Лирик против вермахта (СИ) - Агишев Руслан
— Прежде чем по традиции начнет говорить младший по званию, позвольте мне сказать несколько слов, — комиссар отряда встал со своего места, и, сложив руки за спину, выпрямился. Казалось, приготовился к речи. — Я уверен, что вы все знаете, в чем состоит одна из наших главных задач на оккупированной врагом территории, — он поднял записную книжку, видимо сверяясь с чем-то. — Из приказа Народного комиссара обороны от 5 сентября 1942 года следует следующее. Партизаны наряду с боевой работой должны развернуть и вести среди населения постоянную политическую работу, разъяснять правду о Советском Союзе, о беспощадной борьбе Красной Армии и всего советского народа против фашистских захватчиков, о неизбежной гибели кровожадных оккупантов. Разоблачать на фактах лживую немецкую пропаганду, воспитывать ненависть и озлобление к немецким захватчикам. А что, товарищи командиры, может яснее показать справедливую суть Красной Армии и советского строя, чем разгром лагеря и возвращение запасов продовольствия населению?
Услышав это, старшина у телеги поморщился. Похоже, комиссар про идеологическую составляющую партизанской работы уже не раз высказывался. Плохо при этом только то, что за любыми высокопарными словами всегда будут стоять конкретные живые люди. В их случае этими людьми будет их партизанский отряд.
— Это, конечно, все правильно, Семен Васильевич, — со вздохом подал голос тот комвзвода, что был постарше. — Только сомневаюсь, что потянем. У нас активных штыков не больше пятидесяти бойцов, а у такого лагеря охраны явно не меньше роты с усилением будет. Людей может ни за что положить, а результата так и не добиться.
Его поддержал и товарищ, напомнив, правда, еще об одном обстоятельстве:
— … Ведь, этой операцией можем поставить под угрозу выполнение всего плана рейда. По плану командования, как вы помните, мы должны развернуть в Западной Белоруссии массовое партизанское движение. А нападением здесь всех на уши поставим, нас тут каждая собака искать станет. Загонят ведь.
Не выдержал и старшина, решив «внести свои пять копеек»…
Словом, бурно шло обсуждение, не просто. Комиссар все пытался рассказать про задачи идеологической работы, про мощный пропагандистский эффект, взывал к совести. Оба комвзвода вместе со старшиной говорили о своем — слишком велик риск невыполнения приказа командования и опасность гибели всего отряда. В конце концов, точку в споре поставил командир отряда:
— … Сегодня запрошу внеочередной сеанс связи и обо всем доложу. Посмотрим, что скажут. А теперь, товарищи, пора за работу, — Ковпак хлопнул себя по колену, давая понять, что разговор окончен. — Ты чего, Митрич?
Старшина явно что-то хотел спросить. Весь извелся аж.
— Командир, а Михайла как? Такое дело сделал, а про него ни слова, ни пол слова. Как-то нехорошо, не по-человечески.
Сказал, а в ответ тишина. Командование отряда сидело и молча переглядывалось. Ковпак смотрел на Руднева, Руднев — на Ковпака.
— Товарищи, почему же так? Если бы не Михайла мы бы сейчас так не сидели, — старшина все не унимался, всем своим видом показывая, что своего любимца в обиду не даст. Все знали, что он к Мишке всей душой прикипел, называя его внучком. — Что вы молчите? Он же пацан, а там здоровые мужики спасовали. Герой! Будь постарше, его смело на роту ставить можно. Помню в Гражданскую… Эх… — глаза у старого кавалериста затуманились. К бабке не ходи, вспоминал бурные времена с лихими конными сшибками, с бесшабашными атаками на позиции белогвардейцев. — Говорю вам, товарищи командиры, что нельзя такого парня обижать. Нужно как следует отметить такой геройский поступок.
Ковпак с Рудневым снова переглянулись. И правда, нехорошо получалось.
— Прав, Митрич, — поддержали старшину оба комвзвода. — Нельзя такое просто так оставлять…
Командир, поймав взгляд Руднева, кивнул. Они ведь уже обсудили все с комиссаром. Случившаяся история при всей своей героичности с одной стороны, с другой стороны виделась совсем иначе. На лицо была преступная халатность в исполнении своих обязанностей старшим лейтенантом Григорием Карповым, отвечавшим за дозорную службу. Понадеявшись на слова проводника, он не выставил охранение с той стороны, а значит, и должен понести наказание. Наконец, откровенно вопиющим выглядело случившееся с санитарным обозом. Почему военврач 3-го ранга Дибров, человек с военным опытом, не принял командование? Если струсил, то должен быть наказан. А сержант Мищенко почему не взял все на себя? Раненный, конечно, но в засаде ведь принял участие. Как он мог доверить ответственность за жизнь раненных обычному мальчишке? Получается, и командование отряда тоже виновато, что не досмотрело, не научило, не подготовило. И если одного награждать, то остальных следовало наказать…
— Все верно, Митрич, — теперь уже кивнул сам Ковпак. — Нельзя все так оставить. Просто нельзя.
* * *Шифрограмма. Путивльский отряд — Центру
'До места постоянной дислокации осталось примерно сто двадцать километров. Дата ориентировочного прибытия — 5 октября 1941 года. Просим подготовить к заброске специалистов по минно-взрывному делу. Испытываем острую нужду во взрывчатке, медикаментах, соли. С местом аэродрома в настоящей момент определенности нет.
По полученным разведывательным данным в районе села Куренки Слободского района расположен лагерь для сбора продовольствия со всей Белоруссии. Со слов пленного из интендантской части скоро готовится первая отправка зерна и скота. Предлагаем силами отряда организовать диверсию и уничтожить лагерь.
Ходатайствуем о награждении медалью «За отвагу» бойца Михаила Ильича Старинова за спасение раненных и взятие в плен восьмерых полицаев и немецкого ефрейтора. Командир отряда — Ковпак, комиссар отряда — Руднев'.
* * *Шифрограмма. Центр — Путивльскому отряду.
'На месте постоянно дислокации оборудовать полевой аэродром для принятия грузов с большой земли.
Приступить к организации разведывательной сети на крупных железнодорожных узлах. Начать работу по вербовке служащих ремонтных бригад и железнодорожных служащих.
Провести тщательную разведку местоположения продовольственного лагеря и передать в Центр всю полученную информацию.
Ходатайство о награждении медалью «За отвагу» бойца М. И. Старинова подтверждаю. Для подготовки документов передать сведения с комсомольской или партийной характеристикой М. И. Старинова'.
* * *Люди с торжественного построения по случаю мишкиного награждения уже давно разошлись. Лагерь медленно погружался в сон. Нужно было выспаться и набраться сил. Завтра ждал новый день и очередной тяжелый переход лесными дорогами. Хотя в командирской палатке еще виднелся неровный свет керосинки: вероятно, он и комиссар прокладывают завтрашний маршрут, и подводят итоги дня.
— Самый подходящий момент, — Мишка стоял у подводы и не сводил с палатки взгляда. — Если и говорить с ними, то только сейчас. Теперь меня точно выслушают, и не отмахнуться.
К этому разговору он шел всю последнюю неделю похода. Едва ли не сутками пахал, как проклятый, рисковал своей жизнью только лишь для того, чтобы сейчас к нему отнеслись всерьез и дали высказаться. И сегодняшняя награда — медаль за отвагу — стала тем шансом, который он и собирался использовать.
— Они должны понять, обязательно должны…
Этот разговор тоже был частью его плана, пусть и во многом наивного, противоречивого, но тоже имевшего право на жизнь. Он хотел предложить опробовать то, что позднее должно станет неотъемлемой частью любой войны — информационно-психологическое негативное давление на противника и позитивное давление на свое население.
— Чай не дураки, должны оценить, что предлагаю… — бормотал Мишка, настраиваясь на разговор. Вроде бы все более или менее понятно было, но все равно боязно. Кто знает, как командиры его воспримут? Вдруг пальчиком покрутят у виска или еще чего. Поэтому все и не решался войти. — А то сейчас какую-то халтуру гонят. В мое время с таким пиаром, как сейчас, и до выступлений в кабак бы не дошло дело. Вон, на рынке только…
