Комбинация (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

— Я не хочу войны! — излишне резко произнес Хусейн.

Однако у Мухаммада эти слова Голицына вызвали прямо противоположную реакцию. Он очень оживился. Являя сильную заинтересованность. Да и человек Марьям Бегум пытался подать знаки, чтобы шах не шалил.

Но что было сделано, то что сделано.

Хусейн прямо отказался воевать и даже свернул прием, раздраженный словами послов. Однако уже вечером к ним прибыли доверенные люди нескольких ключевых фигур. Включая шейх аль-ислама Исфахана. И продолжили переговоры в уже приватном формате.

Они не уверены, что шах согласится воевать. Хотя в Исфахане отлично знали о плачевном положении осман. И хотели бы принять участие, но…

В любом случае — переговоры продолжались. И уже через неделю Голицына вновь пригласили к шаху, который к тому времени не только отошел от своего раздражения, но и был правильно накручен Марьям Бегун. Не достаточно для того, чтобы вступить в войну, но подходяще, чтобы о ней говорить. Так или иначе дело шло. Тем более, что Василий Васильевич охотно раздавал подарки влиятельным персонам при дворе и соблюдал, пусть и не во всех тонкостях, но в целом, принятый здесь этикет. Стараясь не совершать грубых ошибок…

Тем временем на востоке Черного моря разворачивались во всю ширину и толщину капитан Ред и другие пираты Крюйса. За взятие Керчи Петр щедры осыпал участников званиями, наградами и почестями. В частности, произведя Крюйса в полного адмирала.

Более того, он по совету сына, стал через Крюйса и Реда пытаться приглашать на службу матерых пиратов. Предлагая им титул и легализацию, в случае, если они прибудут к нему на службу, желательно со своими кораблями и экипажами. Причем легализовать он предлагал не только их лично, но и честно награбленное.

Дело шло туговато.

Все-таки пираты не самые доверчивые люди. Однако к навигации 1700 года под руку Крюйса пришло еще два капитана нужного профиля. Так что уже летом на востоке Черного моря оперировало три капера. Матерых капера. Да еще и в крайне благоприятных условиях.

Дело все в том, что в 1680−1690-е годы османский флот находился в очень непростом положении. Финансовые проблемы державы приводили к тому, что жалование морякам выплачивали нерегулярно. И чтобы хоть как-то спасти положение капитаны занимались разными делами. В том числе и такими, за которые в иное время можно было лишиться головы.

В частности — они продавали пушки.

Ну не открыто, понятное дело. А списывая их как вышедшие из строя и проданные на металл. Понятно, что сколько-то акче перепадало и тем людям, что принимали такие бумаги. Проверяя дела. Но все одно — монетка капала в карман капитана и позволяла сохранять корабли и экипажи. Другой вопрос — в каком состоянии… ведь нехватка денег выливалась не только в серьезные задержки жалования, но и в проблемы с ремонтом.

Сильно увлекаться с артиллерией не увлекались. Стараясь сохранить пушки хотя бы для одного полного борта. Распределяя их, понятное дело, равномерно при плавании, а перед боем перетаскивая на нужный. Если, конечно, в этот бой планировали вступать.

После поражения под Керчью османы направили с десяток своих кораблей на черноморские коммуникации. Но те ловили каперов без особого рвения. Особенно после того, как адмирал Крюйс предложил им долю в добыче. Шепотком так. Но его услышали… В конце концов, чем только капитаны не занимались, чтобы не дать своим кораблям окончательно развалиться. И пушками торговали, и контрабанду возили, и прочими грязными делишками занимались, подрабатывая чем угодно и у кого угодно. Ну, почти. Так что получать долю малую за не слишком рьяное рвение в ловле пиратов… а почему, собственно, нет?

На реке Чусовой тоже жизнь била ключом. Только в отличие от востока Черного моря не газовым. Здесь строили причал и порт со складами…

После успеха с пудлингованием и начала расширения производства Лев Кириллович Нарышкин внезапно осознал, что упирается в нехватку сырья. То есть, он достаточно легко может увеличить производство… мог бы увеличить.

И тут у него были две стратегии.

Первая заключалась в том, чтобы размещать производства на Урале. Для расширения. О том, что там много дельных руд и лесов уже вполне знали. Вторая — вывозить с Урала руду или ее концентрат. И перерабатывать это все уже в более удобном месте.

В оригинальной истории пошли первым путем. Но… были нюансы…

Для выделки из чугуна железа, даже методом пудлингования, требовалось где-то на порядок больше людей. Аналогично обстояли дела с домной и заготовкой для нее угля и руды. Особенно угля. А этих людей требовалось чем-то кормить. На Урале же своей кормовой базы практически не имелось. Земля-то была. Но не было нужного количества крестьян. Да и урожайность из-за холодов весьма спорная.

Там получался замкнутый круг, решением из которого стало в свое время создание категории посессионных крестьян и активного их использования. Что позволяло очень серьезно снизить издержки, благодаря по сути, бесплатному рабочему труду. В моменте. Потому что после реформ 1860-х многие уральские предприятия разорились или понесли катастрофические потери. Да и в начале XIX века именно использование посессионных крестьян тормозило внедрение новых технологий.

И это было вполне предсказуемо.

Тут нужно сделать небольшое отступление, чтобы понять причины и следствия.

Изначально крепостные крестьяне были свободными людьми, которых насильно стали прикреплять к земле, с которой кормился тот или иной их сюзерен. Например, помещик известный также как поместный дворянин или монастырь.

Явление это древнее. Крепостничество в ранних формах известно еще в поздней Римской Империи. И довольно долго держалось в старых римских провинциях, таких как Франция, где крепостное право в континентальных землях отменили лишь в начале XIV века. Что, среди прочего, обеспечило взрывной рост экономики этой державы.

А вот в германских и славянских владениях крепостное право пришло довольно поздно. В XV–XVI века. И прийдя, довольно быстро исказилось под влиянием философских течений Нового времени. Например, в Речи Посполитой шляхта мыслила себя потомками сарматов, в то время как крестьян — убогими славянами, которых сам Бог велел держать в черном теле. Что и формировало соответствующее отношение к крепостным.

В России ситуация была аналогичной. Начав раздачу земли со свободными крестьянами Иван III в 1470-е годы запустил процесс закрепощения. Который постепенно разгонялся и усиливался, приобретая все более уродливые формы. Достигнув к 1770-ым года апогея в своем развитии. Да, формально крепостные не являлись рабами. Но технически мало чем от них отличались. Во всяком случае в период конца XVIII — начала XIX веков. Их открыто продавали, как бездушную скотину на торговом ряду. Крутили-вертели им как имуществом. Убивали по своему усмотрению… В общем, обходились так, как в те же годы в Новом свете вели себя с рабами.

К чему все это отступление?

К тому, что посессионные крестьяне были самой горькой и отчаянной формой крепостных. Лишенные всего они жили лишь милостью и прихотью своего господина. Ни кола, ни двора, ни прав, ни защиты. А вроде как гарантированную плату легко могли компенсировать штрафами любого размера, назначаемыми по своему усмотрению.

В XVIII веке именно применение таких крестьян, вкупе с крепостной моделью производства продовольствия в центральных провинциях России позволила уменьшить издержки до приемлемых. Достаточных для развития производства на Урале.

Решение? Почему нет? Вполне решение. Ведь во времена Екатерины II благодаря такому развитию Урала Россия много и активно экспортировала чугун. Вполне себе рыночной стоимости. И даже получала прибыль.

Беда лишь в том, что Алексей видел тупик такой ветки развития. И понимал — чем раньше отвернуть, тем меньше болеть будет. Посему и выступал против крепостного права последовательно и методично. Регулярная капая на мозги отцу на эту тему. Пока безрезультатно. Но тут… Лев Кириллович к нему пришел за советом.