Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей

— Необитаемый? — зацепился за это слово сенатор.

— Ну не совсем необитаемый, но обжитый очень слабо, — поправился я. — Но живут тут люди как бы сами по себе и ни на кого извне не рассчитывают… так что консул если и прибудет, то через пару дней, не раньше.

— Ну хотя бы радио можно послушать? — снизил тон сенатор, — про телевидение я уж заикаться не буду, но Голос Америки должен здесь приниматься.

— Минуту, господин сенатор, — ответил я, — я сейчас провентилирую этот вопрос.

И я вышел в коридор, где сотрудник ГБ с волчьим взором уже приготовил мне приёмник Океан:

— Держи, парень — и хоть обслушайтесь там этих голосов.

Я молча взял Океан и вернулся к сенатору.

— Вот, — сказал я, — господин Макдональд, портативный радиоприёмник, на коротких волнах тут должен ловиться Голос Америки… кстати, вы к основателям сети закусочных Макдональдс не имеете отношения?

— Нет, — коротко бросил он, — ни малейшего. Макдональд это такая же распространённая фамилия в Штатах, как у вас Кузнецов. На что тут надо нажимать?

Я показал, а потом перещёлкнул боковой переключатель на КВ1 и сам же покрутил настройку частот — Голос Америки поймать не удалось, но Немецкая волна услышалась довольно отчётливо.

— Хир ист ди Дойче вейле аус дер Бундес Републик Дойчланд, — сообщило нам радио, а потом разжевало для непонятливых, — Говорит радиостанция Немецкая волна из Кельна. Передаём выпуск последних известий.

— Я переведу, — сказал я Макдональду, — на английском что-то ничего не ловится.

И я начал переводить на родной макдональдсовский язык:

— Президент Соединенных Штатов Рональд Рейган осудил варварскую акцию советских властей, сбивших пассажирский лайнер Корейских авиалиний над Сахалином. В своей речи в Белом доме он назвал СССР «империей зла». Особенное возмущение вызывает тот факт, что среди пассажиров значился сенатор от штата Джорджия Ларри Макдональд…

Колхоз «Заветы Ильича», кино, вино и домино

А к нашему месту работы до вечера ещё и Фома подходил — сам Вася видимо считал, что это ниже его достоинства, послал своего заместителя.

— Здорово, зёма, — поприветствовал меня он, — отойдём в сторонку.

Я прислонил лопату к катку и двинулся вслед за ним.

— С армянами всё в цвет вышло, — начал он с похвалы, — это ты чётко сделал.

— Я старался, — промямлил я, не совсем понимая темы разговора.

— А вот насчёт домового, который Казбек курит, — продолжил он, — ты косячок упорол…

— И какой же косяк я упорол? — так же вяло поинтересовался я, начиная понимать куда он клонит.

— Надо было сразу всё нам рассказать — тогда и забот у тебя меньше было бы.

— Так пропал же этот домовой вместе со своим Казбеком, с концами пропал — нету больше у меня забот на этом направлении.

— Ты что-то ещё знаешь, — жёстко посмотрел он мне в лицо, — давай выкладывай.

— Не имею права, — отчеканил я, — дал слово офицера.

— Какой из тебя офицер? — ухмыльнулся Фома.

— Обычный, — ответил я, — старший лейтенант ВМФ, в запасе правда.

— Ладно, проехали, — буркнул Фома, — мы потом с председателем обсудим все эти дела. А к тебе ещё вот какое дело — надо дорожку к дому Васи устроить, там десять метров от трассы, их и заасфальтируй.

— Это ж дополнительных полдня, — сразу произвёл нужные вычисления в голове я, — и лишний самосвал асфальта. Пять процентов с вашей доли скостишь если, тогда сделаем.

— Лады, я передам Васе, — и он без прощаний ушёл по направлению к Макарьеву.

— Чего это он? — спросил меня Аскольд, когда я вернулся к своей лопате.

— Проверял, как идут процессы, — буркнул я, — вроде остался доволен. И еще дополнительно придётся наверно тропинку к васиному дому сделать.

Про дисконт в 5% я уж не стал распространяться — оставим эту сумму в виде лишней финансовой подушки, если что-то пойдёт не так… Аскольд съел информацию и новых вопросов не задал, а Паша с Лёвой так и совсем не заинтересовались визитом.

А вечером мы с Ольгой выдвинулись к местному дому культуры, он в центральной усадьбе располагался наискосок от правления. Представлял он из себя длинный барак, побеленный сизой какой-то побелкой, вход у него посередине был, там же и кассы, направо кинозал, заодно исполнявший обязанности зала торжественно-отчётно-перевыборных собраний, а налево не очень понятно куда двери вели.

— О, 25 копеек на любой ряд, — обрадовался я такому эконом-ценнику, — куда брать будем?

— Только не на последний, — попросила Оля, — ну и на первые ряды не надо… в серединку куда-нибудь.

Взял билеты на десятый ряд, потом прикупили по знаменитому советскому пломбиру за 19 копеек в мятых стаканчиках. Пока ел, что-то не проникся сакральностью сего артефакта… ну мороженое, ну холодное, ну сладкое, а вкус примерно такой же, как и в 21 веке у какого-нибудь Талосто или Нестле. Народу очень немного собралось, видимо София Ротару с Андреем Макаревичем не слишком сильно волновали умы сельских граждан.

— А тебе-то как Ротару, — чисто, чтобы поддержать разговор, спросил я у Оли, — нравится?

— Ну так… — неопределённо пожала она плечами, — голос красивый, только вот песни того… средненькие какие-то.

— А несредние это у Пугачёвой что ли? — спросил я.

— Да и Пугачёва-то в последнее время какую-то фигню поёт, — скривила рот Оля, — нормальные песняки у Бони-М и у Ирапшн.

— Да-да, — тут же припомнил я солистку Уилсон, — уан вэй тикет ту зе блююююю…

— Шикарная песня, — подхватила она, — я её пару сотен раз прослушала, никакого сравнения с тем, что сделали эти… Поющие гитары что ли..

Но тут нашу музыкальную беседу прервал один местный житель — подошёл к нам с цигаркой в углу рта, длинно сплюнул мне под ноги и сообщил следующее:

— Ты кто ваще, чмошник?

— А тебе что за дело, кто я? — ответил я вопросом на вопрос.

— Ты чо так дерзко разговариваешь? — вырулил он на привычную дорожку предъяв, — борзой, да?

Если не расползаться мыслью по древу, то закончилось все очень быстро — мы с ним отошли за угол клуба, а потом я так же быстро вернулся к Ольге.

— А куда этот делся? — спросила она.

— Осознал всю беспочвенность своих претензий и удалился в сторону Лядов. С большой скоростью.

— А ты шустрый парень, — похвалила она меня, — кажется, там первый звонок дали, пойдём места занимать.

А совсем уже вечером, когда мы вернулись к общаге (обсуждать что-то по фильму, собственно, нечего было в связи с отсутствием внятных поводов), меня затащили играть в карты Аскольд, Паша и ещё один наш соотрядник, тот самый, у которого якобы были проблемы по психиатрической части. Играли не в козла и не в очко, и даже не в преферанс, а представьте себе, в покер. С максимальной ставкой в четвертак. Я когда-то давно отдал дань увлечения этой игре, так что правила и тактику помнил неплохо.

Глава 24

Главное в этом деле, хорошо помнил я, это сохранять невозмутимое лицо при любом наборе карт, так называемый покер-фейс, как пела… но то есть споёт когда-то Леди-Гага. Невозмутимую рожу, короче, надо делать, даже если у тебя одна паршивая двойка. И тем более, если у тебя флэш-рояль. Ну ещё помнить набор комбинаций… но с этим у меня, кажется, всё в порядке было.

— Вначале по рублю ставим, — пояснил Паша, — торги повышаются до четвертака, выше нельзя.

— Сколько карт можно заменить? — спросил я.

— Да хоть все пять, — благосклонно разрешил Паша. — Торгов проводим два круга, шаг повышения не выше пятёры. Выходить из игры можно только с минусом в своём банке, с плюсом нельзя. Окончание игры по соглашению сторон. Поехали?

И мы поехали… только сначала я изучил колоду — ничего подозрительного не нашёл. Но как говорят умные люди — доверяй, но проверяй. Оля под ручку (!) с Ниной появились около нашего стола, они посмотрели немного и опять исчезли. Али-Баба некоторое время посидел рядом, потом ушёл, так ничего и не сказав. А мне поначалу пёрла хорошая карта, тройки, стриты, один раз даже простой флэш прилетел. Соперники мои тоже знали про каменное лицо, но с этим делом у них видны были явные проблемы, эмоции они скрывали так себе… так что я довольно уверенно забрал в свой банк две десятки.