Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
— Ну, а теперь делитесь, — смотрит на меня Ломакин.
— Белка, можно тебя?
Белка не придумав ничего умнее, заползает на меня, целует в ухо и говорит что внимательно слушает. Выслушав план утвердительно кивает, говорит что сможет, но слазить с меня не собирается. Лежит у меня на спине, тяжело дышит в ухо и правой рукой мнёт и щипает мой зад.
Нда, ругать в такой ситуации явно не стоит. Пытаться согнать её тоже. Так что лежу, пытаюсь расслабиться.
Тем временем внизу работа близится к финалу. Инженеры ставят новый подшипник, закрывают его, прикручивают вал и с помощью лебёдки опускают жернова. Всё проверяют, выбираются и переключаются на двигатель.
— Кать, как скажу, сразу действуй, — закрыв глаза говорю и концентрируюсь на жерновах.
Немыслимыми улиями заставляю металл перетечь на одну сторону. Также откручиваю четыре удерживающие корпус подшипника гайки и вытаскиваю болты.
— Теперь самое сложное. Кать, как включат, сразу действуй.
— Поняла, — крепко сжав мою ягодицу выдыхает Белка.
Извращенка блин. Хотя да, её прикосновения приятны. Наверное, не мне, а ей, но блин… Как это работает?
Внизу начинается движуха. Инженеры крутятся у двигателя. Рабочие возвращаются к делам, офицеры подтягиваются ближе. Один из инженеров подходит к рубильнику, берётся правой, левой размахивает. Включает рубильник, двигатель гудит, жернова вращаются.
— Белка, давай!
Белка закрывает глаза, хмурится и тут… Свет начинает мигать. Из рубильника сыпятся искры. Убитый током инженер дымясь падает. Электрощиты дымят, проводка вспыхивает. Двигатель набирает обороты. Дробилка трясётся и подпрыгивает. Рабочие разбегаются, инженеры пытаются отключить взбесившееся устройство. Наконец один из них притаскивает пожарный топор и собирается перерубить кабели, но тут…
Отпускаю удерживаемый мной корпус подшипника. Вал сразу же гнётся. Жернова слетают и разломав дробилку разлетаются.
Один размазывает по полу пару инженеров и рабочего. Второй никого не зацепив, рикошетит от станка и попадает в кабину грузовика, от чего машина подпрыгивает и глохнет.
Инженер перерубает топором кабель, но благодаря Белке получает разряд и дымясь падает.
Разбитый грузовик дымится, на пол из искорёженной кабины льются вода, кровь водителя и капает бензин. Офицеры призывают к порядку. Водители уже загруженных машин получают приказ свалить, запускают двигатели и…
— А если так? — рассматривая грузовики улыбаюсь.
Первый из четырёх грузовиков, взвыв двигателем разгоняется, резко поворачивает и перегораживая выезд врезается в стену. Второй, которому так же выкручиваю полный газ, повторяет манёвр. Третий и четвёртый на полном ходу врезаются уже в них.
Далековато, но всё же дотягиваюсь и открывают сливной вентиль на бензобаке. Тянусь к проводам от аккумулятора, но тут… Под потолком вспыхивает кабель, перегорает и падает прямо в лужу бензина от чего все машины вспыхивают.
Офицеры уже не призывают сохранять спокойствие, они кричат и даже вверх стреляют. Помогает плохо. Разгорающийся пожар загоняет рабочих в панику.
— Уходим, — улыбается Ломакин.
— Сейчас, — глядя на одного из офицеров, самого горластого, киваю. — Секунду. Вот…
Офицер стреляет вверх, ловит пробегающего инженера и тряся его что-то высказывает. Отталкивает, целится и стреляет.
— Звери, — выдыхает Ломакин. — Николай, уходим.
Офицер бесится, крича стреляет в рабочих, перезаряжает пистолет…
— Приятного аппетита, психопатище блядское, — криво улыбаюсь.
Офицер поднимает пистолет, целится в рабочего, жмёт на спуск… Как вдруг пистолет взрывается. И надо же какое чудо, одна из деталей пистолета попадает прямо в рот уроду. Разрывает губы, вбивает верхние зубы и застревает в горле. А потом, сами по себе, падают стоящие у стены бочки, на одной из которых кто-то почему-то забыл закрутить крышку. Что в бочках за дрянь, мне не известно, но горит она хорошо. Так хорошо, что пытавшиеся потушить пожар рабочие, бросают это дело и сваливают. Мы тоже уносим ноги. То есть уползаем.
— Идеально, — восклицает ползущий последним Ломакин. — Николай, Катенька, да вы просто мастера устраивать диверсии.
— Бать, это… Это только начало. Как думаешь, сколько они дробилку восстанавливать будут.
— Недели две, максимум, — ворчит профессор.
— Так быстро?
— Новую привезут, — вдыхает Ломакин. — Чтоб им всем… Но эти две недели, без прямых поставок. Нормальный такой удар по врагам и передышка для наших. Конечно, поставки и из других лагерей будут, но это время. А время… Идёмте, надо убираться отсюда.
И тут я согласен. И не только отсюда, а из лагеря вообще. Желательно бы с планеты, но увы никак.
Глава 13
На подходе к дому, то есть у помойки, начинаются неприятности. Состояние моё резко ухудшается, накатывает слабость, апатия, хочется спать. А вместе с этим, приходит осознание того, что я нихрена не всемогущий. Это там, в вентиляции, вдыхая пыль «Первочины» я чувствовал что могу в одиночку весь лагерь разнести. Что могу аки Халк отрывать танкам башни и игнорировать урон. Но вот сейчас… У меня, кажется, сели батарейки. Да, я могу, и могу многое. Я уверен что со временем всё это разовьётся и усилится. Но вот сейчас, к огромному сожалению, меня хватает не надолго. Откат чудовищный, такой слабости, я даже до роковой встречи с Мартой не чувствовал.
— Не могу, — садясь на пол выдыхаю.
— Плохо дело, — тут же присаживается рядом Ломакин. — Совсем плохо. Но мои теории подтвердились. Это конечно не радует, но…
— Какие теории?
— Вы, если можно так сказать, работаете на «Первопричине,» — приложив ладонь к моей голове выдаёт Ломакин. — Вы, молодой человек, накапливаете её, а при использовании способностей расходуете. В отличии от девушек, вот Катенька чувствует себя прекрасно. И это значит, что они
в нужных количествах сами её вырабатывают. Вы же. Или вы мало её вырабатываете, или очень быстро расходуете. Но это не удивительно, управление металлом вещь энергозатратная. Но, не спешите расстраиваться, теоретически я знаю как помочь вам. Вот держите.
С этими словами, Ломакин подаёт мне осколок кристалла. Который я быстро съедаю и чувствую… Ощущения как будто стопочку опрокинул. Внутри разливается приятное тепло, настроение лезет вверх. Белка начинает улыбаться, профессор хмурится.
— Что? — вставая спрашиваю.
— Раньше, я бы уволил сам себя за подобную ересь, — качает головой Ломакин. — Но сейчас… Николай, могу предположить, что в отличии от девушек, вы всё ещё меняетесь. Идёмте, вам
