Бурят (СИ) - Номен Квинтус
— Хорошо вам говорить, а у нас просто паровозов нет!
— Кстати, о паровозах. Я тут краем уха слышал, что вы желаете купить тысячу паровозов «Э» по сто двадцать тысяч золотых рублей за штуку. Поскольку я не могу считать тех, кто занимается этим вопросом, предателями и ворами, то иначе, как обманутыми я их и не назову. Слышал, что идею эту сильно продвигал товарищ Ломоносов… кстати, где он? Мне кажется, что к нему ЧК должно внимательно присмотреться… впрочем, я не об этом. Забайкальская республика может поставить эту тысячу паровозов, причем еще до следующей весны, по цене в пятьдесят пять тысяч, и не «Э». а декаподов. Ну и минимум шесть сотен паровозов «Э» мы можем полностью отремонтировать, а еще сотен пять «овечек». Не бесплатно, конечно, в среднем ремонт обойдется тысяч в десять, золотом конечно. Но это всяко куда как дешевле того, что желает отдать этот упомянутый товарищ…
Ленин при этих словах сморщился, как будто ему лимон в рот засунули и заставили его прожевать:
— Вы хотите сказать, что к вас в Республике появились паровозостроительные заводы?
— Я говорил о паровозоремонтных. А новые паровозы — это американские декаподы.
— Американцы нам паровозов не продают!
— А мне продают. До ноября ко мне уже придет две сотни, а еще у меня есть опцион на тысячу двести с поставкой за год. А если будет нужно больше — то я и две тысячи закуплю. По цене двое меньшей, чем готовы платить вы.
— Так что же вы их не покупаете?
— А у меня золота нет. Но вы же именно золотом расплачиваться и хотите, причем тем золотом, что я не дал Колчаку вывезти. Отдайте мне его на две тысячи паровозов — и к концу года у вас с паровозами проблем не будет.
— Вы в этом уверены? — очень серьезно поинтересовался товарищ Артем.
— Абсолютно уверен. Более того, я бы хотел лично вас пригласить, чтобы вы всеми вопросами по этой закупке и занялись. Вы же английский язык знаете неплохо, а у меня с полиглотами худо. Сам же я все делать просто не успеваю.
— Федя, я это предложение поддерживаю, — не дал никому еще влезть в спор Сталин. — Паровозы нам нужны, а касательно репрессий… я предлагаю передать весь наркомат путей сообщения под управление министерства транспорта Забайкальской республики.
— Тогда у меня еще одно предложение, — снова начал товарищ Бурят, — относительно постройки дорог. Я про проект Алгембы. На нем сейчас работает, насколько мне известно, больше тридцати тысяч человек, а результата их работы не видно. То есть видно лишь то, что люди там просто мрут без пользы. Я предлагаю проект остановить, людей мне передать. Тем более это будет верным, поскольку руководитель работ — кстати, все тот же товарищ Ломоносов — куда-то пропал, а вместе с ним пропали и изрядные суммы денег, на эту работы выделенные.
— Насколько изрядные? — очень удивился Артем.
— В золоте если смотреть, то около ста миллионов. То есть это именно в золоте, а сколько в рублях и других валютах, я не знаю.
— Но на проект уже истрачено… — начал было Ленин, однако Николай Павлович договорить ему не дал:
— Не потрачено, а украдено. Сейчас из выделенного на этот год миллиарда рублей золотом якобы потрачено почти семьсот миллионов, а выстроено менее ста верст насыпи, что при кровавом царизме и в два миллиона не обошлось бы. Я думаю, что ЧК просто обязано выяснить, куда были потрачены эти деньги, а пока они разбираются…
— Хорошо, мы, скорее всего, примем ваше предложение, — прервал его Ильич. — Людей к вам как, по железной дороге отправлять?
— Ну не пешком же!
— Договорились, мы начнем отправку людей к вам, скажем, с понедельника. И на этом совещание предлагаю закрыть.
— Договорились. Эшелоны я для перевозки людей свои предоставлю, поначалу воинские, они всяко пока простаивают…
Когда собравшиеся уже разошлись, Сталин подошел к Николаю Павловичу:
— Вы точно уверены, что на этой стройке крадутся такие деньги?
— Я просто это знаю. Я же горный инженер и знаю, что пятьсот верст дороги по степи должны обойтись миллионов в двадцать пять, много тридцать если уж совсем безграмотные путейцы строить ее будут. То есть с самого начала ясно, что это афера. А когда это ясно, то стоит лишь повнимательнее вокруг нее оглядеться. Кстати, на этом заседании четверо точно знали, куда эти деньги ушли.
— Их же надо…
— Не надо. Пока не надо. Пока эти четверо внезапно не узнают, что там, куда деньги уходят, их уже не будет. Правда это дело не самое быстрое, но к концу следующего года здесь точно начнется веселье.
— А вы…
— А я люблю в веселье поучаствовать. И вас приглашаю присоединиться, а так же Федора Сергеевича.
— Почему это вы только нас приглашаете?
— Потому что вы у Державы не воруете.
— Хм… и много нас таких, не ворующих?
— Трое пока. Пока трое. Пока…
В середине октября в Белостокский уезд Забайкальской республики начали приходить очень интересные эшелоны. Интересные, потому что на них перевозились трактора. Земли в уезде было почти триста тысяч десятин, из которых пахотных было чуть больше половины. А половина этой половины приходилось на земли помещичьи, ныне «конфискованные в пользу Республики». Всего вышло семьдесят шесть тысяч десятин, на которые весной должны были выйти пять сотен тракторов. Гусеничных, собственной забайкальской выделки: американские «Фордзоны» были, по мнению работавших на них мужиков, «полным говном» по сравнению с русскими «Бычками».
Но это — весной, а пока Николай Андреевич тут работал в поте лица. По договору с поляками все пленные привозились именно в Белостокский уезд — и он (не лично, конечно — но и лично тоже) каждого опрашивал на предмет выяснения, каким мучениям они подвергались в плену и кто именно над ними измывался. Работенка была нудная и противная, но результаты ее стали проявляться сразу после того, как последний из пленных красноармейцев покинул Польшу: в первую же неделю шестеро таких любителей поиздеваться над пленными встретились со стрелой. И стрелу они эту встретили кто горлом, кто грудью, а один даже глазом решил ее остановить. Польская общественность вздрогнула — и тут же вспомнила слова этого русского бурята о том, что «а кто уже над пленными издевался, того бог покарает. Великий Хухэ Мунхэ тэнгри, бог монголов»… А о том, что у Николая Андреевича среди жандармов нашлось несколько офицеров, с радостью детство вспомнивших и перенявших у бурятов искусство метко из лука стрелять, они не догадались. И господин товарищ Малинин (так его прозвал Николай Павлович) надеялся, что еще долго не догадаются. Достаточно долго, все же список палачей-любителей оказался довольно большим…
Глава 13
В последний день мая прекратилось действие американского закона о гарантированных ценах на пшеницу — и уже первого июня эта цена упала сразу вдвое. А к осени, когда пошло зерно следующего урожая, цены рухнули еще больше чем в два раза. Сидящий в Окленде агент правительства Забайкальской республики в конце сентября, пользуясь затовариванием в порту, закупил полтора миллиона бушелей пшеницы всего по пятьдесят два цента — что объяснялось приближением сезона дождей и переполнением элеваторов. Конечно, семьсот восемьдесят тысяч долларов — сумма очень немаленькая, но когда деньги есть, то и такой расход можно себе позволить. А деньги — они были, причем денег было… достаточно. Сто миллионов золотых рублей, пропавших вместе с инженером Юрием Ломоносовым, пропали ведь не откуда-нибудь, а из шведского банка — откуда их по ордеру, соответствующему этому номерному счету, владелец перевел уже в банк американский. Но даже эти деньги в общей массе «новых поступлений в бюджет Республики» выглядели почти что мелочью: в него попали и семьдесят миллионов, но уже совершенно американских долларов, со счета безвременно усопшего несостоявшегося главкомполяка: Николай Андреевич, приехавший в Белосток вместе с Николаем Николаевичем, умел задавать правильные вопросы — а какие вопросы будут тут правильными, он подсмотрел во время беседы Николая Павловича с инженером Ломоносовым. А получать на свои вопросы правильные ответы он и так давно уже умел.
