Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна
немного простоватой для здешнего гадюшника. Мария Борисовна её любила, как и
приезжающие в Кремль молоденькие боярышни, а вот постоянные обитательницы княжьего
дома посмеивались над её простодушием.
«И чего она сюда поднялась?!» — мелькнул вопрос в голове Дуни и пропал, потому что до
неё дошел смысл таинственной встречи.
«Ворожея?! Серьёзно?» — в удивлении девочка приоткрыла рот и хищный образ отца
Варфоломея, почуявшего ересь, живо предстал перед её глазами. Невольно перекрестившись, отгоняя неприятную фантазию, Дуняша навострила ушки.
— Правду, милая, ни словом не солгала! — убежденно заговорила Аграфена и небось ещё
перекрестилась.
Дуня наморщила лоб, стараясь вспомнить, кто эта Аграфена, а когда вспомнила, то брови
поползли вверх. Молчаливая и незаметная вдовая боярыня старой княгини.
Она всегда держится в тени Ярославны,и никто на неё не смотрит, зато сама Аграфена зорко
бдит за всеми. Это ещё Машуня подметила, когда её сажали в дальний уголок, а потом
убедилась Дуня. Наверное, многие это знали, но сейчас Дуняша впервые слышала, чтобы
Аграфена с кем-то заговорила, и голос у неё оказался вкрадчивый, чуточку снисходительно-ласковый и немного напевный.
— Но ведь ворожея! Грешно это! — испуганно воскликнула Наталья.
И Дуня ей не поверила, так как Полуэктова прибежала сюда, явно желая, чтобы её убедили в
волшебстве.
«И какое же чудо этой простой душе понадобилось?»
— А ты не бойся! — зажурчала речь Аграфены. — Ради того, чтобы наша княгинюшка вновь
понесла, я на себя этот грех возьму. Отмолю как-нибудь! Лишь бы порадовала Марьюшка
нашего князюшко младенчиком, а матушку Марию Ярославну внуком.
Дуня перестала дышать и уже начала жалеть, что её до начала разговора не обнаружили.
Разговор-то похоже идет о серьёзном и личном!
Ох, лучше бы её отругали за безделье и посадили прясть!
— А вдруг не поможет? — сомневалась Наталья, но это были вялые трепыхания вытащенной
на берег рыбки.
Дуня прекрасно представляла, как тетка Наталия стоит, кусает губы, заламывает руки, но
при этом умоляюще смотрит на Аграфену.
— Ну как же не поможет?! — послышалось возмущенное восклицание соблазнительницы и
уже тише:
— Уж не одна жёнка обращалась к той ворожее, и все остались довольны! Кому мужа
вернула, кому любимого к венцу подвела, а кому с дитятком помогла.
— Боязно мне… — еле слышно промямлила Наталия.
— А нечего бояться. Сходила, поясок княгинюшки отдала, ворожея поворожит и вернёт. А
там уж наша красавица приложит волшебный поясок к своему белому телу, поносит денек… и
не успеем оглянуться, как она непраздна будет!
Дуня от услышанного бреда чуть не вылезла разоблачать.
Ну ведь бред же!
С чего княгиня вдруг окажется непраздной, если князя нет и не будет ещё месяца два, а то и
три?
Да и вообще, лучше бы Мария Борисовна почаще выезжала из Москвы на отдых! А то сидит
тут сиднем, изображает из себя лебедь белую! Лицо так забелит, что белила кусочками
отваливаются, а ведь они ядовиты, да и с привозимой на Русь сурьмой не всё понятно! А
боярыни ещё хвастливо шепчутся о том, как они лихо избавляются от волосков при помощи
негашеной извести! Жуть! Наверное, княгиня тоже мажется известью.
Для Дуни современная парфюмерия стояла острым вопросом. Она не раз пыталась сказать
маме и Машкиным подружкам, что не зазорно щечки подкрасить свеклой, так нет же, всем
киноварь подавай, чтобы как у королев! А Мария Борисовна в первых рядах. Она, видите ли, стесняется своего бледного и усталого вида.
Дуня стояла и злилась. Её мама, выходя на улицу, присыпала лицо мукой, рисовала брови, губы… и всё мечтала, что как только появятся лишние деньги, то сразу купит себе настоящие
белила, румяна и краску для бровей с ресницами. А ещё она возмущенно осуждала вместе с
подругами какую-то молоденькую княжну за то, что та пришла в церковь небелёная.
Пока Дуня негодовала, сваливая в кучу всё накипевшее, Аграфена с Натальей перебросились
парой фраз о бабьей несостоятельности молодой княгини.
Аграфена напирала на недовольство Ярославны и всего общества, что тверская княгиня
больше никого не родила, а Наталья вяло отбивалась.
Дуня не раз слышала, что брак Ивана Васильевича и Марии Борисовны был политическим и
что свекровь вынуждена была согласиться женить сына на тверской княжне. Какое-то время
всем казалось, что тихий и ласковый нрав невестки смирил Ярославну с нежелательным
родством, но Дуня своими глазами видела, что между женщинами идет вражда.
Казалось бы, всё неплохо. Ярославна подавила своим авторитетом невестку и осталась
главной, но третирование молодой княгини продолжилось. Мария Борисовна старалась угодить
свекрови, а Ярославна кривила лицо и бросала упреки, что невестка бракованная и не может
обеспечить княжескую семью достаточным количество сыновей.
Дуня не понимала старую княгиню. На её непредвзятый взгляд для Ярославны всё
складывалось отлично! Она главная в семье и сын её слушает, к тому же у неё растёт чудесный
здоровый внук, который продолжит дело отца по собиранию земель! Так чего же ещё надо
старой ведьме? Какие ещё наследники? Зачем?
Дуня кипела!
На эмоциях она много чего вспомнила из истории и ей хотелось высказаться, да так, чтобы
все услышали, чтобы все узнали и прочувствовали дурь и жестокость старой княгини, да и
вообще! Политика рожать больше, чтобы хоть кто-то выжил и унаследовал…
— Только держи в тайне наш разговор, — строго велела Аграфена и Дуня вновь обратилась
вслух.
— Прознает кто, не миновать беды! — зловеще добавила боярыня Ярославны и иронично
воскликнула, копируя кого-то писклявым голосом:
— Княгиня да к ворожее!
— Что ты, я всё понимаю! Спаси тя бог! — зачастила Наталия. — Коли всё получится, Мария Борисовна отблагодарит тебя, — чуть заискивающе пообещала она.
Дуняша уже не вжималась в угол. Она напряженно застыла, как кошка перед броском.
Как ловко Аграфена обработала Наталью!
Вот вроде бы Полуэктова образованная женщина… кхм, женщины, ведь Мария Борисовна
наверняка будет участвовать в этой афере, значит, обе они ввязываются в историю с ворожеей и
дают повод для шантажа. Ну не идиотки ли?
Дуня прислушалась и поняла, что тяжёлые шаги Аграфены удалились, а легкие
приближаются к ней. Едва только промелькнуло мимо Дуниного отнорка платье Натальи, как
она вышла и тихо позвала её.
— Наталия Алексеевна!..
Женская фигурка резко развернулась и словно бы через силу сделала несколько шагов по
направлению к Дуне.
«На деревянных ногах!» — подумала девочка, разглядев даже в слабом свете побелевшее от
страха лицо женщины.
— Я!
Обе молча смотрели друг на друга.
— Ты…
— Наталия Алексеевна, ты всегда добра была ко мне, — начала Дуня, понимая, что ближняя
княгини слишком растеряна и не знает, что делать с ребёнком, подслушавшим важный
разговор.
А Дуня пыталась подобрать слова, чтобы ясно и четко показать, что нельзя связываться с
Аграфеной. Ведь даже просто сходить к ворожее значило опоганить себя! Это же какой повод
для шантажа и готовое объяснение для всех заинтересованных лиц, почему княгиня не может
больше родить.
— Дуняша…
— Погоди, Наталия Алексеевна, — оборвала её девочка. — Не знаю, слышала ли ты, как
недавно я подобрала на паперти рослого парня, которого обманули местные разбойнички и чуть
не подвели под кнут?
Женщина кивнула.
— Они ловко наболтали всякой чуши и смотрели на него честными глазами. Татям не
хотелось убивать дурачка, потому что пошел бы слух и люди озлились бы на них за него, так
они хитростью подвели его под монастырь.
— Я не понимаю, к чему, — начала говорить Наталия, а Дуню вдруг осенило, что Аграфена
