Второй Карибский кризис 1978 (СИ) - Арх Максим

Писатели хмыкнули на мой спич и, прищурив глаза, постучали кончиками пальцев по столу.

– Нет, молодой человек, деньги мы не теряли. Просто мы взрослые люди и не привыкли, чтобы нас кормил человек, который значительно младше нас, – сказал за всю троицу Варфоломеев и обратился к своему коллеге: – Товарищ Длинный, отдайте, пожалуйста, деньги нашему режиссёру.

Длинный достал портмоне, вытащил оттуда, все три купюры, которые там были, трояк убрал обратно, а остальные две передал мне.

– Блин, – хмыкнул я, принимая двести рублей, – во вы даёте! Я, панимашь, от чистого сердца, а вы… – убрал деньги в задний карман джинс, – Ладно, раз не хотите кушать тут, считая, что дорого, то пойдемте, найдём вашу любимую хинкальную.

– Что зря ходить, давайте уже останемся здесь и поработаем. Поработаем, и поедем по домам. Там и поедим. А Вы, если хотите, то закажите себе. Мы не против, – в очередной раз за всех сказал седовласый.

– Гм, – на секунду задумался я такому демаршу, а затем сказал: – Ок. Ща подойду, – двинулся к стоящему у стойки бара и поглядывающему на нас официанту.

Как оказалось официанта звали Вадик, и на вид было ему лет тридцать. Общение с ним заняло не более пяти минут. От моего странного заказа он немного прифигел, но когда я ему пообещал пятнадцать рублей чаевых, при этом помотав сотками перед носом, дабы показать серьёзность намерений, тот проникся и мигом умчался на кухню. И в этом не было ничего удивительного. Сейчас был день, и народа в заведении было мало, поэтому получить такие шикарные чаевые за пять минут на его месте захотел бы любой.

Сходил в туалет, помыл руки, умылся и, причесавшись, не спеша пошёл к своим писателям.

Приблизившись к столу, не без удовлетворения обнаружил, что официант не подвёл. На столе уже стоял суп харчо, гречневая каша с двумя котлетами, два литра виноградного сока, хлеб и салат из свежих овощей. Не успел оглядеть это изобилие и присесть, как подоспевший Вадик принёс ещё один поднос. И уже через секунду, передо мной стояла вазочка с красной икрой и мясная нарезка: язык, буженина, сырокопченая колбаса.

Поблагодарил расторопного парнишку и, взяв в руки ложку, сказал:

– Вообще-то, некоторые эстеты говорят, что в приличном обществе полагается начинать приём пищи с холодных закусок, кои представлены перед нами нарезкой и икрой. Но я так не люблю! Поэтому прошу меня простить великодушно, но я начну, как привык, а именно – с первого блюда, которое, как вы могли заметить, с пылу с жару и так ароматно пахнет.

И действительно суп оказался очень вкусным. Положив первую ложку в рот, закрыл глаза, и стал наслаждаться его вкусом, улыбаясь, пробившемуся через оконное стекло, солнечному лучу.

– Ах, – тяжело вздохнул кто-то, выбивая меня из блаженства.

Приоткрыл один глаз и посмотрел в сторону коллег в немом вопросе: «Кто мне мешает кайфовать?»

Оказалось Гаврилов. Он смотрел на мой суп и при этом кадык у него ходил, вероятно, сглатывал обильное слюноотделение.

Не стал его в этом винить. Обеденный перерыв. Все голодны. Все хотят вкушать. А вкушать у них ничего кроме минералки не получается. Ну, да и ладно – сами виноваты. Нечего от халявы отказываться, когда предлагают.

Съел ещё одну ложку, а затем, погрузив пустую ложку в вазочку с икрой, употребил и этот деликатес также зажмурившись в наслаждении.

Кто-то заскулил…

На этот раз не стал обращать внимания на мучения коллег, а продолжил кушать первое.

Троица, видя какой беспредел тут происходит, показательно отвернулась от меня и стала рассматривать стены.

– А икра тут ничего – не заветренная, – продолжил издеваться комсомолец. Съел ещё пол ложки деликатеса и мечтательно произнёс: – Эх, к икорке бы сейчас коньячку, – но потом резко остудил неожиданно заигравшее желание: – Но товарищи – нельзя! Я человек не пьющий.

И продолжил есть суп…

– Коньяк, молодой человек, не очень подходит к икре, – морщась, вероятно от божественного аромата пищи, произнёс Хемингуэй. – С икрой хорошо сочетается водочка.

– Да? Не замечал.

– А я бы сейчас от коньяка не отказался, – вновь сглотнув, набычено произнёс Гаврилов.

– Я бы тоже, – поддержал его Длинный, налив себе воды.

– Да что вы, в самом деле. Прекратите, – вспылил седовласый и тоже сглотнул. – Пора заканчивать это и делом заняться! А то так совсем невозможно сидеть!

– Делом? Я полностью с вами согласен. Давайте заниматься делом! И хватит капризничать! – засмеялся я и, подняв руку, дал знак официанту.

Тот ждал этого момента, ибо об этом я с ним договаривался ранее, как и о том, чтобы он подавал нам уже готовые блюда, ожидать готовки которых не надо. Вместе со своим коллегой, которому я пообещал три рубля, официант Вадик стал быстро подносить три порции точно такого же обеда, что ел я. В ресторанном меню он значился как обед № 2. Ну и, соответственно, ко всему этому изобилию пищи, я заказал три графинчика с напитками: один коньяка, один водки и один виноградного сока.

Писатели обалдели от такого флешмоба и лишь слегка, для соблюдения этикета, посопротивлявшись, принялись утолять, воспылавшие с невиданной силой, чревоугодие.

Минут десять все вкушали гастрономические прелести, и даже, чуть посовещавшись, выпили по рюмочке того, кто что хотел. Перейдя на второе, выпили ещё и после третьей порции совещание-таки началось.

– Так что, Александр, у Вас уже есть идея сценария? – промокнув уголки губ салфеткой, спросил Варфоломеев.

– Есть, – подтвердил Александр.

– Что есть? Идея? Сценария же у Вас, насколько я понимаю, нет.

– Почему же нет? Есть!

– Как? Или у Вас была заготовка?

– Естественно, нет. Просто придумал сейчас. Пока шёл к вам, – и, видя, что мне не верят, пояснил: – Различных маленьких сюжетов у меня заготовлено и придумано очень много. Один из них я сейчас – по дороге сюда, развил, и когда зашёл в ресторан, история окончательно сформировалась в единое целое.

– Не может быть! Так не бывает, – безапелляционно заявил Гаврилов.

– Илья Алексеевич, хочу Вам напомнить, что про этого юношу говорили. Помните? Нет? Тогда вспоминайте. Все, кто с ним общался, говорили лишь одно – этот парень гений. И сейчас мы с вами в этом сможем сами убедиться, – произнёс Варфаламеев и, обратившись ко мне, спросил: – Надеюсь, молодой человек, Вы не откажите нам в любезности и расскажите краткое содержание того сценария, который вы придумали?

– Не вопрос, – кивнул молодой человек, вновь выпил сока и начал: – В общем, история начинается так…

Муж с женой, переезжают в старую, но более просторную квартиру на Арбате. Начинают делать там ремонт и находят…

И я в течение двадцати минут рассказал моей новой «тройке» сюжет картины, которую задумал снять.

Глава 20

Фильм, нужно сказать, для съёмки не сложный. Но сложностей не возникнет лишь в том случае, если роли в картине будут играть профессионалы. По сути, в задуманном мной фильме главные роли играют четыре человека. Двое мужчин 25–30 лет и две женщины, одной из которых 20–25 лет, а другой 35–50. Вот такой возрастной диапазон актёрского состава мне был нужен. И в этом состояла сложность.

Дело в том, что я, сколько не думал, сколько не представлял себе наших актёров, ставя их на место главных героев, выбрать кого-то так и не мог. Те актеры, которые подошли бы мне и сделали бы мою версию крайне похожей на оригинал, были ещё крайне молоды и подчас только недавно родились. Поэтому я осознавал, что именно с поиском подходящих сценических типажей мне придётся больше всего заморачиваться.

– Саша, твой рассказ очень интересный, но ты прости меня, это не фантастика, – закусив лимоном пропущенную рюмочку, произнёс Гаврилов, когда я закончил презентацию-мистификацию.

– А что же это тогда? – поинтересовался я.

– Ну… э-э…

– Не надо «э». Скажите прямо! – стал настаивать режиссёр.

– Не знаю… э-э… Может быть сказка?