Анти-Горбачев 3 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Стоп, — притормозил Гдляна Романов, — приписки касались только хлопка или остальных сельхозкультур тоже?
— В основном все крутилось вокруг хлопка — стратегический же товар, внимание на него обратил лично Леонид Ильич. Но и по зерновым, и по фруктам-овощам тоже кое-что есть… но на порядок в меньших количествах.
— Ясно, продолжайте, — разрешил Романов, стоя у окна кабинета, но тут позвонил один из телефонов на столе.
— Слушаю, — сказал генсек, подняв трубку, — так… это точные сведения? Хорошо, я отдам нужные распоряжения.
— Что случилось, Григорий Васильевич? — нервно спросил генпрокурор.
— Рашидов застрелился, — объяснил тот, — тело обнаружил его секретарь десять минут назад. Вы выходили на него? — поинтересовался он у Гдляна.
— Прямых контактов пока не было, — ответил тот, нервно крутя в руках блокнот с записями, видно было, что руки у него сильно дрожат, — но он, конечно, был в курсе нашего расследования.
— Так, — почесал в голове Романов, — на время прекращаете все свои действия — до особого распоряжения. А нам надо подготовиться к похоронам товарища Рашидова.
Смена караула
У Кремлевской стены, естественно, Рашидова хоронить не стали. И мавзолея ему, как Владимиру Ильичу и Тимуру Тамерлановичу тоже не построили. И результаты расследования группы Гдляна-Иванова повременили обнародовать. Все прошло тихо и буднично, причем сам Романов на похороны не прилетел, отправил вместо себя предсовмина Воротникова. Похоронили его на Чагатайском кладбище в окрестностях Ташкента.
Спустя приличествующее случаю время после похорон в Ташкенте состоялось выездное заседание Политбюро ЦК КПСС, посвященное одному вопросу — утверждению нового лидера Узбекистана. Согласно установленным негласным правилам это место должен был занять Председатель Верховного совета республики Усманходжоев, но у Романова, видимо, было свое мнение на этот счет.
— Товарищи, — так незамысловато он начал совещание, — предлагаю почтить память Шарафа Рашидовича минутой молчания.
Все дружно встали и помолчали отведенную минуту.
— А теперь приступим к повестке дня, — продолжил Романов, когда все уселись на свои места. — Какие будут мнения относительно преемника товарища Рашидова?
— По заведенному обычаю, — подал голос текущий Предсовмина республики Худайбердыев, — первого секретаря обычно замещает Председатель Верховного совета, — и он кивнул на соседа, Усманходжаева.
— Да, — согласился Романов, — так всегда было и ранее, однако сейчас в дело вмешались непредвиденные обстоятельства, которые могут скорректировать стандартные процедуры…
— И что же это за обстоятельства? — это выступил уже сам претендент на высокий пост.
— Как будто вы сами не знаете, Иманжон Бузрукович, — ответил Романов (имена и отчества узбекских руководителей он до этого заучивал добрых полдня), — называются эти обстоятельства «хлопковое дело», слышали, наверно?
Усманходжаев не нашел слов, чтобы ответить на этот прямой вопрос, поэтому просто сглотнул слюну и молча кивнул.
— Так вот, — продолжил Романов, не услышав ответа, — за последний год в республике вскрылись неприглядные, будем говорить прямо, факты вопиющих правонарушений в самых разных сферах. Больше всего, конечно, в сельском хозяйстве, а именно в хлопководстве.
В кабинете было тихо так, что слышно было бы, как пролетает муха. Если бы она тут обнаружилась, конечно. Романов сел на свое председательское место и, наконец, высказал свою основную мысль.
— Не будем оглашать результатов расследования по хлопковому делу, тем более, что это может занять несколько часов. А просто перейдем к выводам… высшее руководство республики основательно оказалось замешано в хлопковые махинации, это главный вывод.
Тут уже молчать стало опасно, поэтому заговорили практически все присутствующие, причем одновременно. Романов поднял руку и притормозил речевую активность участников совещания.
— Все обсуждения и возражения потом, товарищи. А сейчас нам нужно решить главный вопрос — кто будет Первым секретарем ЦК Компартии Узбекистана?
В кабине опять воцарилась мертвая тишина — никому не было известно, что там в голове у Генсека, поэтому попасть пальцем в небо не хотел никто. Романов тяжело вздохнул и огласил свое решение.
— Мы тут посоветовались с товарищами и есть мнение… — выдал он чеканную формулировку, на которую трудно было что-либо возразить, — поставить на этот высокий пост человека со стороны… временно, конечно… до нормализации обстановки в республике.
— И кого же именно вы имеете ввиду? — решился спросить Усманходжаев.
— Бориса Вениаминовича Гидаспова, — не задумываясь, ответил Романов, — второго секретаря Ленинградского обкома, ученого-химика и хорошего организатора.
Глава 25
— Нет возражений, чтобы он принял участие в нашем обсуждении? — продолжил Романов.
Возражений, естественно, ни у кого не возникло, поэтому бывший помощник Рашидова открыл, повинуясь жесту генсека, входную дверь, и в нее вошел товарищ Гидаспов — не очень молодой, но еще и не дряхлый мужчина стандартной для советского руководителя внешности.
— Я позволю себе представить кандидата на высокий пост, — продолжил Романов, — когда Гидаспов раскланялся и сел на стул в конце длинного стола, — Борис Вениаминович родился в 1933 году, ему 52 года, таким образом… по образованию он химик, докторскую диссертацию защитил в Ленинграде в возрасте 33 лет. Длительное время заведовал институтом прикладной химии, который занимался исследованиями в самых разных областях, в том числе связанных с разработкой и применением ядерного оружия. В прошлом году избран на пост второго секретаря Ленинградского обкома. Член-корреспондент Академии наук, женат, имеет двух детей. Какие будут вопросы к претенденту? — предложил он собранию.
Вопрос решился задать только неудавшийся кандидат в первые секретари, Усманходжаев.
— Григорий Васильевич, а почему выбран именно представитель Ленинграда? От Ташкента до этого города часа три лететь на реактивном самолете. Может быть, надо было взять кого-то из более близкого региона?
— Вот именно исходя из этого обстоятельства он и был выбран, Иманжон Бузрукович, — пояснил ему Романов. — С целью минимизации вовлеченности в местные обстоятельства. Сами посудите, что было бы, если б начальником поставили казаха или, например, киргиза…
Собравшиеся оживились, начав переговариваться, но высказаться прямо так никто и не решился.
— Абсолютно ничего хорошего не вышло бы, товарищи, — продолжил Романов, — как показывает история, максимально тяжелые отношения складываются у народов, которые живут бок о бок. Как у Индии с Пакистаном, например… или у Германии с Францией… или, если ближе к нашим обстоятельствам, у Армении и Азербайджана. А к тем, кто живет далеко, обычно претензии минимальные. Еще вопросы?
— А Борис… эээ, — решился спросить Усманходжаев, — Вениаминович, так?
Романов кивнул, тогда тот продолжил.
— Он в курсе наших обычаев и традиций? Которые складывались веками и даже тысячелетиями — первое государство на узбекской земле появилось, если кто-то не знает, в восьмом веке до нашей эры, Согдиана и Бактрия называлось. Самарканду две с половиной тысячи лет недавно исполнилось.
Романов кивком головы передал слово Гидаспову, и собравшиеся услышали его первые слова:
— Для меня это очень высокая честь — руководить регионом с такими богатыми историческими традициями, — сказал он, — и я конечно предварительно ознакомился с большим массивом информации, касающемся местной специфики. А если что-то вдруг окажется незнакомым, то я, наверно, могу рассчитывать на помощь уважаемых узбекских аксакалов, — и он поклонился в сторону Усманходжаева с Худайбердыевым. — Вместе мы сможем сделать больше, чем по одиночке…
— Еще вопросы? — начал торопить собрание Романов, — давайте поживее, у меня еще одно дело на сегодня есть.
