Не время почивать на лаврах - Алексей Викторович Селютин
Это было очень странно: вояка с седыми волосами на висках, относившийся к своему привилегированному положению как к само собой разумеющемуся, пытался чуть ли не лебезить перед анираном. Хегарат не демонстрировал своё отношение ко мне настолько открыто, чтобы на это могли обратить внимание подчинённые. Но когда мы оставались наедине, или в присутствии лишь моих друзей, он был чуть ли не готов маслом намазывать бутерброды и подносить к моему рту.
Мы часто общались в этот период. Но к конкретике он приступил не сразу.
Как я и подозревал, всё дело было в интригах. Мало что поменялось в этом диком мире, даже несмотря на неизбежное вырождение и вымирание человеческой популяции. Хегарат очень осторожно подошёл к обработке анирана на предмет некомпетентности фигуры, занимавшей то место, на которое он метил сам. Капелька за капелькой он "капал" на своего непосредственного начальника. Старый, дескать. Разум уже не столь острый. Утомляется быстро. Дымком любит баловаться. Любовниц больше, чем у короля в молодые годы. И допустил развал армии на выделенной ему территории. В Сторожевом Лагере, например, всегда царил полный порядок. Даже в страшные времена первых зим после прихода карающего огня. А столица гнила до момента, пока в ней не появился посланник небес. И в долгосрочной перспективе, как о-о-о-чень осторожно намекал Хегарат, делать ставку не на того, на кого стоит делать ставку, неразумно.
Среди всего этого словесного потока, среди всех этих крайне осторожных речей, я не сразу уловил суть. Тут Гвелерга вместо меня надо посылать, чтобы разобраться. На мастерстве словесной эквилибристики он собаку съел.
Но всё же, когда к речам добавились многозначительные взгляды, до меня дошло, куда Хегарат метит. Ну, не метит если, то хотя бы прощупывает возможности на предмет будущих перспектив конкретно для него.
Целая декада прошла в таком тоне. И каждый рассвет он по крупице пытался до меня что-то донести. Но я никогда не был тем, кому можно "нашептать на ушко". Я прекрасно знал, что ответственность за решения нести тому, кто их принимает. А потому пытался принимать сам, основываясь на поступающей информации и советах тех, кто чуть более компетентен.
В этом же вопросе я ничего менять не собирался. Как бы не был сладок мёд Хегарата, преимуществ ему он не даст. Я знал о Яннахе всё. И занимал он своё место не благодаря отношениям с королём, не благодаря совместному распилу бюджета, а потому, что наиболее подходил для этой роли. Я присутствовал на десятках военных советов и не испытывал сомнений в истинной компетенции главнокомандующего.
Но закрывать окно возможностей для Хегарата, я сразу не стал. Пусть лелеет надежду. Пусть пыжится. Пусть старается. Чем сильнее он будет желать, тем больше будет стараться. Доказывать анирану свою полезность он будет столь долго, пока остаются пусть даже призрачные перспективы. И в глобальном смысле, это очень хорошо.
Но всё же не Хегарат являлся более важным винтиком для механизма под названием Астризия. В Сторожевом Лагере присутствовал винтик поважнее.
Трифин после драки недолго залечивал болячки. Палец я ему действительно сломал. Но в остальном всё было не так плохо. Он приступил к ежедневным занятиям через пару-тройку дней, и в этот раз присутствие анирана давало ему отсутствовавшую ранее мотивацию.
В первые пару дней, как он выписался с из больницы, я не приставал к нему. Оставил наедине с самим собой. То есть вернул туда, где он провёл большую часть времени в Сторожевом Лагере - вернул к одиночеству. Поскольку принц не один десяток раз каждому, в том числе и обер-коммандеру Хегарату, показывал, что ягодки они не с одного поля, друзей у принца не было от того самого слова "совсем". Даже присланные его отцом телохранители сбежали из Сторожевого Лагеря, перед этим слёзно попросив короля об отмене данной командировки. Поэтому принц остался предоставлен сам себе. Ну и вёл себя соответственно: как маленький озлобленный ребёнок, ненавидящий окружающий мир. Он немного возмужал, конечно, находясь в окружении опытных военных. Но не настолько, чтобы избавиться от природной наглости и высокомерия, привитого жизнью в королевском дворце.
Потихоньку править ситуацию я начал через отправку парламентёра в виде мастера Сималиона. Я попросил его первым пойти на контакт, ибо не сомневался, что Трифин ни за что не сделает этот шаг. И помогло. Сималион с первого же дня нашёл общий язык со своим бывшим учеником. Как мне показалось, Трифин даже был рад этому. Он как будто искал общения. Хоть он не являлся гадким утёнком по определению, всё же в Сторожевом лагере считался отщепенцем. И, в меру своих эгоистических способностей, потянулся навстречу мастеру.
Потом подключились Иберик с Феилином. Хоть Феилин не особо набивался в друзья, Иберик же, весьма довольный пребыванием в Сторожевом Лагере и воссоединением с братом, вежливо предложил научить принца парочке приёмов. Хоть Трифин с сомнением смотрел на Иберика, ибо тот выглядел слишком молодо для преподавателя, всё же не отказался. И когда очередной быстрый спарринг завершился для Трифина плачевно, тот не стал обижаться и согласился внимать чужим премудростям.
И только затем за него взялся я.
Я не считал себя умелым психологом. Но в людях, как мне казалось, разбираться умел. Всё же моё собственное капитанское прошлое требовало уметь выстраивать отношения в команде. Иначе таким ответственным званием, как "капитан команды", и, соответственно, достойным контрактом, наградили бы кого-нибудь другого.
С Трифином мы начали искать общий язык на ниве фехтования. Затем я подключил рассуждения о военных перспективах. А потом и пожелал выслушать его мысли о будущем страны. Когда, не только после поединка, а и после первых разговоров, Трифин, наконец-то, стал выказывать уважение анирану, я стал относиться к нему серьёзнее. Стал делиться мыслями о будущем мироустройстве, рассказал о маленьких детях, появившихся благодаря анирану. Рассказал об изменениях, произошедших с его отцом и, особенно, с матерью.
Рассказал так же, как прочистил мозги младшему брату и утащил его из-под носа Эвенета. Почему-то этому факту Трифин был особенно доволен. Это спустя лишь какое-то время он признался, что к Терезину питает особые чувства. Ибо для него является старшим братом. И всегда пытался относиться к нему не так, как ранее к самому Трифину относились его старшие братья.
Тревин и Тангвин, как считал Трифин, не уделяли
