Змеелов в СССР (СИ) - Дорнбург Александр
Набрал оптом щелка, купил еще один чемодан. Распределил змей и шелк. Последние дни перед отъездом сидел как на горячих углях. Дав бакшиш, выехал обратно в Киев. У меня государственные экзамены на носу. И эта поездка прошла успешно. Меня уже знали и везде давали зеленую улицу. Словно дипкурьеру.
После приезда, сдав свой ядовитый и не очень товар, я засел грызть гранит науки. И дописывать дипломную работу. Не скрою, последние полтора-два месяца проведенные в разъездах дались мне очень тяжело. Особенно промежутки между поездками, когда приходилось работать на износ. И последние дни, когда я старался нагнать остальных студентов. Не хотелось бы опозориться в университете на финальном этапе.
Все юноши и девушки, заранее волнуются перед роковой лотереей экзаменов. Хотя, казалось бы нам, биологам, что волноваться? От наших знаний что зависит? Как в школе детям по пестики-тычинки рассказывать? А вот поди ж ты, всего меня трясет от нервов.
Совершенно непостижимо, каким-то образом я сумел в таком состоянии написать дипломную и сдать государственные экзамены. Похудел я так, что еле держался на ногах. Лицо словно обуглилось. В запавших глазах, как у фанатика или наркомана, появился нездоровый лихорадочный блеск.
Однако, змеи меня вывезли. Мне хватило и избранной темы. В ней оказалось даже какое-то предвидение, так как защита диссертации совпала с периодом пробуждения повышенного общественного интереса к целебным свойствам змеиного яда.
Так что мои страдания того стоили. Теперь я дипломированный специалист. С высшим образованием. А «Звание — сила». Так диплом мне дает спасительную «бронь» от службы в армии.
И я уже обладаю настоящей работой. Техников и специалистов везде недобор, так что в отделах кадров смотрят на диплом, а не разглядывают выставленные в нем, к примеру, тройки. А на фабрике меня взяли на постоянку, кроме того Ленинград и Прибалтика еще в начале марта прислали мне письма с просьбами поставлять змеиный яд. На фармацевтические фабрики.
Предложение было заманчивым. Но как его принять? Ведь я почти не знаком с приемами «доения» змей.
К счастью, все было предусмотрено:
— У вас нет опыта? Научим.
В этих же письмах мне предложили за их счет по броне проехаться в Ташкент, на местный серпентарий, где мне быстро проведут инструктаж по доению ядовитых змей.
Я так и поступил. Инструктор не стал откладывать дело в долгий ящик, достал из стола стаканчик и показал, как надо подносить его ко рту змеи. Вся эта манипуляция была довольно проста, но инструктор предупредил, чтобы я был осторожен во время «доения» кобр и гюрз, потому что иногда они ухитряются укусить ловца зубами нижних челюстей. Понятно! Да тут и малый ребенок справится. Если «озверина» выпьет.
В память о инструктаже в серпентарии мне подарили целых два стаканчика. Дерзай!
Между тем, в 30-е годы еще не был разработан научный способ хранения змеиного яда. Это было сделано намного позже. Вот как описывает С. В. Пигулевский яд кобры в своей книге «Ядовитые животные».
'…Свежий яд и водные его растворы очень нестойки. Уже в течение первых суток он теряет до 25 процентов токсичности, а в дальнейшем его активность падает еще больше. Вместе с тем уже через несколько дней свежий яд в результате жизнедеятельности бактерий подвергается распаду.
Значительно лучше токсические свойства яда сохраняются при разведении его глицерином. Активность подобного раствора держится на протяжении нескольких суток без изменения. Для более длительного хранения жидкого яда его приходится замораживать до —5, —10 градусов и держать в темном месте. Однако при всех этих способах токсическая активность сохраняется все-таки недолго. Наиболее радикальным методом сохранения токсичности яда является его высушивание.
Последнее осуществляется на воздухе с помощью вентиляционных установок, но отнюдь не на солнце или при сильном нагревании. Высушенный яд буреет и превращается в тонкую пластинку, растрескивающуюся на неравные частицы, напоминающие кристаллики. Полученный таким образом сухой яд лучше всего помещать в пяти- или десятиграммовые стеклянные ампулы, из которых удаляется воздух. Ампулы запаиваются и заворачиваются в станиолевую бумагу. Хранить их следует в холодильных установках при температурах —5, —10 градусов. При подобном способе токсичность не снижается в течение многих лет'.
Конечно, никаких холодильников тогда у меня не было. Как и запаянных стеклянных вакуумных ампул. Демонстрируя бурление мысли, я просто заказал в Киеве, чтобы выслали мне с завода «Арсенал» оцинкованные трубки. За гроши. Сплющил их с одного конца, залил оловянным припоем, а потом насыпал туда бурые пластинки высушенного змеиного яда и наглухо припаивал с другого конца 20 копеечную монету в качестве крышки. Ни на одну порошинку нельзя поколебать доверие к фирме! Что веников не вяжет.
Потом все заворачивал в несколько слоев оберточной бумаги и высылал почтой. И судя по всему, другие делали все еще хуже, так как мой яд неизменно оказывался в числе лучших. У остальных доходил полуразложившийся. Поэтому я сразу стал считаться поставщиком на хорошем счету.
Одно плохо. С бабами я пролетел. В Туркмении выбор не богат, особенно в Байрам-Али. Нет, в санатории я мог без труда подцепить какую-нибудь отдыхающую, с болезнью почек. Хоть рожа овечья, была бы душа человечья…
Но это баловство, спорт, а не выбор спутника жизни. В Киеве же я был наездами и очень занят. Хотя в последнее время вооруженный набором слов, выражений лица, глаз и голоса, я без разбора носился за всеми юбками. Бросался как диабетик на инсулин. Но подходящего варианта все не проклевывалось.
Ничего, возможно в конце сентября я выберусь на курорт в Сочи посмотрю, что там сейчас с отдыхающими. Или еще как-нибудь вывернусь. А то как-то действительно тоскливо становится. С другой стороны мне в Туркмении еще себе как-то жилье предстоит приобретать. И главное где? Столицей будет Ашхабад, но его снесет землетрясением 1948 года, сравняет с уровнем пола.
Придется что-то временное в Байрам-Али подыскивать. Так как ведомственное жилье получить мне не грозит. А медики могут и погнать. Гостеприимство гостеприимством, но жить на птичьих правах мне никто долго не позволит. Разве что по совместительству оформиться на полставки санитаром. Но без медицинского образования могут не взять. Только дворником.
Между тем мне стоило ускоряться. Жизнь — отнюдь не шахматная партия. Губительный цейтнот слишком часто является следствием не медленности действия, а поспешности. Я уже год в этом времени и в этом теле. И все барахтаюсь. А война уже на пороге. Через четыре года. И понятно, что предупреждать бесполезно. Кто я такой? А товарищ Сталин никому не верит, даже своим ближайшим помощникам.
Ему сам официальный резидент советской разведки в Японии Рихард Зорге говорил о дате начала войны — как об стенку горохом. В последний мирный день 21 июля, около десяти человек польскую границу перешли или Буг переплыли, чтобы предупредить, что немцы утром нападут — ноль эмоций. Даже немецкий солдат там был, дезертир-антифашист, всех только как провокаторов в КПЗ посадили.
Так что надо надеяться только на собственные силы. Буду считать, что год я проработал в тестовом режиме, а теперь начнутся серьезные игры. Я зашел в Сомовой и предупредил, что теперь возьму относительно много — 200 грамм. Половина денег у меня уже была, вторую половину я намеривался занять у родственников. Большей частью у своих еврейских родичей, под 15 % на полгода.
Обратно я при помощи Надир-усто приобрету паншерские изумруды из Афганистана и привезу их в Киев. А тут многие из евреев, активно делающих революцию на Украине и наживших в этом процессе немало добра, хотят пожить еще и при капитализме, получая от этого дивиденды и состригая купоны. Иначе получится как в анекдоте: "Один старый большевик другому:
— Нет, дорогой, мы-то с вами до коммунизма не доживем, а вот дети… Детей жалко!"
Так что много таких прохиндеев перебегают в Польшу.
