Александр Прозоров - Молот Одина
– Хорошего вам дня, сварожичи! – весело поздоровался бог войны. – Зеркало в городе есть?
– Кто ты таков, добрый человек? – спросил молодой мужчина, единственный среди молодых стражников обладатель бороды.
– Кто я? – хмыкнул Викентий, выдернул из петли топорик и небрежным взмахом метнул его в стену города. Оружие мелькнуло в воздухе и крепко впилось в бревна на уровне человеческой головы. Бог войны вытянул руку, растопырив пальцы, и… и…
И ничего не произошло! Топорик слабо подрагивал, но в ладонь не возвращался. Похоже, слишком крепко и глубоко засел в древесине.
– Я великий Один, сын мудрого всемогущего Сварога! – сжав кулак, опустил руку Викентий. – Куда я попал, кто владеет сим городом и кто им правит?
От причала до города было изрядно за сотню метров, и бросок на такую дальность произвел впечатление на смертных. Они склонили головы.
– Ты прибыл в Шудаяк, сварожич! – поведал старший. – Правит сим городом великий Святибор, хозяйствует же у нас супруга его, великая Девана. Полагаю, они будут рады приветить гостя!
Бородач повернул голову к мальчишке слева. Тот сорвался с места и умчался в сторону ворот.
Викентий оглянулся на Весара. Тот скатал шкуры, перебросил через плечо, подобрал корзину, в которой оставалось еще несколько рыбешек. Выбрался на помост.
– Прошу тебя, великий, – уважительно поклонился стражник и неторопливо зашагал по тропе к воротам.
На полпути Викентий свернул к стене, раскачал и вынул топорик, проверил лезвие. Или, точнее, то, что от него осталось после полутора дней лесоповала. В двадцать первом веке такое широкое, заваленное полукругом лезвие со множеством проплешин за оружие уже не считалось, в метро можно без чехла возить.
– Чертов студент, – пробормотал воин и опустил топорик в петлю. – Доберусь – уши оборву.
– Ты что-то сказал, великий? – окликнул его стражник.
– Помянул всуе великого Матвея, помощника Сварога, – отозвался Викентий.
– Может статься, ты желаешь посетить святилище, великий?
– Да нет, спасибо, – покачал головой бог войны. – Через священный камень бить в лобешник зело несподручно. Я с ним лучше лично поговорю.
За разговорами и медленной прогулкой гости потеряли изрядно времени, и когда, наконец, вошли во двор – их уже ждали в полной готовности. Хозяйка – юная, белолицая и голубоглазая, с острым буратиньим носом, не менее острым подбородком, впалыми, словно втянутыми, щеками и густыми рыжими бровями, – стояла на крыльце во всей своей красе, со свитой и в потрясающем воображение парадном облачении. Вместо плаща на ее плечах лежала черная медвежья шкура, причем голова сего зверя заменяла ей головной убор, тело облегал длинный, до колен, куний кафтан, штаны и мокасины были сшиты из беличьих шкурок. Широкий пояс сиял оправленным в золото солнечным янтарем. Еще на нем висели неизменные по славянскому обычаю два ножа с накладками резной кости и сумка с вычурным тиснением. Но сверх того у пояса красовался большой колчан, из коего выглядывал лук и пестрое оперение доброго десятка стрел.
– Вот, стало быть, ты каков, храбрый Один, зовущий воинов к смерти? – Женщина спустилась на пару ступеней навстречу гостю. – Со слов батюшки моего, ты казался вдвое выше и вдвое плечистее.
– Может статься, твой отец видел меня издалека? – вежливо предположил Викентий.
– Да нет, с батюшкой моим, буйным Перуном, вы дрались бок о бок.
– О-о, так ты дочь славного Перуна?! – обрадовался воин. – Когда он сражается, то его тоже одного за троих принять можно!
– Прошу в дом войти, брат мой! Трапезу нашу разделить, о делах своих поведать. Вот, испей с дороги кваску холодного. – Девана отвела руку, и одна из женщин вложила ей в пальцы желтый липовый ковш.
Викентий поднялся, принял корец, с наслаждением осушил, вернул хозяйке. Богиня отдала его служанкам, положила ладонь гостю на локоть. По этому жесту молодой человек понял, что девушке о нем рассказывал не только отец, но и великая Макошь, и накрыл ее ладонь пальцами, беря Девану под локоть. Повел вверх по ступеням.
– Ты, верно, с очередной битвы возвертаешься, могучий Один? – светским тоном поинтересовалась хозяйка Шудаяка.
– Он разгромил оборотней возле Староселья! – торжествующе выкрикнул сзади Весар. – Половину перебил, половину полонил!
Девана оглянулась на паренька, потом посмотрела на гостя, как бы вопрошая: откуда здесь взялась эта ходячая бестактность?
– Прошу прощения, прекрасная богиня, – виновато улыбнулся Викентий. – Несколько дней назад я позвал этого юного воина к смерти. Он откликнулся, а смерть сбежала. Теперь он путешествует со мной и ждет новой встречи с нею.
– Хорошо, я поведаю о его желании сестре нашей всесильной Маре, – снисходительно кивнула богиня. – А пока… Гребета! Встреть гостя. Накормите, напоите, уложите отдохнуть.
Одна из служанок свиты отделилась от подруг, поманила Весара за собой и быстро сбежала вниз по ступенькам. А хозяйка города, миновав несколько просторных горниц, привела гостя к столу, накрытому в угловой светелке с двумя узкими окнами, забранными слюдой. Пол был выстелен оленьими шкурами, стены обиты медвежьими, скамьи укрывали рысьи, кресла – куньи, возле дверей висели огромные рога.
– И все взято на лук? – наугад спросил Викентий.
– Обожаю охоту! – широко улыбнулась Девана. – Нет ничего азартнее, нежели лунной ночью кабанов с лежки спугнуть, на прогалину выгнать да стрелой самых злобных секачей положить. Али оленя на гоне встретить.
– Медведей, смотрю, тут куда больше, нежели кабанов, собрано.
– Не, я косолапых не трогаю, – мотнула головой богиня. Пожала плечами. – А вот они почему-то на меня постоянно кидаются.
Девана развела руками, указывая на бесчисленные медвежьи шкуры, и довольно расхохоталась. Кивнула на одно из кресел:
– Не гневись, что в зал пиршественный не зову. Муж мой стволы для стройки новой отбирает, а без него пир торжественный затевать неприлично.
– Наедине с такой красавицей пообедать… Я не смел и мечтать! – Бог войны сел на указанное место, кивнул на запеченную до румяной корочки птицу размером со страуса. – Тоже сам кинулся?
– Ты не поверишь, брат мой, но именно сам, – с улыбкой кивнула хозяйка. – На рассвете на стену поднялась, глядь, а в небе косяк лебединый летит. Ну, я лук достала и семь птиц сбила. По двум, увы, промахнулась.
– Вижу, в Шудаяке именно ты горожанам дичь добываешь?
– Слава небесам, супруг мой не против. Святибор к охоте равнодушен. – Богиня достала ножи и ловко, одним движением, отмахнула у птицы половину грудки. – У иных все дни в веселье проводят. Охота, пирушка, погоня, веселье. Дела домашние забрасывают, земли оборонять смертным приходится, твердыни жены ремонтируют, нового и вовсе ничего не строят. Мой милый не таков. Он превыше прочего всего как раз строить любит.
– Я вижу. Город ваш Чердыню и Вологде вровень поставить можно.
– Крепость крепка, людей мало, – посетовала Девана. – Да еще лесовики вдруг озверели. В хищников повадились превращаться да на деревни наши нападать, под свои обычаи перекладывая. Никакой управы с ними нет, наступают и наступают, ровно свинорой на огороды. Тут изгонишь, там появляются. Туда кинешься, ан они прямо здесь корни ужо пустили. Да-а… – Богиня потянулась к стоящей на столе бадейке, зачерпнула квас. – Поклон тебе, храбрый Один, за избавление Староселья от оборотней. Сия деревня с нашей окраины. Выходит, нам ты помог. Мы с мужем у тебя в долгу.
– Пустое, – отмахнулся Викентий. – Мы ведь сварожичи, одна семья. Какие могут быть счеты между своими?
– Твое здоровье, брат! – подняла ковш Девана.
– Твое здоровье, сестра, – гость тоже зачерпнул квасу.
– Приятного аппетита! – вошла в светелку Светлана с матерчатым пояском на лбу и в усыпанном костяными шариками черном платье из тонкой, тянущейся кожи, плотно облегающей ее тело.
– Ты-то здесь откуда? – удивился бог войны.
– Я тоже рада тебя видеть, Вик, – кивнула ему девушка и протянула хозяйке пучок тонких, в палец, свечей. – Поставь в опочивальне, сестра. Запалишь, когда муж вернется. И про волосы не забудь!
– Благодарю, сестра, – приняла подарок хозяйка.
– Так ты не за мной, Света? – спросил Викентий.
– За тобой, за тобой, не беспокойся, – утешила его богиня любви и согласия. – Не стоит тебя, с твоими тараканами в головушке, наедине со столь очаровательной женщиной оставлять.
– Вот сейчас не понял… – развел руками воин.
– Если хотел задержаться, нечего было вспоминать нашу мудрую и могучую великую Макошь, – похлопала его по плечу гостья. – Ты забыл, что слышишь все обращенные к тебе молитвы? Вот и она услышала. И жаждет тебя видеть. Ты ведь почти на десять дней исчез. Великая богиня беспокоится.
– Извини, Девана, – поднялся Викентий. – Рад был познакомиться со столь красивой сестрой.
