«Точка бифуркации» (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Увидав над крышами решётчатую вышку причальной мачты, издали похожую на водонапорную башню, с прицепившейся к ней округлой туше дирижабля, я облегчённо вздохнул. Испытательные полёты «России-II», проходившей здесь регламентное обслуживание, были назначены на сегодня, на вторую половину дня, и я всерьёз опасался не успеть. Тем не менее, попробовать стоило – когда Воленька предложил не связываться с гужевым транспортом, а рвануть прямо сейчас на Воздухоплавательную верфь, все поддержали его с восторгом. До Охты мы докатили с ветерком, окатывая пешеходов фонтанами грязной снеговой воды из-под колёс пролёток. Вслед нам неслись возмущённые крики, ругань, порой даже свистки городовых, но извозчики, поощрённые солидной суммой на водку, старались вовсю, нахлёстывая своих саврасок. И – успели буквально в последний момент, когда Шурик, занявший командирское место к гондоле, уже собирался скомандовать проворачивать движки и отдавать швартовы.

Любому из тех, кого мы оставили в двадцать первом веке, подобная ситуация показалась бы дикой. Ещё бы: явиться на совершенно секретный военный аэродром и уговорить пилота, собирающегося совершить испытательный полёт взять на борт полдюжины пассажиров – и не просто для того, чтобы прокатиться, а отвезти в соседний, пусть и не слишком удалённый город! А здесь это вполне прокатило; Шурик, выслушав нашу просьбу, заметил только, что причальной мачты и прочих удобств, полагающихся приличной воздушной гавани в пункте назначения не имеется. «Ничего! – жизнерадостно отозвались мы с Николкой, - спустимся на рулетках, не впервой! В Монсегюре, вон, спускались, и ничего, целы!» После чего мы дождались, когда наши дамы переоденутся в комбинезоны техников (не сигать же из гондолы в пышных юбках!) и по одному поднялись по крутой винтовой лесенке вверх, к площадке, откуда узкий поворотный трап с верёвочными перилами вёл к гондоле дирижабля.

Погода благоприятствовала – небо к вечеру расчистилось от облаков (случай, не слишком частый для этого времени года), ветер был несильный, и к тому же дул примерно в нужном направлении. Шурик, дождавшись, когда пассажиры разместятся кое-как в не слишком просторной гондоле, скомандовал «Отдать швартовы!» Матросы наземной команды отпустили троса; двигатели тарахтели вхолостую, но винты оставались пока неподвижными. Дождавшись, когда ветер отнесёт громоздкую туша дирижабля футов на двести от причальной мачты, Шурик дал обороты на валы. К тарахтению моторов прибавились звуки винтов, запущенных враздрай, и воздушный корабль стал медленно разворачиваться на месте. Закончив разворот, Шурик снова перекинул рычаги, скомандовал рулевому-горизонтальщику «Рули на десять влево!» и добавил газа. Разговаривать сразу стало трудно – треск двух моторов сотрясал тонкий арборит гондолы, и я заметил, как недовольно наморщились Маринка с настей, учуяв бензиновую вонь. Дирижабль тем временем всплыл на предусмотренные планом полёта две с половиной тысячи футов, описал большую дугу над Васильевским островом, сорвав, надо полагать, немало аплодисментов восторженных петербуржцев. Потом шевельнул рулями, подобно огромной ленивой рыбе, и с набором высоты пошёл над руслом невы, на юго-восток. Туда, где в пятидесяти верстах стоял на маленьком невском островке древний новгородский Орешек – он же нынешняя крепость Шлиссельбург, в подвалах которого кроме камер для особо опасных государственных преступников, революционеров и террористов-народовольцев с некоторых пор располагалась совершенно секретная лаборатория Департамента Особых Проектов. 

II

Огромная сигара воздушного корабля описала полукруг над Невой и, встав точно против ветра, неспешно подплыла к берегу, к прибрежному плацу между крепостными стенам.

- Получена радиограмма, господин Семёнов! – отрапортовал набежавший прапор с перекрещенными молниями и молоточками на петлицах – недавно введённый знак службы дальней связи. Прапор состоял начальником радиотелеграфного поста, устроенного неделю назад в одной из крепостных башен – по большей части, для нужд лаборатории, и отсюда, с берега были виден высоченный хлыст антенны на проволочных растяжках. Установленная в башне ламповая радиостанция, разработанная в лаборатории Д.О.П.а уверенно добивала отсюда не только до Санкт-Петербурга, но даже и до самой Москвы – так, во всяком случае, сообщил Олегу Ивановичу прапор, демонстрируя своё хозяйство при прошлом визите.

– На борту корабля ваш сын и его товарищи, числом пять человек. – продолжал радиотелеграфист. - Запросили площадку и швартовочную команду, будем сейчас принимать…

Олег Иванович кивнул. Всё было ясно – за неимением причальной мачты и прочего оборудования, дирижабль просто притянут к земле за волочащиеся за ним гайдропы, после чего привяжут к вбитым в землю кольям. Не слишком надёжный вариант – но погода благоприятствует, ветерок слабый, да и дует вдоль реки, и крепостная стена худо-бедно прикроет корпус воздушного корабля от порывов, буде таковые случатся. Конечно, куда надёжнее было бы подать швартовочный конец на одну из башен, чтобы дирижабль повис возле неё на манер флюгера, поворачиваясь вслед за меняющимся ветром – но, похоже, воздухоплаватели не собираются здесь задерживаться, а значит, и городить огород со сложной швартовкой к башне особого смысла нет. Огромная туша воздушного корабля опустится как можно ниже, из гондолы сбросят верёвочный трап, и пассажиры по одному спустятся на грешную землю.

Мимо Олега Ивановича протопали сапогами солдаты – десятка два во главе с усатым краснолицым унтер-офицером. Рассыпались по плацу у самого уреза воды и замерли, не отводя напряжённых взглядов от приближающегося летучего чуда-юда. Олег Иванович заметил, что некоторые то и дело мелко крестились.

Раздалось пыхтение и металлический лязг. Олег Иванович обернулся – от ворот крепости полз на больших железных колёсах плюющийся паром локомобиль.

- Лебёдка. – сказал прапор-радиотелегрфист. – Начальник крепости лично распорядился.

- Что ж, толково… - ответил Семёнов. – Сейчас зачалят швартовый конец на барабан, а сам локомобиль сыграет роль якоря. Распорядитель только, чтобы его подогнали к дальнему краю плаца, к самой воде - тогда остальные тросы можно будет не закреплять, пусть поворачивается по ветру, место тут есть…

Прапор козырнул и, придерживая на боку планшет, поторопился к локомобилю. Олег Иванович поднял воротник шинели (февральский ветерок был промозглый) и приготовился насладиться зрелищем прибытия тяжёлого дирижабля «Россия-II» в Шлиссельбургскую крепость. Жаль, фотоаппарата нет, мелькнула мысль – такое зрелище стоило бы, пожалуй, запечатлеть для истории.

Любопытно, подумал он, что Ваньке и его друзьям понадобилось в Шлиссельбурге до такой степени срочно, что они сумели убедить Шурика поломать ради них план испытательного полёта – между прочим, утверждённый руководством Воздухоплавательной верфи и пересланный, как полагается, в штаб-квартиру Д.О.П.а? Хотя – тоже мне, бином Ньютона: ребята наверняка переживают, что решение о составе экспедиции будет принято без них, вот и спешат принять посильное участие, уговорить, убедить, настоять.... Зря стараются, конечно – всё уже решено вчера, на закрытом совещанииу Корфа. Курсанты-«елагинцы» будут разделены на две группы, основную и резервную – и в таком составе будут проходить «предстартовую» подготовку. В мир тетрадигитусов отправится «первый состав», а «второй» будет на подстраховке, на непредвиденный случай, или если основной группе срочно понадобится помощь…

Дирижабль неторопливо приблизился к берегу, пересёк урез воды и завис над лугом. Пропеллеры молотили воздух, треск моторов отражался от серой каменной кладки стен и возвращался назад. Фельдфебель каркнул команду, и солдаты шустро разбежались в разные стороны, ловя швартовые концы. Самый толстый, свисающий с носовой части, двое уже волокли к локомобиль – механик махал им рукой и орал что-то неслышное за пыхтением паровика.