Начальник милиции – 2 - Рафаэль Дамиров
Это-то я и собирался сделать.
— Конечно, оставайтесь здесь, только не трогайте ничего, не оставляйте своих отпечатков.
— Все, все, я понял, — Покровский убрал руки в карманы халата, демонстрируя свою послушность.
Сейчас он мне показался ничего так мужиком. Не то, что при первой нашей встрече.
Вот будет хохма, если я сейчас выволоку из-под кровати прячущегося там Интеллигента, как же мне придется потом объясняться с Покровским? Ведь я здесь неофициально. Никто ничего не заявлял, а личным сыском я не имею права заниматься, я не следак и не опер, и даже не участковый. Да пофиг, главное — найти карманника, а там что-нибудь да придумаем.
Из прихожей я, миновав коридор, вошел в просторную комнату. От увиденного встал, как вкопанный.
— Ну что там? — донесся из прихожки голос главы города. — Там никого нет? Или есть? Я захожу?
— Лучше не стоит сюда заходить, Эрик Робертович, — вздохнул я. — Я вас попрошу позвонить в «02».
— Что им сказать? Что происходит?
Все же любопытство взяло верх, и Эрик Робертович прошлепал за мной.
— О боже! — воскликнул он. — Это… это что⁈ Труп!..
Глава 13
— Он мертвый! — причитал Покровский. — Он точно мертвый…
А мне вдруг захотелось съязвить, мол, нет, просто притворяется. Висит на люстре на веревке, посинел и не дышит. Артист. Еще и язык так правдоподобно вывалил этот товарищ Куценко.
Что ж… Зачем же ты вздернулся, Интеллигент? Сегодня только из КПЗ освободился — и в петлю. Или тебе помогли в нее залезть?
— Как думаете, Сан Саныч, — сглотнул Покровский. — Это суицид?
— Не знаю… дверь-то была не заперта. Вызывайте милицию, Эрик Робертович, а я пока тут охранять место происшествия буду.
— Хорошо, — кивнул Покровский и поспешил к себе в квартиру.
А я вернулся в прихожую, нашел там на тумбочке кожаные перчатки, нацепил их и стал спешно обшаривать квартиру. Искал хоть что-то, что могло пролить свет на всю эту мутную историю с карманными кражами в Зарыбинске, которая толстой такой ниточкой вела в наш ГОВД.
Ничего подозрительного и интересного не нашел. Это была обычная хата с обычными вещами. Не сказал бы даже, что карманник шиковал, если б не сам этот особенный дом. Обстановка в пределах среднего достатка. Честно говоря, я представлял Интеллигента этаким жирующим преступным элементом. А тут — квартирка рядового инженера или учителя. Значит, он далеко не главный в этой преступной цепочке.
Просто пешка в чьей-то мутной игре. Пешка, которая кому-то помешала.
— Вы кто? — раздался за спиной незнакомый голос, когда я уже обшарил квартиру и размышлял над всей этой ситуацией, ожидая в коридоре.
Я обернулся. Передо мной стоял служивый в синей форме, но вместо погон — петлицы, эквивалентные нашему летёхе. Ага… Прокурорский пожаловал. Это хорошо, значит, отрабатывать место происшествия по полной программе будут.
За ним ввалилась и остальная оперативная группа: криминалист Валентин Загоруйко, инспектор угро Иван Гужевой и молоденькая медсестричка. Хорошенькая, как хрустальная роса в погожее утро. Потом я понял, что не все девушки в белых халатах — медсестры. Эта, например, оказалась судебно-медицинским экспертом. Ого… Эрик Робертович, выходит, всех на уши поднял. Я, признаться, думал, что приедет только участковый с планшеткой, а тут целая опергруппа собралась, как на убийство. Хотя я и не исключаю убийство. Не хватало еще Мухтара.
— Я кинолог, — ответил я прокурорскому следаку и показал удостоверение.
Тот был возраста не молодого, но и не старого, лысина только намечается, брюшко еще через ремень не переваливается, а в черных усах нет седины.
— Кинолог? А где же ваша собака? — недоверчиво уставился на меня «летчик» (его синяя форма мне напоминала лётный мундир).
— Я тут не по работе, зашел к знакомому, смотрю — дверь в квартиру открыта. Проявил бдительность, постучал в эту дверь, позвал хозяев, но никто не откликнулся. Зашел, а тут этот висит…
— Он ваш знакомый?
— Нет, Эрик Робертович — мой знакомый. А кто висит, я понятия не имею.
— Вы ничего руками не трогали?
— Обстановка сохранена в неизменном виде, я проследил за этим.
— Что ж… Отлично, — закивал прокурорский. — Тогда приступим. Леночка, что скажете?
Леночка, уже надев медицинские перчатки, старательно ощупывала труп.
— Федор Леонидович, — обратилась «медсестричка» к следаку, — нужно снять тело. Я не достаю…
— Конечно, — кивнул он. — Сейчас все организуем.
— Только я попрошу, — вмешался криминалист Загоруйко, — не трогать петлю, не развязывать. Просто снимите ее аккуратно, не разрезая узлов. И отойдите, товарищи, мне нужно сфотографировать изначальное положение тела.
Все повиновались.
— А узлы вам зачем? — погладил усы «летчик».
— Вязка у петли необычная. Узел может содержать информацию о профессиональных навыках того, кто его завязал, — энциклопедично заметил Валентин.
— Не знал… — одобрительно покачал головой прокурорский. — Вы думаете, узел вязал не сам повешенный? Мне кажется, тут налицо обычный суицид. Сейчас Леночка еще свой вердикт нам озвучит, и станет ясно. Но петлю, на всякий пожарный, трогать не будем. Раз вы так говорите.
Общими усилиями Интеллигента сдернули с люстры. Он висел интересно — веревка, что проходила через мощную люстру, одним концом была привязана к спинке кровати. Судебная медичка тут же принялась ощупывать лежащий на полу труп на предмет переломов и прочих повреждений, задрала рубашку и осматривала теперь кожные покровы на предмет выраженности трупных пятен. Характер их распространения и цвет. Я поймал себя на мысли, что ее действия мне понятны, видимо, сжатый курс судебной медицины нам в Высшей следственной школе преподавали.
— Никаких признаков постороннего воздействия, — заключила Леночка, закончив осмотр. — Типичные признаки асфиксии. Очень похоже на суицид через повешение.
— Ну вот… я же говорил, — удовлетворенно хмыкнул следователь. — Спасибо, Леночка.
— Но вскрытие покажет более полную картину, — улыбнулась та. — Это предварительный осмотр.
— Конечно, конечно, — кивал и одаривал улыбкой «летчик» девушку. — Но поверь моему опыту, это обычный суицид.
— А дверь в квартиру была не заперта, — вставил я слово.
— Ну и что? У нас многие граждане дверь вовсе не запирают. Вот искореним преступность, и тогда вообще никто не будет запираться.
Уверенность следователя не усыпила мою бдительность. И не высказанная им утопия об искоренении преступности меня сейчас не волновала.
