СССР: вернуться в детство 4 - Владимир Олегович Войлошников
Хотя, что я вам вру? Ни фига я не попёрлась. Вова меня повёз. Ездить с ним на велике — одно удовольствие. Он и раньше (в нашем взрослом прошлом) был лось, и сейчас. Если б я не верещала от страха, наверное, до шестидесяти километров в час развивал бы. И, главно, ржёт!
Обезбашенный на всю голову, короче.
Ввалились мы в редакцию такие:
— Здрассьте! А мы к вам по линии партии!
— Очень интересно, — сказал товарищ редактор, хотя по виду никак нельзя было утверждать, что прям очень. Да и ладно.
— Значит, так, — я решительно расстегнула портфельчик и шлёпнула на стол папку с условным названием «Картошка». — Партия сказала: надо. Есть возражения?
— А о чём, собственно…
— О том, что надо накормить людей. Отечество в опасности!
Вовка толкнул меня в бок. Редактор заметил движение и сложил брови домиком.
— Нет, я могу через горисполком зайти… — я потянула папку со стола.
— Показывайте, что там у вас.
— У нас уникальная экспериментальная технология, — веско сказал Вова, — до последнего момента она была засекречена.
Редактор откинулся в кресле с таким видом, как будто в нём боролись две основных эмоции: крайнее сомнение и «а вдруг?» — и ещё, на заднем плане, страшное желание выпереть нас с треском.
— Я ваши чувства очень понимаю, — неожиданно для себя сказала я, брови редактора подскочили ещё выше, а глаза раскрылись, — но на данном этапе крайне важно, чтобы новейшая технология пошла в народ раньше, чем её успеют перехватить какие-нибудь бюргеры. А с полиграфией у них дела обстоят сильно бодрее, чем у нас, сами знаете: набор электронный, допечатная подготовка на такой объём три-пять дней, а не месяцев. Так что, товарищи…
Редактор сурово поджал губы:
— Толстая брошюра получилась?
— Напротив, около одного авторского листа текста и несколько иллюстраций. Но рисунки архиважно оставить довольно крупными, чтобы ясно были видны все схемы и читались подписи. И обложку мы составили. Весьма существенно, чтобы выглядела она именно так, с упомянутыми подробностями.
— Давайте посмотрим.
— Есть ещё набор фотографий сбора урожая непосредственно этого года, — добавил Вова, пока редактор просматривал материалы.
— Только все мы вам не дадим, — сказала я, вызвав косой скептический взгляд, — несколько выберите, остальное нам самим надо.
Короче, смех и грех. Сдали мы брошюрку (предупредили, что это ещё не конец, дальше будут ещё, всякие тематические), на улицу вышли, я говорю:
— Поехали, до «Мелодии» прокатимся? Кассеты посмотрим.
МОДЕРН ТОКИНГ
А в музыкальном магазине нам внезапно предложили «Модерн токинг». Были кассеты и даже пластинки, внезапно щедро выпущенные фирмой «Мелодия» в количестве достаточном для всех желающих, а не так, чтоб у прилавков очередная битва за урожай. На изнаночной стороне пластиночного конверта сидели Томас Андерс и Дитер Болен — молодые, улыбающиеся и со слегка подкрашенными блеском губами и даже как будто ресницами. Не знаю, наверное, для съёмки так полагалось или уж для сцены, потому что, вроде бы, мужики были оба правильно ориентированные. Этот их сценический макияж, надо сказать, ввёл некоторых советских зрителей в заблуждение. Знаю, к примеру, случай, когда один товарищ фотку Томаса Андерса в армии в тумбочке держал, в качестве симпатичной певицы, мдэ.
Пластинка стоила три пятьдесят, кассета «сони» — двадцать пять. Жабы-то у нас какие! Но для меня вопрос выбора не стоял — нам нужна была и пластинка, и кассета.
Ну и что, что проигрыватель в свинюшник переехал! Там же Рашидка в подсобке частенько кантуется, будет слушать. Да и поросятам пойдёт, оно ж такое бодренькое.
А вот домой пошла бы кассета — девчонки приедут, рады будут модному музону и вообще. Однако же, на обратной стороне оказались какие-то невнятные итальянцы. Продаван уже привычный к нашим индивидуальным заказам, спросил:
— Записать вам на другой стороне что-то конкретное?
— «Зи зи топ»? — предложил Вова.
— Да ну, нафиг! — решительно возмутилась я. — «Зи-зи топы» твои жёсткие, крындец. надо что-нибудь по манере похожее. И вообще, — меня вдруг посетила революционная мысль, — нафига нам весь альбом?
— И что ты предлагаешь?
— А что тут предлагать? Сам подумай: в каждом альбоме пара синглов — приличные, остальные — балласт. Ну, так ведь? — обратилась я за подтверждением к продавцу.
— Как сказать…
— Да прямо скажите: весь альбом без передыху будут слушать разве что супер-поклонники. А остальным что интересно?
Кассетщик на секунду задумался.
— «Ю ма хо, ю ма со» и вторая, «Ю кан вин, иф ю вонт»[31]. А прочие…
— А прочие — наполнитель, чтобы хиты в коробке не брякали. Может, сборную солянку? Всяких исполнителей только самое супер-пуперское, а?
— Хм… Могу предложить…
Дальше мы слушали и соглашались. Или отказывались. В основном этим Вова занимался, я так, потихоньку сбоку реплики подкидывала. Составили сборник на целую кассету.
— Странно мне, — высказалась я на улице, — обычный вроде бы советский продавец, а столько времени на нас тратит.
— Любимая, — усмехнулся Вовка, — а ты не заметила, что копии кассет, составленных по нашим заявкам, у него на самых видных местах сто я т?
— Ну, нет, конечно! Я же Зоркий Сокол, внимательность — моё второе имя[32].
— Так вот, они-таки стоят.
— Пользуются, значит, популярностью?
— Естессно! Дядя имеет свой процент. Зарабатывает. Ещё бы ему с нами не разговаривать!
ПРО ИЗМЕНЕНИЯ
Мне казалось, что после нашего непосредственного знакомства с конторой глубокого бурения[33], ритм и течение нашей жизни как-то изменятся, но нет. Товарищ майор (я не знаю, на самом деле, какое там у него было звание, но мы с Вовой привыкли называть его между собой именно так, и он ни разу не возразил) приезжал с непонятной периодичностью, никогда не предупреждая, но всегда точно зная, что мы дома. Ну, это-то как раз неудивительно.
В остальном мы продолжали жить как жили: книжки, смешная учёба, музыкалка, сельское хозяйство. Мы не стали местными Джеймсами Бондами, и наша родня совсем не подозревала, что новый «корреспондент» вовсе и не корреспондент даже. Кроме того, Сергей Сергеич периодически приносил номера́ внутреннего издания какого-то НИИ (подозреваю, что напечатанные в единичном экземпляре специально для нас). Бабушка эти листки ни в какое сравнение с «Восточкой» не ставила. Ну, в самом деле: или газета областного уровня — или какая-то фитюлька институтская. Журналиста, однако же, встречала вежливо, даже поила чаем с пирогами. Тот не отказывался. Не знаю уж, наверное, из шпионских соображений.
Тащ майор приезжал, задавал вопросы, из которых следовало, что и сейчас они
