Бесконечное лето: Эксперимент (СИ) - Руджа Александр
А недавно и вовсе пришел официальный приказ «сверху»: текущую «смену» завершить штатно, после чего оборудование отключить и списать, персонал расформировать, подопытных утилизировать. В связи с тяжелой экономической ситуацией, а также отсутствием зримых достижений. Руководство лагеря роптало, но поделать ничего не могло. До конца смены оставалось чуть менее двух недель. В спецлагере «Совенок», как и тридцать лет назад, продолжался эксперимент.
***
— Вот такие дела, — заканчивает Виола. — Что скажешь?
— Что скажу? Скажу, что верю в рассказанную историю… процентов на шестьдесят. С фактологической точки зрения все рассказанное неплохо объясняет те непонятности, что я наблюдал здесь за прошедшие дни, придраться, в общем, не к чему. А вот с позиций мотивации… Извините, не верю я в то, что здесь работают идеалисты и бессребреники, только и мечтающие сделать мир лучше.
— Правильно делаешь, что не веришь, — соглашается Виола. — Верить, сам знаешь, никому нельзя. Посмотри вокруг. Лагерь давно снят с государственного баланса, работникам не платится официальная зарплата. Подземная же база — ты ее, наверно, и не видел толком, но она велика — построена и оснащена по последнему слову. Людей работает — сотни, им тоже нужно платить, кормить и развлекать. Их нужно ротировать, потому что безвылазно здесь сидеть получается у немногих — издержки ваших замечательных способностей.
Я зеваю.
— Мы все здесь сотрудники на ставке, — строго говорит Виола. — Поэтому — нет, бессребрениками нас назвать неправильно. А вот идеалистами — пожалуй, можно. В том плане, что мы действительно работаем ради того, чтобы в мире все было хорошо. Или хотя бы в нашей стране. Чтобы люди были счастливы. Хочешь верь, хочешь — нет, это чистая правда.
Пожалуй, она не врет. Отчего-то мне так кажется.
Но между ложью и правдой есть еще широкое серое поле.
— А сейчас мы совершим небольшую прогулку и пообщаемся с директором лагеря, — сообщает Виола. — Он давно тебя ждет.
Вот так сюрприз. «Сегодняшний день есть день величайшего торжества! В Испании есть король. Он отыскался. Этот король — я.»
А вообще довольно обидно такое слышать. Пока ходил вокруг да около — дуб дубом, только смотрел восторженно по сторонам — никому даром был не нужен. Как только ринулся узнавать запретное и подрывать устои — сразу все поспешили познакомиться. Буквально изумленной публике можно показывать и фотографироваться рядом позволять за смешные деньги — «смотрите, это же тот самый…» Хотя я явно не Гарри Поттер, не Мальчик, Который Выжил. Я скорее, учитывая ситуацию, заслуживаю более почетного погоняла — Мальчик, Который Допер.
— Ну, раз ждет — надо уважить, — соглашаюсь я и поднимаюсь. — Нехорошо расстраивать пожилого человека.
Отчего-то мне показалось, что у Виолы на лице промелькнуло подобие улыбки.
***
Глава 8
Петр Иванович — Приступ — Почти вся правда — Концерт — Нежность
Мне казалось, что директор лагеря будет какой-то необычной личностью. Ну там, киборгом, скажем, или юным порочным красавцем, наподобие Дориана Грея, или вообще женщиной средних лет в викторианском платье. Это органично бы вписалось в общую картину наблюдаемых здесь странностей, чудес и диковинок. И чтобы находился он где-нибудь глубоко в подземном бункере, или наоборот — в невидимой летающей капсуле, заброшенной в стратосферу на случай ядерной войны с загнивающим капитализмом. Нет, правда, это было бы ничуть не удивительнее «мы хотим починить реальность и построить рай на земле, для чего бесконтрольно накачиваем химией пятерых подростков и ждем, что из этого выйдет».
Но ничего такого не было. Админкорпус оказался простым серым зданием типовой унылой постройки, раскаленным на солнце и практически пустым. Меня провели в кабинет с неразборчивой табличкой на двери, где работал старый вентилятор с коричневыми резиновыми лопастями, и распрыскивал во все стороны водяную пыль массивный увлажнитель воздуха.
Директор оказался крепким, сухощавым лысоватым дяденькой лет пятидесяти. Его легко было представить каким-нибудь старшим инженером, с карандашом за ухом, стоящим у кульмана, или учителем геометрии в школе, объясняющим особо каверзную теорему.
На главу научно-фантастического секретного проекта он был совсем не похож.
— Привет-привет! — подскочил он, когда мы в Виолой вошли. — А вот и товарищ Ключ собственной персоной. Здравствуй, рад встрече.
Он вел себя так, будто мы были уже сто лет знакомы. Но, в общем, понятно — наверняка они за мной наблюдали все это время, так что знакомы мы были фактически давно, только заочно и несколько односторонне.
Виола мило улыбнулась, кашлянула и вышла из кабинета. И из директора сразу как будто вытащили его Батарейку Дружелюбия 80 уровня. Улыбка погасла, взгляд сделался тяжелым.
— Ладно, Александр, — сказал он. — Чего притворяться, давай уже без вежливостей, строго по делу.
— Давайте без вежливостей, — согласился я. А то что-то затянулись наши ужасающие разоблачения, как мне кажется.
— Виола… — он проглотил окончание, — уже рассказала тебе о наших… организационных трудностях?
— Это про то, что вас закрывают? — прикинул я. — Да, рассказала.
— Нас закрывают, — подчеркнул Петр Иванович скрипучим голосом. — Всех нас. Все это… — он обвел рукой пыльный тесный кабинет, имея в виду, наверное, мирный, залитый солнцем лагерь.
Я выразил лицом понимание и сожаление.
— Впервые за последние десять лет ключ зашел так далеко, — скучно сказал директор. — Установил позитивные отношения со всеми якорями и одновременно выяснил собственную функцию и цель всего проекта. Понимаешь, о чем я?
— Вы надеетесь, что я справлюсь до конца, и система «Звезда» наконец заработает, — сообразил я. — И ваш проект не закроют.
— Да к черту проект, — Петр Иванович глядел мрачно. — Людей жалко. За все годы сколько людей тут… побывало, работало, трудилось, надеялось, верило… Что все не зря. Что мы делаем правильное, нужное дело. Как там говорил лысый когда-то: «еще нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Но это так, пустышка… Наша цель — еще нынешнее поколение должно — должно, понимаешь? — жить в лучшем мире. И ты можешь — а значит, должен — помочь нам этого добиться.
