Валерий Большаков - Командор
Что-то там темнело вдали, может, то и были плантации.
«Скоро увидим», — подумал Олег.
Днём позже корсары выехали к протяжённейшим полям сахарного тростника, принадлежавшим недавнему губернатору и президенту аудиенсии Санто-Доминго дону Антонио Оссорио.
Ныне Эспаньолой правил другой дон — Габриэль де Чавес-и-Оссорио, тоже далеко не агнец, но куда ему до предшественника!
Дон Антонио славился тем, что мог одной рукою, без передышки, забить насмерть индейского раба.
Теперь-то, конечно, силы уже не те, приходится всякие весёлые дела, вроде казней и пыток, передоверять своим надсмотрщикам и охранникам, а самому лишь наблюдать да подавать советы, как больнее прижучить краснокожих тварей.
Одно лишь беспокоило экс-губернатора — заполучить новых тайно на плантации становилось всё труднее и труднее.
Индейцев на благословенных берегах Эспаньолы совсем мало осталось.
Приходилось везти чёрных невольников из Африки, а они были не бесплатны, как индейцы.
Большой хозяйский дом, с толстыми белеными стенами, с гордыми альменас — зубцами по краю плоской крыши, устраивать которые было позволительно лишь родовитым грандам, — стоял на возвышении, в тени раскидистых деревьев.
Отсюда открывался замечательный вид на поля вокруг, прилежно засаженные сахарным тростником, кофе, ананасами, арбузами, табаком, маммеем, бататом, бобами и прочими плодами земли, чьё произрастание приносило доход.
Дон Антонио любил после сытного обеда уединиться на террасе, устроиться в плетёном кресле и созерцать зелёные ряды растений, смуглые спины согбенных рабов и высящихся надсмотрщиков в белых рубахах и широких шляпах, что расхаживали, подбоченясь, да постёгивали индейцев.
Ограды вокруг плантаций не стояло — убежать отсюда было делом трудным. У каждого из невольников на ноге звякали кандалы — цепью они были прикованы к тяжеленному чугунному ядру. Сделать маленький шажок цепь позволяла. Чтобы сделать второй, надо было подтягивать пудовую отливку.
А не поторопишься — плеть располосует тебе кожу.
Свист кнутов вызывал у хозяина асиенды добрую, ласковую улыбку…
…Сухов выехал на вершину высокого плоского холма с рощицей на вершине и подвёл коня к самой опушке.
Отсюда хорошо видна была и белая асиенда на зелёной возвышенности, и плантации, раскиданные вокруг.
— Как будем действовать? — поинтересовался Быков.
— Ты вестерны читал? — ответил Олег вопросом. — Смотрел, быть может? Как там бандиты нападают на ранчо? Вот и мы тем же манером…
— Шикарно! — вставил своё слово Виктор.
Сухов машинально кивнул.
— Мушкетёры!
Франсуа де Жюссак подъехал первым, за ним подтянулись Жак де Террид, барон де Сен-Клер, де Пюи-сегюр и прочие.
— Это самое, — сказал Сухов. — Охраны тут немало. Даже у надсмотрщиков при себе мушкет и пара пистолетов. Ходить с таким грузом по жаре — та ещё работка! Так что ваша задача — избавить бедняжек от их невыносимого существования. Распределитесь, приблизьтесь и перестреляйте этих кнутоносцев!
— Понято! — зловеще усмехнулся Франсуа. Особой жалостливостью к индейцам он не отличался, краснокожие ему были безразличны, но вот проредить ряды испанцев… Тут уж Хуанито Железная Голова рад был порезвиться вволю!
— Начинаем по моему выстрелу.
— Понято, командор.
— Диего! — подозвал Олег Мулата. — Ты займёшься охранниками. Не всеми, а теми, что с восточной стороны. Если среди них и остались настоящие бойцы, то они давно разленились. Ну вам же легче. Шанго! Это самое… Хватай своих и дуй во-он на те плантации. Если зрение мне не изменяет, там вкалывают чернокожие.
— Всё сделаю, Оле! — пророкотал негритянский принц.
— Ты только присматривай за ними, чтобы не разбегались, а держались кучей и слушались тебя. Иначе их просто перебьют поодиночке или потом уже переловят.
Осаи-Окото ударил себя в грудь здоровенным кулачищем и отправился освобождать представителей своей расы.
— Малыш Роже! Шекер-ага! Ксавье!
Раздав ЦУ, Сухов засунул за пояс пару пистолетов, а флинтлок взял в правую руку. Правя конём одной левой, он двинулся к асиенде.
Всё шло как надо, однако даже самые гениальные планы имеют дурную привычку не исполняться — мешает тот самый «туман войны», действия противника, которые нельзя предвидеть.
Когда Олег со своими объезжал сад, ему навстречу выехали конники, то ли возвращавшиеся с пастбищ, то ли направлявшиеся проведать скот.
Пастухи-вакерос и охранники, увидав перед собою чужих, растерялись на долю мгновения — и тут же схватились за оружие.
Сухов, проклиная этих верноподданных слуг, вскинул пистолет, поражая в упор ехавшего впереди усача.
Ни мушкетёры, ни мораны во главе с Шанго не вышли ещё «на исходные позиции», стрелять, подавая сигнал к атаке, было рано, но и грудь подставлять испанским пулям тоже не резон.
Расслышав выстрел из флинтлока, корсары бросились в атаку. Поднялась пальба с трёх сторон сразу.
Увернувшись от удара шпагой, Олег выхватил палаш, отбивая очередной выпад испанца с мордой в шрамах — тот ещё волк.
Фехтовать командору было недосуг, а посему он, бросив коня вперёд резким посылом, уколол лошадь испанца.
Та взбрыкнула, и шрамолицый еле удержал равновесие. Тут-то его и настиг палаш, врубаясь в шею. Готов.
Оглянувшись — вакерос полегли все, — Сухов крикнул:
— К асиенде!
Корсары взревели и пустили коней в галоп.
Олег одним из первых вынесся на террасу, где в огромном плетёном кресле восседал седой идальго, надо полагать, хозяин асиенды.
— Кто вы такие? — прокаркал он. — Как вы посмели явиться сюда? Вон!
— Заткнись, — вежливо посоветовал ему Сухов и пальцами тронул край шляпы: — Командор Олегар де Монтиньи, к вашим услугам. Можете звать меня Капитаном Эшем, я уже привык. Дон Антонио, я не ошибся? Немедленно прикажите своим людям сложить оружие, иначе мы перебьём всех! Ну, живо!
В этот момент послышалось звяканье и лязг.
Тяжело ступая, задыхаясь, на террасу поднялся измождённый тайно, с широкими костлявыми плечами.
Ядро своё он нёс в левой руке, напрягая жилы, а в правой сжимал пистолет.
Глаза его горели безумием, он шагал из последних сил, как зомби, получивший приказ колдуна.
Увидев дона Антонио, индеец ощерился, выказывая редкие обломки выбитых зубов, с трудом поднял пистолет и нажал на спуск.
Олег даже не подумал мешать человеку, имевшему священное право на справедливость и месть.
Пуля поразила идальго в живот, тот содрогнулся, белея лицом, но не умер — крепок был.
— Помочь? — Пончик глянул на Сухова.
Тот покачал головой.
— Обойдётся. Ребятки, взялись!
Заревев, засвистев, заулюлюкав, корсары разъехались и разбежались. Отовсюду слышны были выстрелы, крики ярости, страха и боли.
Через плантации, наперерез, бежали мушкетёры с саблями наголо. Кучка надсмотрщиков развила скорость немалую, но не учла силу ненависти — рабы падали им под ноги, чтобы задержать своих мучителей и обречь их на смерть.
Иные, словно метатели ядра, раскручивали свои оковы и били пудовыми шарами по ногам «вертухаям», ломая тем колени.
Некоторых надсмотрщики убивали, но остальные не отступали в страхе — злоба, клокотавшая в них, была излишне велика, такую не удержишь никаким запугиванием.
И мушкетёры настигли убегавших. В короткой, яростной схватке перебили всех.
Олег, соскочив с коня, небрежно привязал поводья к балюстраде.
— Капитан Эш… — проговорил убийца экс-губернатора. — Ты — Капитан Эш?
— Я — Капитан Эш, — улыбнулся Сухов. — Ну-ка… Ногу вперёд.
Слов индеец не понял, но жест был красноречив. Он вытянул грязную конечность с оковами.
Приставив дуло пуффера к скобе, приваренной к ядру, Олег отвернул лицо и выстрелил.
Увесистая пуля перебила скобку, разъединяя цепь и груз.
— Так будет полегче, — сказал Сухов и показал руками: — Кузнец? Где кузнец?
Краснокожий показал.
— Иди туда! Vajo!
Таино кивнул и поплёлся, загребая ступнями.
Сколько лет он гробил здоровье на полях дона Антонио? Изо дня в день, от зари до зари… А жизнь проходила мимо.
Так и помрёт, ничего не успев — ни девушку выбрать в жёны, ни детей нарожать, ничего. Ужас…
Не обращая внимания на дона Антонио, кровь которого уже залила тому панталоны и капала на плиты пола, Олег вошёл в дом.
Там было прохладно и царил полумрак. После яркого солнца глазам было приятно, и не нужно постоянно щуриться.
Корсары орудовали во всех комнатах, наводя основательный шмон, переступая через убитых защитников, потроша комоды и сундуки.
— Берём только самое ценное! — прокричал Олег.
