Препод 4 - Александр Олегович Курзанцев

— Так что я применил эту ОБМ, а потом уже спалил тут всё, — закончил я свой подробный рассказ.

— Это не ОБМ, — внезапно покачала головой графиня, становясь с каждым моим словом всё более задумчивой, — я, конечно, не маг, но знаю, что в таком режиме расходуется много вашей маны, видела имперских легионеров, её использующих, а ты, так долго сражаясь, потом ещё смог колдовать. Ответь, ты чувствовал расход маны, когда был в этом состоянии?

— Пожалуй, нет, — настал мой черёд задуматься.

— Такое бывает у понтов, считается, что когда гибель неизбежна, и шансов на спасение нет, Воин дарует достойнейшим силы, чтобы напоследок убить как можно больше врагов. А затем он забирает павшего героя в свою дружину. Так, по крайней мере, говорят. Ты не понт, но на тебе знак Воина.

Не верить ей у меня причин не было. А смертельный яд вполне мог стать триггером, спустившим с крючка боевой режим.

— Только я выжил, — пробормотал, задумчиво разглядывая свои руки.

— Да.

Тряхнув головой, Селестина повернулась, разглядывая Плешь, спросила, видимо, не желая продолжать тему:

— И долго ты здесь будешь копаться?

— Не копаться, а проводить раскопки, — поправил я, — есть несколько интересных моментов, которые я бы хотел прояснить, поэтому на декаду задержусь. Да и студенты тоже не против.

— Вот и славно, — обрадовалась та, — как раз решим ещё несколько вопросов.

— Каких вопросов? — с подозрением переспросил я.

— Насущных, — произнесла та таким тоном, что я жопой почуял неприятности.

* * *

Собственно, в магистрате, куда меня привела Селестина, меня уже ждали. Приёмную бургомистра оккупировали три хорошо известные мне личности, гонявшие растрёпанных чиновников с бумагами туда-сюда. Ну, собственно, было глупо не ожидать их появления. Как-никак, дело касалось и их собственных детей. Занималась троица ни много ни мало, а самым натуральным внешним аудитом всей деятельности магистрата.

Графиня Честер проверяла распоряжения магистрата за последний год, госпожа Русавр шерстила заключённые за тот же период торговые контракты, а магэсса Ботлер изучала, что было сделано для обеспечения безопасности города. Делали это они так увлечённо, что не сразу заметили меня с графиней-адмиралом на пороге.

— Вольдемар, — первой увидевшая меня Злотана мило улыбнулась, затем кивнула Селестине и добавила, — буквально десять минут, и я освобожусь.

— Я тоже.

— И я.

Оставшиеся дамы также мне заулыбались, и в этом единодушии почудился, тревожа душу, щелчок взводимого капкана.

По-хозяйски распахнув кабинет бургомистра, пустующий в настоящий момент, графиня-адмирал радушно предложила:

— Располагайся.

После чего плюхнулась в кресло бургомистра и с грохотом водрузила на стол сапоги, царапая шпорами лакированное дерево.

— А что не взяла своих проверяющих? — поинтересовался я, кивая на дверь в помещение, из которого мы только что пришли.

Сбоку у стены под чучелом какой-то зверушки находился диванчик, показавшийся мне достаточно удобным. На него я уселся, с видимым удовольствие откидываясь на высокую изогнутую спинку.

— Можно и своих, но мне интересен был свежий взгляд со стороны, — ответила женщина, чуть покачиваясь на поскрипывающем кресле, — к тому же, более въедливых и неподкупных проверяющих найти было сложно. Они были крайне возмущены попыткой похищения своих детей, и теперь из местных душу вытрясут, вытащат всю подноготную, ничего и никого не забудут.

— Сурово, — покачал я головой, — но справедливо.

— Вот-вот.

Спустя десять минут дверь открылась, и троица женщин присоединилась к нам, рассевшись по стульям в кабинете. И как-то так вышло, что я оказался с одной стороны, а они вчетвером с другой. И дружно стали смотреть на меня.

— Что? — я поёрзал на диване, слегка напрягшись.

— Да вот думаем, что с тобой делать, — произнесла Селестина, на правах хозяйки первой начиная разговор.

Ноги со стола она убрала, оперлась о столешницу руками.

— Мы тут пообщались и решили, — она обвела взглядом дружно закивавших женщин, — что тебе слишком вольготно живётся. Никакими обязательствами не обременён, занимаешься тут в своё удовольствие, ни в чём себе не отказываешь, спишь, кхым, с нами на регулярной основе. Нехорошо.

— Чего это. Я говорил, что у меня магия и студенты, и на семейную жизнь времени нет, только и могу, что спать, как ты выразилась, на регулярной основе, — я с вызовом посмотрел на графиню-адмирала.

— Вольдемар, не горячись, — постаралась чуть сгладить остроту Злотана, — такой ритм нас тоже, в целом, устраивает, но графиня Вейс права в другом, с точки зрения посторонних, мы ведём очень аморальный образ жизни. Если когда-то всплывут подробности наших взаимоотношений, пострадает не только наша честь, но оборвутся многие связи, от нас отвернутся влиятельные люди. К тому же, у нас дети, и ты помнишь, как они резко реагировали только на намёк о связи с тобой. Это надо решать, пока стало не слишком поздно.

— Оба-на, и что вы предлагаете?

Ни то чтобы я не знал, что они предложат, но мне хотелось выслушать их видение дальнейших действий.

— Вольдемар, — взявшая слово Алиса чуть запнулась и покраснела, — лучшим выходом было бы оформить наши отношения официально. Хотя бы формально, чтобы у злопыхателей не было повода нас в чём-то обвинить.

— Это было бы полезно для дела, — кивнула Ясула, — репутация — это тоже ресурс, который иногда бывает посильнее денег.

— И на ком из вас вы предлагаете жениться? — саркастически приподнял я бровь, — монетку будете подкидывать или в кости разыграете?

— На всех, — не обратив внимания на иронию в моих словах, буркнула Селестина, — сразу. Так будут учтены общие интересы.

— А мои? — опешил я от такой постановки вопроса.

— А для тебя, мой дорогой, ничего не поменяется, в сущности. Четыре кольца сильно твою руку не оттянут, а в остальном будет всё как прежде. Только теперь не надо будет скрываться, чтобы провести с тобой ночь.

— А кто-то скрывался? — изумился я.

Злотана вздохнула, прикрыв глаза, покачала головой:

— Да все, кроме Селестины. Вольдемар, пойми, мы не какие-нибудь крестьянки, и нам есть что терять, а обществом встречи с мужчиной вне брака строго осуждаются.

— Всё-таки в этом дело, — с кислой миной произнёс я, — знал бы…

—