Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел

Я улыбнулся, стараясь не выдать своих эмоций. Родинка, значит…Имеется такая у Жорика. Да. Не сказать, чтоб сильно заметная, но есть. У меня. А у Сеньки и маман нет такой. Над верхней губой эта родинка. Аккуратная.

— Да бог с ним. Ты слушай, что дальше. — Степановна разошлась не на шутку. Ей очевидно нравилось вспоминать старую историю, случившуюся у них в общежитии. — Звали, значил, этого художника Евгений. И порода такая…Ну, чисто голубая кровь. Ему жена утром спозаранку, перед работой, то кашки варила, то блюда готовила, ненашенские. Понял? Буржуйские блюда. Говорила, нельзя Женечке тяжёлую пищу. Вот встанет с петухами и давай ненаглядному с завтраком суетиться. Потом — детей в школу. Двое у них было. Мальчик и девочка. Потом — сама на работу. На заводе табельщицей трудилась она. А Женечка ее проспит до обеда, проснётся, пожрет свои деликатесы, возьмет мольберт, или, как оно там называется, и рисовать пейзажи, значит, отправляется. У нас в то время водохранилища не имелось. Это его в 1971 только заполнили. А раньше там был огромный луг, деревья и река. Вот туда этот Айвазовский и ходил.

— Айвазовский море рисовал. — Перебила Степановну Машка.

— Да бог с ним. С Айвозовским. Сейчас о Евгении речь. Говорил всегда тихо, красиво. Интеллигентная, воспитанная сволочь, в общем. Жена, Тамарка, конечно, на его фоне совсем простушка была. Но любила его, страсть как. Да вот только, видишь, что вышло. Не только она любила. Светка наша прям помешалась на этом художнике. А он еще, ей про свою мазню рассказывал. Имена какие-то странные называл. Потом вообще предложил портрет нарисовать. Мол, муза она для него. Вот они и закружились. Месяца три. Тамарка только за порог, Светка бежит к этому кобелю. Уж не знаю, как это Томка столько времени ничего не замечала.

— Да замечала она. Хватит тебе! — Вторая тетка снова толкнула Степановну в бок локтем. — Ты чего? Там не то, чтоб все общежитие, весь район в курсе был. Думаю, просто глаза закрывала, лишь бы своего Женечку не потерять.

— Ну, да. Ну, да…— Согласилась Степановна. — Может, и так. Сильно она его любила…Дура…Ну, и вот. Три месяца Светка с этим художником итальянские страсти чуть ли не у всех на виду разыгрывали. Пообещал он ей, что семью бросит. Понимаешь, в чем дело. Светка уши и развесила. Она ж не знала, что самое последнее дело верить мужицким словам, когда он…ну понял…пока он, вот оно че, делает. В общем их любовь, как вспыхнула, так и погасла. Резко. У художника у этого погасла. Светка то чуть ли не вешаться собиралась. И бегала за ним, и ловила. И даже с женой поговорить решила. А Тамарка ей ответила, мол, брешешь ты девка. Не мог Женечка так поступить. Он семью любит и всякие гулящие дуры ему не нужны. Понял? Вот это был, конечно, номер. А мы понять не могли, что такое. Наигрался или в чем загвоздка. Только потом узнали. Витька, Светкин брат. Он этого художника вечером встретил, да за шиворот хорошенько тряхнул. Сказал, мол, ты, скотина интеллигентная, либо из одной семьи уходи, и со Светкой топай по жизни, рука об руку дальше. Либо, забудь вообще про нее.

— И что? Поэтому художник любовницу свою молодую бросил? — Спросил я все-таки, не выдержав. По идее, этому Евгению лет было уже нормально. За тридцать получается, раз дети в школу ходили. А Виктору — двадцать с копейками. Неужели взрослый мужик пацана послушался?

— Конечно. Потому что, мил человек, лучше без молодой зазнобы, но с целыми руками и ногами. Понял? Витька ему так навалял, что Женечка почти месяц на улице не показывался. Там и глаз, и нос, и все подряд. Прилично Витька с ним воспитательную работу провел. Ну, оно и понятно. Как ни крути, сестра же. Понял, что этот художник ей просто жизнь испортит, да и все. Куда там разводиться? Со Светкой только красивая любовь. А с Тамаркой забота, ласка, вкусная еда, чистое белое. Что ж он, дурак уходить? Светок у него еще до черта встретится. Может, даже покрасивше. А жена — одна.

— Ясно… — Я помолчал немного, соображая. А потом спросил. — И что? Дальше что было?

Просто история любви Милославской выглядела примерно, как и представлял. Было подозрение, что скорее всего маман с женатым спуталась. А времена тогда все же немного другие были. Но пока не понятно, где наш кормилец? Где в этом сюжете Аристарх Николаевич?

— Что было? — Степановна снова махнула рукой. — Ерунда потом какая-то вышла. Витьку с завода поперли. Вроде, натворил он там что-то. Мы не поверили, честно сказать. Очень уж он хороший парень был. Честный, надежный. Представить не могу, будто плохое мог задумать. А Светка за друга художника замуж вышла. Вообще неожиданно. Был у него товарищ. Тоже, вроде, на заводе работал. То ли инженер, то ли, хрен пойми, кто. Постарше. Лет так уже под сорок ему стукнуло. Солидный, конечно. В пиджаках да галстуках шлялся. Шляпу напялит и зыркает из-под нее своими хитрыми глазищами. А рожа…Рожа противная. Красивая тоже, но противная. Понимаешь, о чем я? Видно натуру человеческую. Ее не спрячешь. Он за Светкой ухаживать начал, как только художник дуру эту бросил. Вроде, влюбился давно, но из-за друга не подходил со своими чувствами. Имя еще такое…То ли Апполон…То ли Афанасий…Дурацкое какое-то…

— Аристарх…— На автомате подсказал я.

— Точно! — Степановна всплеснула руками. Она вообще постоянно активно что-то делала своими конечностями. — Вот как ты угадал! Аристарх. Да. Вот он на Светке и женился вроде. Говорят, давно уже в Москве они. Этот Аристарх по линии партии дюже хорошо пошел. В ЦК что ли… Леночка! Леночка хватит есть песок! Выплюнь! Не слушай Толика, оно не съедобное! Вот зараза, а не дети…

— Да уж…Вот история, действительно… — Я причмокнул языком, выражая восхищение рассказом Степановны. — Можно несколько статей даже написать. О превратности судьбы. Чтоб молодым был урок.

— Конечно! Потому что жить надо по совести. Вот хороший ты парень, сразу видно. А фотографировать будете? — Оживилась Степановна. Она, видимо, под шумок решила хапнуть немного популярности. — Вот. Можно и общежитие наше. И мы, вон, с Машкой принарядимся. Да и могу , если что, другие истории повспоминать. Эта просто в голову пришла.

— Непременно будем. Здорово, конечно, было бы, самих героев разыскать. — Я вопросительно посмотрел на теток.

— Ох… да где ж их разышешь…Светка со своим мужем в Москве. Говорю же. Виктор, вроде, домой, в деревню вернулся…— Степановна пожала плечами.

— А художник с семьей тоже уехали? Не знаете, куда?

Я почему зацепился за этого Евгения. Тетка сказала, что Аристарх — его друг. Значит, можно было бы расспросить о Милославском.

— Да ну конечно! — Вторая женщина, которая Машка, кивнула в сторону общежития. — Вон, на втором этаже Евгений живёт. По сейчас. Тамарка же его в итоге бросила. Как только дети немного подросли, школу закончили да уехали учиться, она и ушла. Да. Вторлй раз замуж вышла. А Евгения теперь нет. Есть Женька Помазок. Это его так мужики прозвали. Не знаю, почему. Он пьет последние пять лет беспробудно. Совсем превратился в алкаша. Ты с ним поговорить не сможешь, потому что он вообще редко бывает способен связно рассуждать. И главное, откуда денег-то берет, не понятно. Оно поди, каждый день водки купи, да закуски. Правда… Одно время, перед тем, как совсем уж запил, приймет на грудь, нарядится и рассказывает всем, что сейчас на вокзал поедет. В Москву ему надо. Мол, он про кое-кого кое-что знает. И ему за это купят квартиру прям в столице, работать устроят прям в Третьяковку. Понял? Белая горячка уже тогда у него, видать, была. И вроде даже ездил в Москву то…Не помнишь, Степановна?

— Не скажу точно. — Тетка задумчиво потерла подбородок, — Куда-то ездил. Неделю не было видно и слышно. А потом, как вернулся, как раз и начал пить каждый день. Главное, работает дворником где-то. Числится, так понимаю. Куда там работать, если каждый день не просыхает. А зарплату, видимо, получает исправно. Может, и помог кто-то на самом деле …

А вот это было уже интересно. Очень интересно. Получается, художник заявил, что будет кого-то неизвестного шантажировать. Как не назови, но шантаж это и есть. Метнулся в столицу, вернулся и теперь пять лет живет в состоянии нирваны. Где-то числится дворником, на работу не ходит, но бабки получает.