Каратель из погибшего клана - Максим Обухов

— Молодой человек, вы не понимаете всей серьёзности ситуации, которая нависла над нашим родом.

— Над моим родом ничего не нависло, — поправил я тётушку. На её лице моментально вспыхнула злость.

Да, тётя не умела сдерживать эмоции, ей стоило бы этому поучиться. Она сжала кулаки и, наверное, готова была ударить по столу.

— Мария, перестаньте! На самом деле всё отлично! Чего вы переживаете? Если Михаил не придумает ничего, земля так и так отойдёт Куракину. Вы поймите меня, Михаил. Он ведь придёт с полицией и потребует эту землю. Нам будет нечего ему предложить, и тогда они арестуют имущество, и через суд заберут у нас землю. Других вариантов нет, если, конечно, вы что-то не придумаете и не спасёте нас.

Он улыбнулся. Я бы посмотрел, как бы он улыбался, если бы узнал, какой козырь лежит у меня в комнате. Я бы, конечно, многое отдал, чтобы они сейчас узнали, что земли, которые они так торопятся продать, на самом деле содержат не так много артефактов, как они думают.

Но говорить им об этом не следовало.

Я улыбнулся вместе с ними.

— Посмотрим. А вы, тётя, должны знать, что скоро я стану совершеннолетним и в вашей опеке уже практически не буду нуждаться. Вы уже придумали, как оплатите свои долги?

Она покраснела — видимо, мои напоминания сильно действовали ей на нервы.

— Нет, ты скоро съедешь, мой дорогой племянник, я тебе скажу даже больше — всё решится… — резко произнесла она и встала из-за стола.

— Мария, — громко произнёс дядя, останавливая её, и она, повернувшись, поняла, что сболтнула лишнее.

Вот, видимо, тётя с дядей что-то уже придумали насчёт меня. Я думаю, что они хотят меня убить.

Тётя, видимо, решив со мной не спорить, резко встала из-за стола и направилась к выходу, попутно сильно рявкнув на Настю, которая не выдержала и убежала рыдать. Ей достаётся больше всех в этом доме.

Я, доев свою яичницу, посмотрел на дядю, который светился от счастья.

— Михаил, я думаю, так не надо разговаривать с тётушкой. Она ведь всё делает для того, чтобы спасти род семьи. Ты должен войти в её положение и помочь ей, — произнёс он, внимательно глядя на меня.

— Вы не переживайте, скоро я избавлю её от этих хлопот, — произнёс я, вставая из-за стола. Сидеть и смотреть на дядю у меня не было никакого желания. Мне хотелось закончить дела и отдохнуть, съездить в ресторан, позвать Стронского, может, даже сыграть с ним в карты. Или позвонить Марии и хорошенько отдохнуть.

Я направился к себе в комнату, где по дороге встретил Настю. Она с подносом поднималась к тёте. Видимо, Мария Фёдоровна захотела выпить чаю отдельно от меня.

Пусть пьет, я толкнул дверь своей комнаты и хотел немного расслабиться, полазить по интернету и почитать последние новости Империи, как тут же раздался звонок. Я нащупал телефон и достал его. Это был Гудков; его фамилия высветилась на экране.

— Алло, Михаил, у нас проблема, причём огромная. Отцу позвонили и сказали, что сегодня назначена комиссия, которая определит, нужна тебе постоянная опека или нет.

— И что? — спросил я непонимающим голосом.

— Как что? Если они решат, что твоя подпись на договоре больше не нужна, тётя сможет хоть сегодня подписать договор о продаже земли. Ты это понимаешь? Я готов спорить, у них всё готово: договор на продажу твоей земли. Надо срочно исправлять ситуацию, ты меня понял? Мой отец будет тянуть до последнего. Но там замешаны очень важные люди, им важно сделать это как можно быстрее. Мой отец, возможно, дотянет до вечера — он так сказал. Но, конечно, он будет пытаться, чтобы это заседание перенесли на другой день, на завтра, лучше на послезавтра. Если, конечно, у него получится. Поэтому ты должен бежать сюда, в имперскую канцелярию. Я тебя сейчас заберу.

Я задумался: шансы на то, что они перенесут заседание, на самом деле невелики. Если Куракин решил мертвой хваткой довести дело до конца… Гудковы мне точно не помогут.

Здесь нужно было придумать что-то другое. Тогда я сразу вспомнил о заключении по земле. Единственный шанс спасти положение — ехать к Куракину и показать ему документы, чтобы он узнал правду о земле. Это был единственный вариант спасти ситуацию.

— Слушай, Сергей, ты знаешь, где живёт этот Куракин? Ну, сто процентов же знаешь.

— Что, Миша? Ты не понимаешь, о каком Куракине ты говоришь? Тебе надо срочно ехать в имперскую канцелярию, ты меня слышишь? Прямо сейчас! Стой на месте, я еду, всё объясню тебе по дороге.

— Нет, ты мне скажи, где живёт Куракин, — перебил я его.

— Ты что задумал? Я твой адвокат, доверься мне, прошу, в этих делах. Нам надо срочно лететь в эту комиссию — шанс есть, правда, небольшой.

— Сергей, скажи, где живёт Куракин! — громко сказал я, и в телефонной трубке наступило молчание. Гудков младший думал, что делать — наверное, он растерялся и не понимал, что происходит.

— На улице Сальникова, рядом с отелем «Звёздная ночь». Я тебе не понимаю, что ты задумал.

— Скоро узнаешь. Езжай в имперскую канцелярию и оттуда будешь докладывать о ситуации, а у меня есть одно дело.

Я положил трубку — его уговоры слушать было совершенно некогда. Мне нужно было действовать, потому что только так я мог остановить этот процесс.

Медлить было нельзя, и я тут же схватил документы, которые до этого спрятал в ящик. Я открыл его, достал бумаги и вытащил из них примечание, Куракину не надо знать про черный минерал. Теперь, если так прочитать документ, то создается впечатление, что земля и впрямь бесплодна. Лишь небольшие залежи руды, которая не стоила и половины той суммы, на которую рассчитывал Куракин.

Всё было готово. Я вызвал такси, крепко держа документы в руках.

Машина приехала быстро — за это я люблю такси. Сев в машину, я назвал адрес. Автомобиль рванул с места и понёс меня по шумному городу. Я сидел в мягком кресле и сжимал бумаги в руках, разглядывая город.

Особняк, к которому я подъехал, был полным олицетворением Куракина. Небольшое двухэтажное здание с высоким забором. В нём всё было просто: никаких гербов и дорогих материалов. Куракин на его строительстве экономил нещадно. Наверное, он даже не заплатил рабочим.

Я вышел из машины, расплатился с таксистом и постучал в ворота. Мне открыл охранник, который внимательно меня оглядел. Это был мужчина пожилого возраста с большими усами. Вид у него был недовольный, как и у всех охранников. Он