Журналюга (СИ) - товарищ Морозов
Хозяин принес из другой комнаты «Весну». Да, не новая, юзаная, но во вполне приличном состоянии. «Отец мне из загранки новый японский музыкальный центр привез, — пояснил причину продажи магнитофона, — „Весна“ уже мне больше не нужна. Отдаю, как и сказал, всего за двести целковых. Бери, пока я добрый!»
Паша тщательно проверил магнитофон — вроде бы все работает. И воспроизведение, и запись — всё в норме. Кивнул, достал деньги, отдал. Попросил: «И мне бы еще импортных кассет с записями…» Парень понимающе кивнул и притащил целую коробку — выбирай любую. У Паши от этого богатства аж глаза разбежались — это были настоящие, фирменные кассеты. Но пришлось себя сдерживать — денег уже осталось впритык. Выбрал, как и хотел, три кассеты, рассчитался.
«Ладно, бери в подарок еще одну! — сделал щедрый жест парень. — Дарю! Вижу, что в музыке ты кое-что понимаешь…» Паша поблагодарил, покопался и взял «Иглз». Правде, кроме знаменитого «Отеля 'Калифорния» у «орлов» и слушать-то было особенно нечего, но зато сама эта песня… Настоящий суперхит! И отличный, кстати, долгий, приятный медляк, под который так зд о рово танцевать с красивой девушкой. Плотно прижимая ее к себе…
Паша ностальгически улыбнулся и промурлыкал про себя: «Рады мы вас видеть в „Калифорнии“, гаснет лунный свет, гаснет лунный свет, гаснет лунный свет…» После чего, очень довольный удачными покупками, покинул квартиру. Прямо скажем — ему крупно повезло.
Настроение было самое отличное, и, когда он шел обратно к автобусной остановке, продолжал тихо напевать про себя: «Ждем мы вас в отеле „Калифорния“, лучше в мире нет, лучше в мире нет, лучше в мире нет…» И улыбался грустной, задумчивой улыбкой — снова вспоминал Марину. Это была их любимая песня, под нее они танцевали на свадьбе… Эх, хорошее было время! Но, может, оно еще будет?
Конечно, нельзя дважды войти в одну и ту же воду и не стоит повторять прежние ошибки. Паша не собирался искать встречи с Мариной. Во-первых, ей сейчас всего тринадцать лет, что он ей скажет? Заводить знакомство с ученицей шестого класса? Неправильно поймут.
А во-вторых, самое главное, он сейчас совсем не Пашка Мальцев, а Павел Матвеев. Другой человек — и внешне, и внутренне. Значит, и судьба у него должна быть другой — хотя бы отчасти. Нет, твердо решил для себя Паша, с Мариной — никаких контактов. Пусть она будет счастлива с другим человеком… Нет смысла наступать на те же грабли. Марина, как он знал, вскоре после развода выскочила замуж за какого-то голландца (где только его подцепила?) и уехала на родину мужа. И больше он о ней ничего не слышал. И, если честно, никогда не искал информации… У каждого — своя жизнь.
Так для Паши закончился этот субботний день, полный грусти и ностальгических воспоминаний. А завтра, в воскресенье, он должен быть на дне рождения Майи Киселёвой. Это тоже очень важное, ответственное (но и очень приятное) мероприятие. И к нему нужно тоже как следует подготовиться. Хорошо, что подарки уже есть, не надо ничего больше придумывать, а цветы он, как всегда, купит на Ленинградском рынке. Разумеется, красные розы, пять штук.
Глава 13
Паша шел на день рождение и напевал про себя: «У Светки Соколовой день рождения, ей сегодня тридцать лет, я несу в подарок поздравленья и красивый розовый букет…» Майе Киселевой исполнилось только семнадцать, до тридцати еще, слава богу, очень далеко, но в подарок ей он действительно нес шикарный букет из роз — пять штук, как и хотел. Купил на Ленинградском рынке, отдал три целковых. Но розы того стоили — крупные, плотные алые бутоны, длинные шипастые темно-зеленые стебли… Эх, гулять — так гулять!
Поднялся на лифте на двенадцатый этаж одной из соседних башен-близнецов и позвонил в 67-ю квартиру. Открыла сама именинница — в умопомрачительно красивом, очень идущем ей платье: что-то такое синее с белым, легкое, воздушное, с бантиками и рюшечками… Ну, просто Наташа Ростова на первом в ее жизни балу! Классика! Волосы уложены в высокую, сложную прическу, глаза и губы — слегка накрашены, а пахло от Майи просто волшебно — какими-то пряными, заморскими духами.
Паша искренне поздравил именинницу, вручил розы, коробочку с «Быть может» и набор косметики. Майя вся зарделась от удовольствия: и букет, и подарки ей явно понравились. Подождала, пока гость разденется, и проводила его в большую комнату. Там уже был накрыт праздничный стол: салаты, закуски, нарезки, сыры, мясо, рыба, фрукты и даже две бутылки сухого вина. Видимо, именинница решила отметить свой бёфдей вполне по-взрослому.
На диване сидели и, судя по всему, чувствовали себя не совсем в своей тарелке четверо юных кавалеров (стеснялись, мялись, не знали, куда деть руки). Две девицы (тоже из класса) расположились в креслах и с большим интересом листали женские журналы «Мода» за прошлый год.
Мама виновницы торжества (моложавая, стройная, красивая женщина — понятно теперь, в кого Майя!) хлопотала на кухне, а папа (высокий, солидный мужчина с небольшим брюшком) помогал накрывать на стол. Паша вежливо поздоровался с родителями, пожал парням руки, а девчонкам просто кивнул. Поскольку все сидячие места в комнате были уже заняты, он отошел к книжному шкафу и сделал вид, что рассматривает разноцветные томики за стеклом: немного подписных собраний сочинений, кое-какие неплохие издания, есть, разумеется, и почти вся популярная нынче «макулатурка». В общем, всё, как у всех, — как у большинства советских граждан, собирающих книги не столько для чтения, сколько для престижа: ровные ряды толстеньких томиков (и особенно — ПСС) красиво и «дорохо-бохато» смотрелись на полках модных гэдээровских, чешских. румынских и венгерских «стенок».
Но гордостью этой книжной коллекции, несомненно, являлась очень престижная «Всемирка» — «Библиотека всемирной литературы» в двухстах томах. Ее толстые (и не очень) издания в стильных цветных суперобложках занимали б о льшую часть объемного шкафа. Томики плотно теснились на полках и всем своим видом говорили: «Смотрите, хозяин этой квартиры — человек обеспеченный и с нужными связями, смог нас достать!» Паша скользнул рассеянным взглядом по плотным разноцветным рядам, заметил Хемингуэя и попросил у отца Майи, Ивана Сергеевича, разрешения полистать книгу. Тот кивнула: конечно же!
Достал толстый, тяжелый том и начал бегло просматривать роман «Прощай, оружие!» Все равно пока делать нечего — ждали еще двух девочек. К нему подошла Майя:
— Интер6есно?
— Да не очень, — честно признался Паша, — на мой взгляд, Хэм — довольно скучный автор. Слишком серьезный, что ли… Пишет так, как будто излагает истину в последней инстанции, и почти все его вещи по большей части — одни только длиннющие рассуждения и описания, а вот действий и диалогов у него, на мой взгляд, маловато. Да, разумеется, он — великий писатель, классик, с этим никто не спорит, но, думаю, не для нашего читателя… И тем более — не для молодого.
— Вы читали Хемингуэя? — удивился Иван Сергеевич, помогавший сервировать стол. — А что именно?
Паша с ходу назвал несколько произведений, потом упомянул, что Теодор Драйзер, с его точки зрения, гораздо интереснее для советского человека, особенно юного: более прост и понятен. Текст читается намного легче, чем у Хэма, да и сюжеты не в пример живее и разнообразнее. А также занимательнее и познавательнее, особенно его знаменитая трилогии «Финансист», «Титан» и «Стоик». Хотя и другие его известные романы, скажем, «Американская трагедия» и «Сестра Керри», тоже очень даже ничего — дают практически полное представление о жизни в США в конце прошло и начале нынешнего века.
— Ну надо же, — еще больше удивился Иван Сергеевич, — у вас очень необычные, зрелые и самостоятельные суждения для простого школьника. Сейчас, как я знаю, старшеклассники читают очень мало, да и то — в основном те произведения, что им задают в школе по программе. А романы Хемингуэя, как и Драйзера, насколько мне известно, в нее точно не входят… Вот моя дочка (кивок на Майю) ни одного из них не прочла, хотя дома — целая библиотека!
