Некромант на страже человечества. Том 1 - Никита Клеванский
А следом потянулись и остальные свидетели происшествия. И не думая переходить на шепот, они обсуждали событие, которое поразило их даже больше открывшейся прямо в городе Трещины.
Пространственные искажения случались. Об этом знали все. Но вот человек без умения — это то, о чем всегда говорили лишь в шутку. Абсурд. Бессмыслица. Бред. Можно родиться с тремя ушами, с хвостом вместо ног, да хоть без головы! Но врожденное умение есть у всех. Это основа основ. А тут…
Глава 14
Я стоял и смотрел, как жители понурой цепочкой покидали храм. Одни пришли сюда со своими семилетними отпрысками — эти свое взяли — и даже если умение ребенка не определилось, то оно вполне могло пробудиться позже. Само.
Другие надеялись прикоснуться к величию Церемонии мальчика, сумевшего несколько дней провести в бесконечной опасности зловещей Трещины. Хотели своими глазами увидеть рождение новой звезды, чтобы потом еще долго судачить об этом за кружечкой хмельного, а позже с ностальгией рассказывать детям и внукам.
Этим повезло меньше. Хотя они все же получили в свое распоряжение знатную историю. Пусть и не совсем ту, которой желали.
Но хуже всех пришлось мне. Теперь я на собственной шкуре прочувствовал какого было Леуштилату. Когда ты по щелчку пальцев превращаешься из всеобщего любимца в изгоя, достойного лишь упреков и порицания. Когда от тебя отворачиваются все. Включая собственных родителей.
А ведь все так хорошо складывалось…
С замершем в болезненном спазме сердцем я смотрел, как медленно поднимались на ноги Диана и Жакер. Судя по их лицам, они с трудом верили в происходящее, но реальность накатывала на них неумолимой лавиной, безжалостно ломая мечты и планы на счастливое будущее. Ребенок без умения. Урод. Отброс. Выродок. За что, о Сатвелеон, им такое наказание?
Брезгливо поджав губы, они уходили, забирая с собой не желавшего смотреть на меня малыша Фила и потерявшего ко мне всякий интерес Анну. Для нее я умер. Теперь у нее только один младший брат. Нормальный. Церемония Пробуждения которого уж точно пройдет без сучка, без задоринки, и который не посрамит честь семьи.
Именно такое ближайшее будущее нарисовало мне основанное на прежнем опыте воображение, вместе со мной переродившееся в новом теле. И настолько ярким был этот образ, что я буквально увидел его воочию, хотя в реальности все происходило совсем не так.
Стоило позорным словам священника сорваться с губ, как Диана с Жакером действительно замерли, пораженные услышанным. Но лишь на краткое мгновение. А уже в следующий миг они, не сговариваясь, бросились ко мне и, встав на колени, заключили в такие жаркие объятия, что сковывавшее мое сердце ледяная крепость окончательно сдалась, разлетевшись на мириады сверкающих осколков.
Они не бросили меня! Остались рядом несмотря ни на что. Это… это… Неужели это то самое детское счастье? Чисто и незамутненное. О котором прежде мне приходилось лишь мечтать…
— Мама… Папа… — робко произнес я, будто бы пробуя эти слова на вкус. Я впервые произнес их в новом теле. Да и в старом, если честно, использовал нечасто. Ведь они значили для меня отнюдь не то же, что для большинства остальных детей. — Мама! Папа! — повторил я куда решительнее. — Мое умение… Я…
— Тише, зайка. Все хорошо. Все будет хорошо, мое солнышко. — твердила Диана, нет — мама!, ласково гладя меня по голове. — Все будет хорошо. Ты ни в чем не виноват. Ни в чем! Мы любим тебя, несмотря ни на что!
— Да, сынок. — отец одобрительно похлопал меня по плечу. — Мы с тобой. Без умения, так без умения. Разве это главное? — мама ткнула его кулаком в плечо. — Ой! Я имею ввиду, что ты в любом случае, добьешься всего, чего захочешь. Правда, дорогая?
— Конечно, любимый. А мы с папой всегда тебя поддержим.
Уверен, год назад Леуш многое бы отдал, чтобы услышать эти слова от своих родителей. Но не услышал. И с тех пор вынужден скрываться в Нигдейке, перебиваясь подножным кормом, и коротая время в обществе шестиногих крыс и одного единственного меня.
Может быть барон ставил родовое умение выше семейных уз, а может высокий статус не позволял ему поступить иначе. Но, в любом случае, я был несказанно рад, что моя семья не отвернулась от меня таким же образом, и поддержала в тяжелый момент, когда суровый вердикт жреца буквально выбил у меня из-под ног почву.
— На! — глядя на поведение родителей, ко мне подошел Фил и вручил длинное куриное перо, с которым категорически отказывался расставаться с самого утра. — Не плачь. Все холошо!
По-прежнему стоя на коленях, мама обхватила и его, разом прижав к груди нас обоих.
Подошла и Энн.
— Ну, чего раскис, как ослиная жопа? — она гневно тряхнула копной рыжих волос и сдвинула брови к переносице. — Где мой младший брат, который в шесть лет облапошил целую свору Гноллов и придумал как выбраться из Трещины? А ну быстро вынул голову из задницы, иначе я тебя прямо тут отделаю!
— Анна! — возмущенно воскликнула мама. — Жакер! — добавила она, видя, как хрюкнул, давя смех, отец.
Я же подумал, что и вправду что-то излишне эмоционально отреагировал, а потому вытер нос рукавом праздничной рубашки и заставил себя улыбнуться. Оглядевшись, я понял, что храм покинуло не так много людей, как мне изначально показалось. Бо́льшая часть все-таки осталась понаблюдать за развитием событий. И пусть барон с Угрюмым Чагашем действительно ушли, но теперь меня это совершенно не трогало.
Я решил! Окончательно решил забросить путь воина, Межмировую Энергию, попытки выбраться за пределы Купола и связанные со всем этим опасности.
К черту!
В конце концов, я уже волею судьбы заполучил сокровище, куда большее, чем можно найти даже в самой богатой Трещине. Любящую семью! То, чего мне так не хватало всю прошлую жизнь и то, во что я боялся поверить с первой секунды своего появления на Терре. И пусть прошедшие семь лет уже не вернуть, но теперь в моих силах сделать все, чтобы заполнить теплом и светом оставшийся нам отмеренный срок. Здесь. В тихом, спокойном и уютном Дальнем Крутолуге. С моими мамой, папой, братом и сестрой. Пусть и старшей, а не младшей.
С принятием этого решения царившая последние дни в моей душе буря наконец улеглась, штормовые волны сомнений сменились безмятежной гладью спокойствия,
