Великий князь Владимирский (СИ) - Лист Банный
— Вот и хорошо. Скажи своим, пусть следят, а как только враг побежит, сразу же несутся к стоянкам степняков и предложат по гривне за каждый десяток голов. Половецкие и прочие не нужны, только монгольские. За знатных и ханов цена будет выше. За живых — ничего. Мне не нужно, чтобы осталась хоть одна сволочь.
— Сделаю.
Проехался вдоль лагеря, смотрел как мои бойцы, не упали ли духом? Тем было пофиг, по крайней мере внешне. Не смотря на то, что повара приготовили на всех полные котлы похлебки и каши, народ активно разделывал убитых лошадей и волов, готовясь побаловать себя свежатиной. Глядя на ломти мяса, меня, неожиданно, начало подташнивать. Так и вегетарианцем можно стать, блин. Во многих местах слышался смех. То ли и в самом деле не бояться, то ли так страх выходит. Не поймешь.
Наведался к раненым. Лекари продолжали возиться со стонущими бедолагами и не обратили на меня внимания. Рядом с их навесами лежали рядами мертвецы, не сумевшие выкарабкаться. И эти ряды удлинялись буквально на глазах.
— О, чех! Ну, как твои гуморы поживают? Не чешутся, не кровоточат?
— Иди в жопу, князь, — усталый лекарь зло посмотрел на меня.
— Великий князь, — поправил его. — Не обижайся, просто такой дичи, которую в тебя напихали в Болонье, давненько не слыхал. Вот и прикалываюсь, пытаясь отвлечься от всего этого, — показал на трупы.
— Вымотался. Извини, Великий князь.
— Ладно. Иди, работай. Впереди еще много боли и крови.
— Победим? — вдруг спросил чех, оборачиваясь.
— А как же! Иначе, зачем мы сюда пришли?
Ночью долго не мог уснуть, ворочался, вспоминая перипетии сражения. Пытался понять, что пошло не так, какая ошибка привела к гибели терции Казарина.
Утро добрым не было. Голова тяжелая, все тело ломит. Только заболеть не хватало. Заставил себя вылезти из теплого спальника и облился холоднючей, днепровской водой. Полегчало. Не торопясь оделся и отправился завтракать с ближниками и союзниками. Выпил бокал вина, поклевал кашу, неприязненно поглядывая на жрущих Бачмана и Мстислава Давидовича. Тем было насрать на мои косые взгляды, они насыщались, довольные жизнью и угощением.
— Войску вина дали? — вспомнил я.
— Конечно, — успокоил Петр из Вщижа. — Вчера вечером всем по чаше вина, или две браги. И сегодня по одной.
— Хорошо. Ну что, други, начнем, помолясь?
— Ага! — дружно ответили те.
Выехали к строящемуся войску. На лицах не читалось ни страха, ни мрачных мыслей. Только решимость сделать хорошо свою работу. Ну и ладненько.
— Слушайте все! Вчера мы потеряли терцию Казарина. И мне странно, что так произошло. Мало ли вы тренировались? И разве не вы разбили тумены Субэдэя и Байдара, понеся незначительные потери? Вон там, — показал рукой в сторону врага, — стоят такие же ублюдки, каких мы втоптали уже в землю. Они не лучше, не сильнее, чем прежние. И их ровно по одному тумену на каждую терцию. Обычное для нас соотношение. Так что я жду, что сегодня вы передумаете валять дурака и перебьете овцелюбов, согласно сложившихся традиций.
— А-а-а-а! — подтвердил рев тысяч глоток.
— И не забудьте! От возов, с награбленными в половине Европы сокровищами, вас отделяет кучка немытых пастухов, во главе с трусливой бабой. Вломите им хорошенько и отправимся пропивать честно отобранное добро!
— А-а-а-а! — радостно заорали мои головорезы.
Вроде бы мотивации им добавил. И так не сильно печальные хари, расцвели улыбками, в предвкушении обогащения. Посмотрим теперь, как там противник?
— Вроде бы их стало поменьше? — спросил у свиты.
— Тысяч двадцать, не больше, — согласился дядя.
— Значит часть все же свалила ночью.
От вражеского войска отделился десяток всадников и поскакал в нашу сторону. Любят в этом времени поболтать. Ну что ж, поеду, послушаю.
— Хан просит разрешения забрать тела павших воинов.
— Нет.
— Почему?! Обычаи войны …
— Насрать на обычаи! Вы их нарушили везде, где можно и нельзя. Так что теперь, ваши мертвецы послужат мне, в роли ограды. Пусть валяются. Потом лисы, дикие свиньи и вороны сожрут.
— Хм! Хан спрашивает, можем ли мы договориться? Наше войско вернется в Монголию, а взамен ты получишь часть добычи.
— С каких это пор вы распоряжаетесь чужим добром? Вся ваша добыча уже стала нашей. Мне не о чем договариваться с трусливыми, женоподобными голодранцами. Кстати, передай ханам, что их жены и дочери сладко стонали под моими воинами, впервые попробовав настоящих мужчин. Все, хватит слов, давайте уже воевать.
Поскрипев зубами, переговорщики вернулись к своим.
Для начала, Батый решил использовать свой многочисленный парк осадных машин. Не зря же он таскал его с собой по всему миру? Инженерный корпус не пострадал, его берегли, как залог успеха при осадах. Еще ночью детали извлекли из обоза и собрали в лагере. Теперь же машины потащили поближе к гуляй-городу и редутом. Дальность стрельбы у них составляла 250 метров, в среднем. Зато у фальконетов она была гораздо больше. Вечером в редуты приволокли остатки пороха, уксуса и ядер, на этот день должно хватить, а больше и не надо.
До позиций добралось несколько камнеметов, остальные разбили ядрами по пути, и начали готовиться к обстрелу. Однако не успели выстрелить ни разу, превратившись в кучи щепок, не зря мы потратили часть пороха на пристрелку. Первая затея хана провалилась. Посмотрим, что он еще сможет предложить.
Как оказалось, ничего нового. К нам устремилось стадо волов. Ну-ну. Когда между гуляй-городом и ревущими волами осталось сто метров, по моему знаку подожгли в неглубоком рву перед позициями, выкопанном за ночь, хворост, обильно политый маслом и топленым жиром. Стена огня остановила бегущих животных, потом они развернулись и бросились обратно, топча погонщиков.
Вот вам и цугцванг, неуважаемый Батый. Теперь ему остается или переть в лоб, с непредсказуемым результатом, или ждать, пока Днепр покроется льдом и его станет возможно форсировать. Позади — разоренная, мертвая земля, без запасов пищи и населения. Обоз прокормит, какое-то время, но до зимы не дотянуть. Сожрут лошадей и оставшихся волов и приступят к поеданию друг друга. Мне то все равно. Что так, что так сдохнут. Нам везут запасы по реке со складов, да и отбитые отары и стада еще не подъели. Можем ждать.
Понимали это и враги. И они выбрали первый вариант, бросившись в отчаянную атаку всем войском, не оставив даже резерва. Только хан, с тысячей телохранителей, задержался в тылу. Как загнанная в угол крыса, монголы, не отличавшиеся и прежде кроткостью, превратились в берсеркеров. Казалось, ничто их не остановит, ни орудия, не арбалетные болты. Остановили колья, ряд которых, шириной в 10 метров, забили в землю ночью перед гуляй-полем. Проскочить их не получилось, пришлось спешиваться и расчищать путь. Но и мои стрелки не дремали. Зрелище быстро тающих монгольских полчищ завораживало. Рядом послышались характерные звуки. Я обернулся и увидел блюющего чеха.
— Ты что здесь делаешь?! Ну-ка, брысь в вагенбург!
И все же, ценой немыслимых потерь, противник добрался до гуляй-города и начал его штурмовать.
— Скачите к арбалетчикам, перед терциями, пусть отступают, — велел слугам.
Оставшуюся без зашиты стену щитов быстро повалили, и монгольские копейщики бросились в бреши. А впереди у них стояли терции, ощетинившиеся пиками, с такими же рядами кольев перед строем. Теперь обезумевшие враги принялись по новой пробиваться, уже к пикинерам. Вскоре колья скрылись внутри вала тел, на который прыгали с коней латники и карабкались к терциям. Что ж! Они уже проиграли, но не знали еще об этом. В лагере Батыя отчаянно махали флагами, призывая к отступлению, но на них не обращали внимания. Сражение достигло наивысшего накала. Со стороны могло показаться, что сейчас произойдет невозможное и монгольская ярость одолеет русскую стойкость.
— Быстро к Бачману и князю Ярославу. Пусть атакуют.
Получив приказ пропустить конницу, арбалетчики, стоявшие перед ней, быстро раздвинули свои укрепления и создали коридоры в полосе кольев, выдергивая те из земли. В образовавшийся проход выдвинулась кавалерия. Она неторопливо выбралась на чистую полосу, между гуляй-городом и ловушками, сгруппировалась и принялась разгоняться. Одновременного удара с обеих флангов враги не выдержали и побежали. Вот и все, победа.
