Великая Пустошь - Александр Владимирович Неверов
Я понимаю, твоё волнение, но сам суди! При таких перспективах бросать всё это и идти в Ковчег, как раньше решили, откровенно глупо! На одной чаше весов - путь в Ковчег, где ещё не ясно, что с нами будет, а на другой чаше - начать новую жизнь, в которой мы можем жить, как захотим!
- Это я понимаю, Антон, - сказал старик. - Но, о моральных аспектах вы думали?
- Моральных?! - воскликнул Санир. - А ты сам, папа, думал об этих моральных аспектах? Посмотри на нас! Я с Фертиной детей так и не завёл, всё откладывали, до лучшей жизни. Только начали копить на свой дом и вон, сам знаешь, что случилось и где те деньги! Посмотри на Олафа, на Антона! Им тоже хочется свою семью и детей, а как они создадут семью, если они с пустыми карманами сидят?!
И ведь ты хорошо знаешь, что все мы с золотыми руками, и вот, чего мы добились? Ничего! И вдруг, жизнь даёт нам шанс, который бывает раз в жизни, и ты, папа, начинаешь гундеть про такие-то моральные аспекты.
Что, я не прав? Скажи, папа!
Прищурившись, старик смотрел на сына недобрым взглядом. Некоторое время он молчал, а затем сказал:
- Я понимаю, грядущее богатство затмило вам разум и вы ни о чём другом, и слушать не хотите. Это понятно. Но ведь должен же остаться у вас, хоть какой-то, инстинкт самосохранения!
- О чём ты, папа?
- Да вот о том, о чём сейчас говорил этот дурачё... Этот парень! - старик похлопал по плечу Агея. - Об охотниках за головами!
- Послушай! - подал голос Олаф. - Рабы сейчас у нас. Но через пару часов вернутся Сквилл с Груком и он заберёт их. Поэтому мы и сидим здесь, как в осаде!
При этих словах Санир быстро подошёл ко входной двери и через жалюзи одного из окон сбоку, посмотрел на улицу, после чего повернулся к остальным:
- Пару часов потерпим, посидим, в темноте, а там уже всё! Наша работа сделана. Всё остальное - уже забота Грука. Он за это деньги получает!
Агей понял, что фермеры сидят с закрытыми шторами, опасаясь нападения. Вряд ли они опасаются всерьёз, а скорее всего, просто перестраховываются, понял парень.
- То есть ты, Санир, - сказал старик, - искренне считаешь, что если вдруг, по следам рабов, к нам придут охотники за головами, то ты им скажешь: "Мы тут не при чём, и все вопросы к Груку", а они тебе скажут: "Ах, извините!" И пойдут к нему в полицейский участок. Так, ты себе это представляешь?
- Примерно так, - криво улыбнулся Санир.
Старик же посмотрел на Антона:
- Ты тоже, так думаешь?
- Послушай, отец, - сказал тот. - Мы же на границе живём. Здесь же, у нас, всё время бродяги шастали. Кто в Ковчег бежал, кто просто скитался. Всё время начеку быть приходилось. Вон, даже девчонок, без пистолетов, никуда не выпускали. Что это за охотники такие? Не армия ведь огромная. Если кто и сунется, отобьёмся. За такие деньги, можно и напрячься.
Двое других сыновей Трерия поддержали Антона, согласно поддакнув.
- Ладно, ребятишки, - сказал старик. - Сейчас я расскажу вам историю на эту тему, которая произошла в моей молодости, незадолго до того, как я познакомился с вашей матерью.
На лицах мужчин в гостиной появилось нарочито внимательное выражение, однако Агей без труда понял, что слушают они только из уважения к старику, а на саму историю, которую им предстояло выслушать, им наплевать. Щуплый Санир, глядя на старика, в очередной раз направился к двери.
- Было это в городке Саладоний, - начал рассказ старик. - Жил там, один очень богатый торговец, и был у него сын...
Санир, подошедший к двери, привычно раздвинул пальцами жалюзи, выглянул наружу и вдруг встрепенувшись, тихо выругался.
- У нас гости! - сдавленным голосом сообщил он.
- Кто?! - сразу очнулся Олаф.
- Какие-то бродяги.
Олаф и Антон резко вскочили, подхватили свои ружья и ринулись к двери, где тоже стали смотреть через жалюзи.
Агей подумал, что вряд ли это охотники за рабами, которых опасается старик Трерий. Вероятно, это Седат. Вряд ли так совпало, что какие-то местные бродяги тоже пришли сюда, дабы попросить милостыню.
