Жека 4 (СИ) - Arladaar
— Раньше в КГБ так и принимали водителей, или в автоспецроту Кремля! — заявил подвыпивший Хромо. — Поставят на капот «Волги» или «Чайки» стакан водки, и не дай бог расплещешь, когда на контрольном участке будешь трогаться, или тормозить. Сразу в жопу мешалкой и пошёл вон!
Когда выехали на улицу, перед УАЗиком появилась ещё одна милицейская машина, мигалками и рёвом сирены распугивая пешеходов и редкие попутные автомобили. Люди с удивлением провожали взглядами небольшой кортеж, гадая, кто это и куда поехал.
— Ванька, надо за Иванычем в Абрикосовый заехать, не забудь! — напомнил Хромов водителю, сержанту милиции, когда выехали за город. — Помнишь, где он обитает?
— А сопровождающие гаишники-то в курсе, что на Абрикосовый свернём? — спросил Конкин.
— Вроде я сообщил, когда мы садились, — неуверенно сказал генерал. — Должны знать.
— Да и хер с ними! Проскочат, одни поедем, чё нам бояться-то, сучий потрох! — заявил Дуреев. — Тем более к нам Иваныч подсядет. И Евгений вон какой здоровый, как медведь. Он один любого супостата низвергнет!
Но нет, гаишники в первой машине не забыли свернуть в Абрикосовый. Поехали впереди «УАЗика», да и были здесь, по всему видать, не раз. Чуть проехали мимо Сахаровского дома и остановились у ограды поодаль. «УАЗик» вкатил прямо в отворившиеся ворота.
— А зачем мы сюда? — недоумённо спросил Жека. — Нахера? Мы ж вроде на охоту, а не к Сахару на фазенду!
— А тестя твоего кто забирать будет? — рассмеялся Хромов. — Он со всей честной компанией хочет ехать, а не на джипе своём.
— Тут скоро сесть уже будет некуда! — недовольно сказал Дуреев. — Одни тести, зятья и кумовья нахер. Куда бедному губернатору деваться???
— А ты сам-то, Григорьич, хотел бы кумом быть? — спросил Конкин. — Куму бы пялил при случае. Кум да кума — одна сатана!
— Но-но-но! — покачал пальцем губернатор. — Ты на меня не транслируй, ёшкин кот, свои развращённые капиталистические фантазии. Быть крёстным — это, в первую очередь, ответственность за крестника. Чтоб он порядошным человеком вырос. Подарки дарить достойные на именины. А ты как думал, друг дорогой? В крёстные отцы идут, чтоб крёстную мать трахать, что ли?
— Вы чё тут, за крёстных каких-то рассуждаете? Совсем уже опенсионерились? — рассмеялся Сахар, заваливаясь в салон машины. — А у меня смотрите чё есть!
Сев на свободное место, он вытащил из авоськи литровую бутылку, полную какого-то напитка тёмно-янтарного цвета.
— Вы такую радость хер где достанете! Самолично делал, бляха муха!
— Я пробовал такую наверняка, плесни-ка, Иваныч! — бывалый алкаш Конкин протянул рюмку. — Лей давай полную, какого хера жалеешь-то!
Сахар набулькал Конкину полную рюмку, грамм сто точно. Тот сначала понюхал.
— Коньяк вроде. Странный какой-то, на травах.
Потом разом опрокинул рюмку в рот, и тут же выпучил глаза, захлопал веками, посидел так немного, потом с трудом выдохнул.
— Ээээто ... Чё такое?... Запить есть?
Тут все заржали, а Жека протянул главе города пластиковую полторашку импортной газировки, только не давно появившейся в продаже, и стоящей бешеных денег, как бутылка водки.
— Это самогонка, брат! Моя личная! — рассмеялся Сахар. — Настоящая деревенская таёжная самогонка, приготовленная с душой и сердцем. 70 градусов! Двойной перегон! Потом настаивалась 2 месяца с кедровыми орехами, баданом и душицей. Егермейстер наш, сибирский! А ты хотел 70 оборотов сразу замахнуть как воду? Хахаха!
— Сильная вещь! — заикаясь, признался Конкин.
— Да ну, херня! Дай попробовать! Чё там у тебя за огненная вода? — губернатор тоже протянул рюмку, но много наливать не захотел. — Хватит, хватит, мне половинку. Попробовать только.
Пока пробовали Сахаровскую самогонку, доехали до «Тугайского». Совсем стемнело. Перед тем как машина остановилась у охотничьего хозяйства, милиция, вышедшая из машин сопровождения, оцепила и осмотрела окрестности, подсвечивая фонарями в разные стороны. У входа в охотничий дом застыли в выжидательной позе два егеря в форменных бушлатах.
— Выходите из машины! — скомандовал губернатор. — А вы припас выгружайте, чё стоите, как в штаны насрали?! Быстро, быстро!
Егери подбежали на полусогнутых, стали вытаскивать пакеты с едой и спиртным, судя по брякавшим бутылкам, и заносить внутрь.
В охотничьем доме топилась печка. Где-то шкворчала баня, чувствовался берёзовый запах запаренных веников. Жека гадал, когда же будет охота и как можно охотиться практически ночью. В степях можно было на машине охотиться за зайцами, если снега мало, освещая фарами-прожекторами пространство впереди. Но здесь, в густой тайге, это выглядело проблематично.
Однако вся охота свелась к стрельбе по мишеням на заднем дворе. Егери расположили стол у стены дома, на который притащили ружья разных моделей, и даже автомат Калашникова. Патроны кучами. Метрах в двадцати, уже в лесу, приколотили к стволам сосен фуфайки, набитые ватой. Подсветили их прожекторами. Это и были мишени.
На ещё одном столе расставили бутылки, закуску. И понеслась ночная забава. Каждый по очереди брал оружие, которое хотел, и лупил по мишеням. Разошёлся и Жека — стрелял из всего, чего можно, дырявил мишени точно по центру.
— Ты где так стрелять научился? —недоумённо спросил Хромов. — Тебе мастером спорта по стрельбе можно стать.
— Сергей Александрыч, так я в тир сколько ходил, когда в технаре учился? — ухмыльнулся Жека, перезаряжая винчестер. — Самое главное — практика. Всё зависит от практического умения. От настрела. Я после учёбы каждый день по пути домой в тир заходил, лупил из мелкашки да из воздушки по часу и более. Ружьё, как себя чувствую. Развесовку, мушку, приклад.
— Насчёт практики ты правильно сказал! — согласился генерал. — Я вот чувствую, рука уже не та — мало стреляю, да и зрение подводить стало. До полтишка доживёшь, потом вся херня разом вылезет. Вчера ещё к бабам спринтером бегал, а сегодня до туалета дойти не можешь.
— В полтинник только жизнь начинается, не надо звиздеть! — уверенно заявил губернатор. — Ладно... Пойдёмте уже в баньку, а то перетопится.
— Не перетопится! — возразил Антон, один из егерей. — Мы постоянно уголь подбрасываем, и воду подливаем, чтоб не выкипела. Но там жарко — предупреждаю сразу!
— Вот и проверим! — засмеялся губернатор, и пошёл в дом, махнув рукой следовать за собой.
В доме ещё раз закинулись спиртным, закусили и полезли в баню, скинув одёжку и обмотавшись простынями. Открыв деревянную дверь, из которой сквозануло паром, Дуреев крякнул, так жарко там было, но полез всё равно на самый полок, на верхотуру, где жар был такой, что на досках сидеть невозможно. Жека посмотрел на градусник — 60 градусов. Не так-то и жарко. Баня была перетоплена — слишком долго ждали дорогих гостей, вода долго уже кипела, постоянно разбавляемая холодной.
— Ну что, Евгений, жарко, наверное, для тебя? — с усмешкой спросил Хромов, садясь на лавку.
— Ага, жарковато, — сказал Жека, и выбежал из парилки. — Пойду я отсюда.
Вслед ему донёсся дружный гогот. Жарко Жеке не было. У деда привык к русской бане и ходил туда с удовольствием, но по желанию, а сейчас желания не было. Тесниться там и наяривать друг друга вениками — ну нафиг. Да и у деда ходил обычно зимой, в тридцатничек, когда, чтоб баню истопить, три ведра угля сжечь надо. Вот тогда настоящий кайф — выбежать в предбанник, тело в пару, и постоять на тридцатиградусном морозе, чувствуя, как тело остывает от изнуряющей жары.
Поэтому, пока мужики парились, сопровождая это громкими матами, Жека включил музыку на шарповском двухкассетнике, перебрав кассеты и найдя «Сектор газа». Потом сел за стол и в одиночку продолжил веселье. Попробовал сахаровскую бормотуху. По вкусу ничего, но показалась сильно крепкой.
Егери как истуканы стояли у двери, ожидая приказаний.
— Вы чё застыли как изваяния? Давайте, хряпнем по сотке! — предложил Жека.
— Не! Нам нельзя, мы на работе! Потом!
