ли? Не думаю, что это хорошая мысль. Да и Забара вряд ли твой порыв оценит.
— Да, мы победили. Всех пленных они должны освободить, — вместо меня озвучивает сердобольная Марго.
— Спасибо. Похоже — уже. Прости меня Кот. Еще раз — прости.
— Да пошел ты, — раздосадовано отмахиваюсь и отворачиваюсь.
— Нам поговорить надо, — не отстает он.
— Ну, иди где-нибудь поговори, раз надо. Без меня.
— Валил бы ты отсюда, Киржач, — хмыкнув, вступает в разговор Федя, — Радуйся, что все так закончилось. Времени нет, а то отвели бы в поселок и там уже полковник с тобой решал.
— Кот, всего одну минуту, — не унимается назойливый законник.
— Да отье#ись ты уже. Мертвого достанешь… Слышь, Киржач, если сейчас не исчезнешь — я вон того военного попрошу, персонально тебя здесь лет на десять
