Евгений Филенко - Шествие динозавров
За нашими спинами, вздымая тучу древней пыли, обрушилась многотонная скала. Я сгреб Гиама за руку, шарахнулся в боковой проход. И вовремя — с грохотом просели своды каменного рукава, по которому мы только что брели столь беззаботно.
Мой факел задуло ударной волной, свой же Гиам в панике обронил. Вместе с кожаной торбой. В непроглядной темноте напротив моего лица обреченно светились белки его глаз.
— Они нас поймали, — прошептал он. — А я потерял свои записи. Теперь мне жить незачем…
— Молчи, — приказал я, обнажив меч. — Слушай.
Кожей я ощутил легкий ток воздуха. Подался ему навстречу. Не встретив преграды, бесшумно стронулся с места. Следом, тоскливо вздыхая, плелся Гиам.
— Ты же все здесь обрыскал, — сказал я с досадой. — Неужели не можешь представить, куда мы идем?
— Хм! — обиделся он. — Отчего же, могу. Кажется, это один из внутренних кругов. Над нами город. Через пятьдесят шагов должен быть радиус, ведущий ко дворцу. Но мне во дворец не нужно.
Я пошарил рукой по стене. На пальцах осталось ощущение загустелой слизи.
— Нет здесь никакого радиуса.
— Но он был, — возразил Гиам почти спокойно. — Его закрыли. Ты еще не понял, ниллган? Бюйузуо опускает и поднимает скалы, чтобы мы шли прямиком к нему в пасть. Он ведет нас.
— Ну и глупо. Если он такой могущественный, мог бы заглотать нас прямо тут. Или он предпочитает подразнить себе аппетит?
— Скоро узнаешь, — скорбно произнес Гиам и толкнул меня в спину. — Мы почти пришли.
И в самом деле, далеко впереди забрезжили пляшущие огни. Факелы. Много факелов.
Глава тридцать первая
«…И был год Красного Дождя. Потому что Йунри оставил свой дом Спутанные Нити, наполнил колчан огненными стрелами и обновил тетиву на луке. Он вышел с тем, чтобы поразить дерзких Вауу-Гнриг, забывших о своем месте и попытавшихся снова, как и в начале всех времен, взобраться по нитям Опоры. Йунри поразил всех Вауу-Гнриг. И небеса отяжелели от их нечистой крови, опустились до земли, облака влачились по верхушкам деревьев и цеплялись за горы и крыши домов. Из них проливалась красная влага, которую нельзя было пить. И земля отвергала ее, так что кровавые лужи не пересыхали в самый страшный зной, застаивались и обращались в смрадные мертвые болота, которые не порождали ничего, кроме пауков и скорпионов.
В этот год, в месяц Желтых Злаков, в час полнолуния император Менугзаигви Громорукий возлег с женщиной по имени Аудэ, дочерью гадателя по свиным внутренностям. В свой срок Аудэ родила ему сына, который поразил всех белым цветом кожи и розовым свечением глаз, отчего верховный жрец Дзеолл-Дзоамм нарек его Светоносным еще до того, как ребенок получил имя от своего отца.
И Громорукий радовался в душе тому, что небеса одарили его первым наследником, потому что до сей поры не было у него сыновей. Но жрецам и врачевателям он повелел хранить тайну, а в столице объявить, что Аудэ родила дочь, вскорости умершую. Он сделал это, опасаясь за жизнь сына, имя которому нарек Бгонгуадзор.
В течение всего месяца Желтых Злаков приютом наследнику и его матери служил сухой грот лабиринта Эйолудзугг, название которого было скрыто даже от самых близких к престолу людей. Затем, чтобы дать наследнику время созреть для власти, был снаряжен и втайне отправлен из столицы в северную провинцию Аэйнюймб караван буйволов и боевых носорогов. Караван сопровождали жрецы, и в их числе сын верховною жреца Дзеолл-Гзонр.
Но юруйаги, братья императора, прознали об этом и пустились в погоню за караваном. Их возглавлял Гзуйюб Сын Смерти, вооруженный дубиной, утыканной медными шипами.
Однако Дзеолл-Гзонр был умен и хитер. Он свернул с полпути и направил караван через горный перевал в монастырь Онганаам. В этот монастырь не проникал ни один из живых людей, кроме тех, кто посвятил себя богам и черному колдовству. Там Дзеолл-Гзонр укрыл наследника, а женщине Аудэ выколол глаза с тем, чтобы она никогда и никому не могла впредь указать путь к Онганааму. Но ей была сохранена жизнь, потому что в монастыре не было своих женщин, способных дать молоко Светоносному. Затем Дзеолл-Гзонр вернулся на дорогу, что вела в провинцию Аэйнюймб.
Вскоре юруйаги настигли ложный караван и повелели ему остановиться. Пока жрецы беседовали с Рзуйюбом Сыном Смерти, ею спутники копьями пронзали повозки и мечами вспарывали мешки с поклажей. И Дзеолл-Гзонр предупредил Сына Смерти, что он творит бесчинство и будет наказан богами. Но Гзуйюб только рассмеялся в ответ. Ведь с детства он посвятил себя престолу Эрруйема и полагал, что ему некого опасаться на Теле Мбиргга, пока молот Эрруйема скрыт в Земле Теней. Между тем, один за другим к нему подходили юруйаги и говорили, что ребенок не найден. И злоба Сына Смерти возрастала, пока не превзошла все пределы благоразумия.
И тогда он изрыгнул своими устами богохульство, призвав гнев Эрруйема на головы жрецов. Но от начала времен ведомо, что кара богов не рушится на тех, кто им посвящен, а падает на самого святотатца. И хотя Сын Смерти был посвящен Эрруйему, жрецом он не был и проводил свою жизнь в скверне. Он даже замахнулся медношипой дубиной на Дзеолл-Гзонра, но не отважился нанести удар. И разгневанные юруйаги пустились в обратный путь.
Жрецы же спросили Дзеолл-Гзонра, что им теперь делать. И тот приказал им продолжать путешествие на север, и сам был с ними весь день.
А затем наступила ночь, и юруйаги стали лагерем на обочине дороги, где пировали и предавались иным отвратительным занятиям. При этом они хулили богов, императора и его отпрыска. И всякий говорил, что Гзуйюб Сын Смерти годится на престол не хуже Громорукого.
Едва лишь они уснули, как с вершины горы, что поросла густым лесом, спустился страшный демон Ргвамм. Лицом он походил на вауу, телом на человека, а росту в нем было тридцать локтей. Он был сыном одного из Вауу-Гнриг и женщины, но из-за безобразного облика не нашел пристанища ни среди зверей, ни среди людей и был отвержен всеми. Оттого вечно мучился он злобой и нападал на всякого, кто становился на ночлег в окрестностях той горы. И демон Ргвамм схватил спящего Сына Смерти, оторвал ему голову, а тело сунул в костер, чтобы зажарить. От шума проснулись остальные юруйаги и увидели, каков был конец их предводителя.
Насытившись, демон никого больше не тронул и вернулся в свой лес. Рассказывают, что там он вскорости нашел свой конец и избавление от мук вечной злобы и одиночества. Эрруйем, которому посвятил себя Сын Смерти, нашел время, чтобы призвать Ргвамма в свои чертоги на суд. И там он поразил демона своим молотом, после чего снял с него шкуру и бросил к своим ногам.
Потрясенные же юруйаги не могли сомкнуть глаз до утра. С первым же лучом солнца они поспешили в столицу, чтобы не покидать ее пределов десять лет. Там они поведали императору о случившемся, и тот назначил новым предводителем над ними своего брата Агэмболлама.
Вскоре вернулся и Дзеолл-Гзонр. И никто не знал о судьбе Светоносного все годы, пока тот не вступил в возраст власти. Только сам Громорукий получал вести о нем от верховного жреца Дзеолл-Дзоамма, а тот в свою очередь — от своего сына. Поэтому юные годы Бгонгуадзора скрыты от смертных пеленой тайны. Известно только, что когда Светоносный перестал нуждаться в материнском молоке, женщина Аудэ была умерщвлена жрецами из монастыря Онганаам, а тело ее сброшено в пропасть, населенную хищными вауу. Это было проделано на глазах наследника с тем, чтобы внушить ему сознание власти над людьми и пренебрежение к женщинам. Ведь удел женщин — во всем служить прихотям мужчины и не уподобляться людям, а быть там же, где и домашняя скотина. Рассказывают, что Светоносный хлопал в ладоши, когда происходила казнь. Но этому можно и не верить, поскольку такие рассказы исходят отнюдь не из уст очевидцев.
И был год Белого Зверя. Потому что боевые носороги в загонах северной провинции Аэйнюймб породили сразу троих белых детенышей. И в месяц Пыльных Столбов эти детеныши были доставлены в Эйолияме и там принесены в жертву Эрруйему.
И был год Голода. Потому что злаки не уродили зерна в достатке, и люди остались без лепешек. Они ели падаль и охотились на такую добычу, которая прежде считалась нечистой и негодной в пищу. Некоторые приучились есть даже мерзких вауу. И земля дрожала от гнева Древних Пауков. Другие же люди охотились на себе подобных и навсегда отвратили от себя милость императора и богов. И они не могли вернуться в стены городов, оставаясь скитаться в бесплодных степях Опайлзигг либо приумножая собой полчища людоедов буммзигган.
И был год Великого Отдыха. Потому что богам наскучило испытывать своих рабов голодом и бедствиями. Либо же они чересчур были увлечены своими делами и не вспоминали о тех, кто населяет Тело Мбиргга. И люди вздохнули с облегчением. Это было время, когда никто не умирал от недоедания, никто не шел войной на соседа, никто не говорил злобно. Жрецы, бродившие в потемках лабиринта Эйолудзугг, натыкались на полусонных вауу, которые не бросались на них, а с миром уступали им путь. В столице появился один только вургр, да и тот злодействовал не более десяти ночей и вскоре умер, угодив в ловушку с отравленным копьем.
