Наномашины, ученик! Том 6 - Николай Николаевич Новиков
Я на него покосился. С одной стороны неприятно, что людей вроде меня, — а значит и моих родных, — считают муравьями без жизни, а с другой — это ну реально просто любопытный болван. Он ИСКРИННЕ не понимает, почему я рыпаюсь и на кой мне олимпиада.
Вот это он в пузыре вырос, конечно.
— Да знал бы ты, что я видел… — вздыхаю.
— Расскажи! А в Америке был? А я был! А ты где был⁈
— Отвянь, — пытаюсь отойти.
— Эй, расскажи! А-а-а! Тебе деньги надо? Няня рассказывала, что вас всех можно купить. Вот! — он достаёт из внутреннего кармана.
Скока⁈ Десять тысяч⁈
Да какие же в мире есть офигевшие мажоры! Нафига ребёнку столько таскать⁈ И сколько у него ещё⁈
— Ладно, давай, — жму своими плечиками, беру деньги, разворачиваюсь и ухожу, — Урок номер один — не всё покупается.
— А? Што? — замыргал он, — Эй. Эй! Ты чё⁈ А как же честь⁈ Верни деньги! Как же аристократская честь⁈
— Так я же… не аристократ, — моё лицо расплывается в садисткой улыбке, — Что с меня взять? Слушай няню. И прощайся с деньгами. Балбес.
Он ТАК прифигел с жизни, что встал с открытым ртом. Детки, наблюдающие за нами, зашептались.
— «Бешчештно. Нагло! В вышем общештве так не делают!»
— «Но это жизнь…»
— «Да-а… жизнь…»
Спанч Боб с шоком вертел головой, слушая, какой он дурак, что так легко отдал деньги бесчестию, муравью, простолюдину, ресурсу. Ну, мне.
Потом он покумекал, и видимо вспомнил заветы предков.
— Штош! Тогда — дуэль! И плевать на олимпиаду — честь дороже! Ныа-а!
Он побежал, напряг мышцы и со всех сил меня толкнул! Толкнул… и упал, получив всю энергию обратно.
Я же не шелохнулся.
Никифоров упал на жопу и, без толики злости, с ещё большим шоком открыл рот и задрал на меня голову.
— Ты не самый смышлёный, — вздыхаю, шагая мимо него, — Судя по виду, ты просто мясо для карапуза, я прав?
— А как… а… почему… — начал он бормотать, переосмысливая жизнь, — Но ты ведь простолюдин… а как…
Я покачал головой. Вот тебе труд, старания, и проблемы раз в неделю. А когда двадцать стукнет? Кто мне вообще конкуренцию составит?
Эх, дожить бы до этих двадцати.
— «Ва-ау, нифига. Как скала…», — закивали дети.
— «Даже не шолохнулся…»
— «Может он киборг?..»
— «Моя мама часто закрывается с садовником в комнате, пока папы нет. Он тоже простолюдин. Может с ними интереснее…»
Господи, я забываю, что учусь в школе для социально одарённых. Меня окружают гении. Ибо остальные дети — это дети. И вот ЭТО — моё нормальное окружение, а не канибалки, Порядки и яогуаи.
Из класса вышел учитель. Так как начала он не застал, то просто увидел открытые рты и Никифорова на жопе. И довольного меня с десяткой в кармане, хех.
— Проходите!
Первый же захожу в класс, сажусь. Все проходящие безостановочно на меня пялились. А уж Никифоров… он будто смотрел на новое чудо света. Он ВАЩЕ не вдуплял. Странный чувак.
Дальше нам рассказали правила и раздали конверты.
Открываю. Вчитываюсь. И…
— «Мы смотрим через окно. Подтверди, что математика»
И вместе с поднявшимся нытьём от детей… я киваю. Математика.
Одно из условий работы с Храмовниками — мне подсовывают матешу. Поэтому третья группа — мы знали, кому она выпала.
— «У тебя двадцать минут. Время пошло»
— Вы же… говорили… что тридцать… — очень тихо процедил я.
— «Вас задержали. Двадцать. Делай»
Стоит сказать, что координатором в этот раз был какой-то мужик, судя по голосу очень взрослый и жёсткий.
Ещё и меньше времени. Боже!
Ладно, впрочем… момент настал. Пора шатать эту индустрию, йоу! Все мои знания, все навыки, весь мозг!
Всё это участвовать не будет.
«Рой, давай, сделай мне тут всё»
«Хорошо»
Не, ну а чо? Зря страдал столько лет⁈ Зря навалил в штаны в кабинете директрисы?
И даже с Роем — двадцати минут хватило впритык, чтобы списать!
«Ыа-а-а-а!», — едва не орал я, в режиме турбо фигача эти дебильные цифры.
Честно? И половины бы сам не решил. Ну вот КТО додумался в математику запихать… БУКВЫ? Алё, всё в порядке с башкой? Ничего не смущает? Дэбилы.
— «Двадцать минут выш…»
— Я всё, — выдыхаю и поднимаю руку.
— Что такое, Кайзер? Что «всё»? — не понимает учительница.
— Всё сделал.
— … в смысле. А? Чего?..
На меня все медленно поворачиваются. Никифоров и вовсе в мопса превратился, настолько глаза выпучил. У него комично экспрессивное лицо, как в мультиках.
Женщина хмурится, подходит и читает бланк. Хмурится ещё сильнее. Листает.
— «Карапуз, быстрее!»
— Можно идти? — спрашиваю.
— Погоди, это какой-то бред… как это… ч-что…
— Ну мне срочно-о-о! — заёрзал я.
— Погоди, ты уверен? Это невозможно, я такого никогда не видела! Надо перепроверить! Кайзер, ты наверняка…
— «Агент!», — орали в ухо.
Нужно что-то придумать. Чёрт. Чё-ё-ёрт! Нужно… нужно как-то… аргх!
— Я сейчас. В штаны. Насру-у-у-у! — замычал я, сильно ёрзая, — Отпустите!
— А? А, ой… — опомнилась она, — Ну раз так, то… ладно, зачту. Беги.
— Спасибо, ёмаё! — иронично кланяюсь и быстрым шагом выбегаю из класса.
Итак, первое есть. На сегодня я свободен, а значит, пора бежать за угол — там уже ждут.
Бегу по коридору, выбегаю в холл. Чёрт, охранники, не приставайте! Вообще не вовремя! Приходится ещё и от них отмазываться, потому что бегущий карапуз доверия не вызывает.
Я справляюсь, вылетаю из универа и оглядываюсь. Пасмурно. Не очень уютно. Прохладно. Бр-р, Москва!
На ухо мне говорят идти за левый угол, я спускаюсь по лестницам и…
Так стоп. Чё за⁈
— К-Катя⁈ — натыкаюсь на девочку в самом низу.
Она стояла в розовой шапочке с помпоном, дутой курточке и с красным от холода носом. Руки в карманах, оглядывается.
— А! О-о-о, Миша! А что ты тут де-е-елаешь? — замечает она.
— Олимпиада так-то,
